Четыре хвоста

Кочевники атаковали в тот момент, когда солнце только выходило из-за лесного массива, а петухи ещё не успели начать петь свою песню. Старая смена охраны лагеря вот-вот должна была сдавать свой пост, и сейчас кое-как оставалась на своих местах, едва не закрывая глаз от тотальной усталости, которая наковальней прижимала к земле.

Несмотря на все силы воинов Ордена, они сделали одну ключевую ошибку. Построив укреплённый лагерь, воины-монахи не установили сторожевой пост. Возможно, ключевая проблема была в недостатке личного состава, но это позволило атаману подвести всё своё воинство под прикрытием не такого высокого, но всё же холма. Этого скрытного подхода уже хватило для того, чтобы подойти на дистанцию уверенного выстрела.

Свист стрел заполнил воздух, разрывая предрассветную тишину, закрывая небо не такой плотной, но тучей из стрел. Практически вся сотня кочевников дала всего один залп и уже его хватило для того, чтобы занялись первые следы пожарища внутри лагеря и поранить часть охраняющих лагерь. В небо начали подниматься первые столбики дыма, как сразу же полетел второй сокрушительный залп. Воины атамана были настолько умелыми, что способны были опустошать свои колчаны с по-настоящему монструозной скоростью.

Частокол не позволял рыцарям скрыться от летящих внутрь лагеря снарядов, но стоит отдать должное воинам Ордена, что вскоре ворота открылись и изнутри лагеря вырвался отряд конников. Удивительно, что они смогли так быстро отправиться от шока и приготовиться атаковать.

Рыцари были удивительны. Закованные в окрашенный в белый латы, они вышли из-за ворот лагеря, сразу же срываясь в атаку, выстроившись столь быстро, что это поразило не только глаз, но и разум. При этом, оставшиеся в живых арбалетчики, попытались ответной стрельбой рассеять стоящих на вершине холма кочевников, не прекращающих обстрел.

Как только дистанция сократилась до пятидесяти шагов, то кочевники развернулись, понимая всю бесперспективность прямого противостояния с рыцарским отрядом. Даже мощные луки этих конных стрелков не были способны пробить толстые металлические латы, лишь бесполезно щёлкая и рикошетя в сторону.

Над полем боя, наполненного ржанием лошадей и топотом подкованных копыт, прозвучал зычный приказ Каркси. Степняки, совершив круг по открытому полю и обогнув пустой холм, принялись кружить, стараясь осыпать стрелами то самих атакующих рыцарей, то отправляя свои свистящие стрелы внутрь лагеря, старательно оттягивая внимание на себя.

Как только завязалась схватка, а рыцари, ощутив всю бесполезность своей вылазки, подставив спины, рванули внутрь своих укреплений, то по полю запылил табун лошадей, ведомый немногочисленными всадниками. Они тянули заводных скакунов, старательно пытаясь не упустить ни одного, позволяя своим товарищам продолжать атаковать, внося всё больше паники в орденские ряды, запертые внутри своего полыхающего становища.

Едва прорывающийся табун сумел проскочить внутрь леса, то я почувствовал под собой невесомость. Пущенный одним из лагерных защитников болт в секунду лишил меня быстрого коня под ногами. Сапог застрял в стремени, и копытный скакун подмял меня под своей мощной тушей.Этра, скачущая следом за старшими сестрами и завидевшая мое падение, пришпорила лошадь, чтобы развернуться и добраться до меня.
– Кхар!

– Бегите дальше! – рявкнул я проскакивающей рядом демонессе, - Я вас найду!

Кавалькада степняков проносилась дальше, одним лишь чудом не наступая на меня, заставляя сжиматься в клубок, старательно пытаясь сделать свой силуэт как можно меньше, при этом с пыхтением сдвигая с ноги тело сучащего копытами коня.

Прошло всего несколько мгновений и степняки, ведомые своим атаманом, проскочили лагерную заставу, оставляя меня одного в надеждах, что мне удастся скрыться в лесочке, пока лагерные войска стараются отойти от шока после внезапного утреннего нападения.

С тяжестью столкнув истекающую животину со своей конечности, я сорвал с седла чехол с полуторным мечом, ощущая ноющую боль в ноге, после чего двинул в лесок, подволакивая повреждённую конечность, но услышал позади себя громыхание тяжёлых латных доспехов.

Уже срывая кожаный чехол с меча, я развернулся, наблюдая подвигающегося в мою сторону рыцаря, за спиной которого быстро бежал ещё десяток пехотинцев легче.

В тот момент я понял, что сбежать с повреждённой ногой у меня не получится, а потому встал в боевую стойку, собираясь продать свою жизнь подороже и разглядывая степенно идущего в мою сторону латника.

На его ваффенроке, как и у остальных воинов лагеря, был изображён кубок, имевший всего одну отличительную черту, вид которой заставил моё сердце пропустить парочку ударов. Это был красный кружок на кубке, бывший символом опытности воина и его принадлежности к немногочисленной группе паладинов Ордена Изумрудного Кубка. Бывалые воины говорят, что тела паладинов улучшают в алхимических лабораториях, используя столь страшные зелья, что секрет их был уничтожен в летах, но учёные Ордена смогли восстановить его, вновь создавая едва ли не совершенных солдат.

Паладин поднял закованную в латы ладонь, жестом останавливая движущихся за ним пехотинцев. Всего секунда, и группа остановилась, а латник, отдав свой двуручный меч одному из своих сподручных, поднял руки вверх. Воины принялись снимать с него накидку и другие латные элементы его экипировки, включая и бацинет, оставляя лишь в длинной рубахе и штанах. Правда, даже так рассмотреть личность воина была невозможно, ведь под шлемом его лицо закрывала повязка, оставившая открытыми лишь безжизненные, будто полностью стеклянные глаза, смотрящие вперёд за меня.

Наконец, оказавшись без брони, они взял в руки двуручный меч и воткнул его в притоптанную землю, опустившись после этого на колени и склонив голову. Какое-то время он стоял в таком положении, читая длинную молитву тихим, практически неслышимым голосом. Пусть слов было разобрать, но я позвоночником ощущал исходящую от паладина силу. Он будто наполнялся изнутри призрачной энергией, отчего едва не начинал светиться даже сквозь плотно закрытые веки, и чувствовалось, что с каждой секундой он становится только сильнее.

Как только воин поднялся и выпрямился в полный рост, закинув на плечо свой меч, покрытый множеством рисунков, то мне стало ясно, что сражение будет кровавым, и уйти отсюда удастся лишь одному.

Глава 19

Сражаться значит дышать. Это изречение было для многих основным, включая меня и стоящего напротив паладина. Я зарабатывал, размахивая заточенным железом, а он восхвалял своё божество, иначе обрекая еретиков на смерть при помощи своего меча.