Четвертый кодекс

Она была опытной путешественницей и знала, как передвигаться по миру, в том числе и скрытно, и не традиционными способами. Дома, постояв под душем, переодевшись и перекусив – не ощущая вкуса, просто это было нужно – она постучалась к соседу и попросила разрешения воспользоваться его телефоном: «У меня терминал полетел, а мне срочно с человеком переговорить надо». Позвонила во Владимир и тихо говорила несколько минут. Потом позвонила уже в Москву, разговор был короче.

Вернувшись в свою квартиру, села за компьютер и забронировала назавтра билет на самолет до Мехико. Вбила при этом данные мексиканского паспорта сеньоры Илоны Дельгадо – двойное подданство часто бывает полезно.

Потом начала методично собираться – вещей должно быть немного. Рюкзачок получился увесистый, но компактный.

Поставила будильник на пять утра, разделась и легла. С сомнением посмотрела на так и лежащий на тумбочке блистер реланиума, но не потянулась к нему. И правильно сделала – заснула, как только выключила свет и положила голову на подушку.

Сны ее были грандиозны и ужасны. Она снова плыла по водяным переходам под Чичен-Ицой. Но тут перед ней возникало нечто пылающее багровым пламенем, которое, казалось, заполонило вселенную. Илону окатывал ледяной ужас, но что-то из центра этого пламени тянуло ее к себе с неодолимой силой. Она пыталась сопротивляться, но тщетно – пламя буквально всасывало ее в свою утробу, и, наконец, она погрузилась в океан ослепительной боли. Которая, однако, тут же прекратилась, и Илона вновь плыла по тоннелям. Но это уже была не она, и тело ее не было ее телом. Она ощущала спокойную естественную легкость – словно эта черная пропасть Шибальбы и была ее домом.

И рядом с ней плыл другой – подобный ей. Илона видела его крем глаза. Мужчина?.. Во всяком случае она ощущала его, как мужчину, украдкой любуясь, как переливается его чешуя, как грациозно извивается могучий хвост, проталкивая тело сквозь водяную толщу.

И тут же она оказывалась на улице южного города с пальмами, ярко одетыми бронзовокожими и чернокожими обитателями, домами странной архитектуры. Она ощущала свое молодое, без болезненных сигналов тело. Но от чего-то было тревожно… Вернее, ей было страшно, и этот огненный страх заставлял ее двигаться, уводя от неведомой опасности.

А мужчина так и был рядом с ней – шел бок о бок. Она краем глаза посмотрела на него и без всякого удивления, но с радостью узнала Евгения. Он в том возрасте, в котором они познакомились, одет в какую-то непривычную одежду и тоже явно встревожен.

Однако тревога Илоны не мешала ей с удовольствием смотреть на его широкие плечи, сильное тело, высокий лоб с глубокой вмятиной.

Тут сон вновь переменился. Илона была в каком-то едва освещенном помещении, и перед ней что-то таинственно поблескивало. Из темноты выступили призрачные контуры – словно окно в иной мир. Осознав, что видит старое запыленное зеркало, она подошла ближе и вгляделась в свое лицо – лицо юной Илоны Линьковой, у которой все еще было впереди. Но… Лицо это было и ее, и не ее – словно девушка, глядящая на Илону, знала что-то такое, о чем та и не подозревала.

– Кто ты? – прошептала Илона и увидела, что губы девушки шевельнулись в том же вопросе.

Слова эти надписью появились в зеркале, померцали и постепенно исчезли.

Илона вгляделась пристальнее, и тут волна ужаса – еще более острого, чем раньше – вновь захлестнула ее. Она видела, что ее отражение стало меняться жутким образом – к ней приближались страшные глаза Кэрол Таш, вернее, неведомого существа, скрывающегося в этой оболочке.

Илона и здесь пыталась сопротивляться насилию, но сделать ничего не смогла – глаза, ставшие бездонными пропастями, приблизились вплотную, и она с криком сорвалась в непроглядную бездну.

Как часто бывает во сне, смертельный ужас выбросил ее из кошмара. Но не из сновидения. Вот Илона опять вглядывается в свое молодое отражение. Страха больше нет, но осталась тянущая душу тревога – словно напоминание о больном зубе, сигналящее на краю сознания о том, что боль еще вернется.

И та вернулась – когда отражение вновь стало меняться. Впрочем, уже и не отражение – Илона обнаружила, что ее сжимает в тесных объятиях женщина, и это была не Кэрол или кто она там такая. Да и женщиной или вообще человеком назвать ЭТО было сложно: лицо мертвеца, желтовато-серое, с отвратительными лиловыми пятнами, вздутое, с одним зажмуренным, а вторым широко открытым мутным невидящим глазом. Шею монстра крепко стягивала грубая веревка, почти теряющаяся в опухшей плоти.

Сизые губы зашевелились, в них, среди желтых острых зубов, с трудом ворочался почерневший язык. Изо рта Илону обдал омерзительный смрад и изверглись слова, тут же превратившиеся в парящую перед глазами надпись символами майя:

– Добро пожаловать в Шибальбу!

Илона закричала и попыталась вырваться, но объятия покойницы сжимались все сильнее, так, что захрустели кости. Жуткое лицо стало совсем близким, огромный язык вывалился изо рта и лизнул Илонино веко.

Та с отчаянной ясностью осознала, что умирает, и умирает страшно. В голове помутилось, возник далекий гул, предшествующий небытию. Но гул не прекращался, и Илоне показалось, что он выбивается из ткани кошмара, противоречит ему.

Гул превратился в звон – далекий и приглушенный звон колокола. Илона потянулась к нему всем своим существом – ей нужна была какая-то опора, чтобы вынырнуть из ужаса, в котором она пропадала. Это сработало – лицо удавленницы стало блекнуть, ее объятия ослабли и вскоре исчезли совсем. Звон тоже затих. Илона обнаружила себя лежащей в своей постели, но не могла двинуться и сердце бешено колотилось. Но она вновь оказалась в реальности и была жива.

Она долго еще лежала в одной позе, приходя в себя, прежде чем нашла в себе силы встать и совершить утренние дела.

Позже в права вновь вступил механически-эффективный ритм. Глотая горячий кофе, вкуса которого не чувствовала, Илона заказала такси до Пушкинского аэропорта. Положила в микроволновку круассан, достала из холодильника апельсиновый сок, масло, сыр и йогурт. Позавтракала, по-прежнему не ощущая вкуса. Тщательно и тепло оделась. Рюкзачок положила в огромную спортивную сумку. Немного попарила вейпом, сидя на стуле в прихожей, пока не пришло сообщение, что машина ждет у дома.

Слежки за такси она не заметила, но это не означало, что ее не было. Наверняка была.

– Здесь стоп, - сказал она роботу, оплачивая поездку через свой терминал. – Ждать десять минут.

Она извлекла из багажника сумку и впорхнула в торговый центр. Возвращаться к такси она не собиралась, а десяти минут, в течение которых преследователи будут ждать ее вместе с роботом, ей вполне хватит. Если она поторопится.

ТЦ Илона выбрала заранее по двум причинам. Первой была та, что стоящий здесь банкомат ее банка выдавал крупные купюры. Молясь о том, чтобы он не был пуст, Илона, активировала свой счет. Банкомат пуст не был, и она сняла почти все деньги.

Засунув ворох купюр в карман джинсов, она прошла в отдел верхней одежды, схватила с вешалки первую попавшуюся куртку и закрылась в примерочной. Вывернула свой белый двусторонний пуховик черной стороной верх, отстегнула не очень функциональный большой капюшон и засунула его в сумку. Оттуда вытащила модные в прошлом сезоне оленьи пимы и натянула их вместо зимних бот на каблуках. Боты тоже положила в сумку. Капюшон заменила черной вязаной шапочкой. В завершение надела большие очки – обычно она носила линзы. Полностью преображенная, с рюкзачком, вышла из примерочной, оставив сумку с ненужными вещами – вряд ли она там долго залежится... Куртку повесила на прежнее место и вышла из отдела, где никто не обратил на нее внимания.