Чикита

Чикита просила друзей и родственников не провожать ее в порту, но все равно в среду, 30 июня 1886 года, несколько десятков человек столпились у трапа лайнера «Провиденс», чтобы проститься с Эспиридионой Сендой [20] . Канделария и Манон забрасывали ее советами, а Экспедита, Эксальтасьон и Бландина, к тому времени успевшие выйти замуж, явились с супругами и детьми. Все восторгались легким нежно-голубым платьем, которое Чикита выбрала для отъезда, и кокетливо надетой несколько набок матросской шапочкой и требовали слать открытки из Нью-Йорка и всех прочих пунктов путешествия. Падре Сирило сократил мессу, чтобы успеть осенить подопечную благословением и подарить четки из розового дерева, освященные покойным папой Пием IX. Даже полиглот Лесерфф, тяжелый на подъем, выбрался из дома и пожелал Чиките счастливого пути на недавно выученном венгерском. На причале не оказалось разве что крестного, Педро Картайи, но Чиките объяснили, что он сейчас у ложа умирающего.

20

30 июня 1886 года пришлось на вторник, а не на среду.

К удивлению собравшихся, Пальмира, негритянка из Ла-Маруки, скрасившая детство братьев и сестер Сенда столькими сказками, тоже пришла, хотя много лет от нее не было ни слуху ни духу. Она громко рассказала, что зарабатывает на жизнь, кухарничая в испанском батальоне, а потом понизила голос и сообщила, что все ее сыновья сражаются в горах на стороне мамби. Народу все прибывало, и Чикита забеспокоилась. Рустика ничем не могла помочь, поскольку руки у нее были заняты аквариумом с Букой. К друзьям семьи и пациентам доктора Сенды подтянулись грузчики, моряки, рыбаки, попрошайки, проститутки, бродяги, крестьяне, солдаты и полицейские, которые случайно проходили мимо, заинтересовались шумихой и, углядев лилипутку, остались поглазеть.

Творился форменный карнавал. Торговцы губками, цветами, сладостями, фруктами и птицами громогласно расхваливали товары, а Рубен и Сенен, бродячие кукольники, раскинули театр марионеток посреди толпы и начали представление. Нагрянули дружки Румальдо и присоединились к веселью. Комендантский час застал их накануне в разгар гулянки, и всю ночь они провели в борделе мадам Арманд в обществе девиц легкого поведения. Дабы отпраздновать новую поездку товарища в Штаты, они откупорили несколько бутылок шампанского и принялись поливать собравшихся. Даже Мундо, скромняга и молчун Мундо, внес вклад в общую сумятицу, потому что музыканты из его оркестра тоже пришли попрощаться и в качестве сюрприза грянули дансон «Альтурас-де-Симпсон». Чикита и Рустика не удостоили приветствием сапожника Карродеагуаса. А ему-то кто напел про их отъезд?

Подошла стайка девчушек под командованием старой монахини: то были воспитанницы приюта Тирри, не раз получавшего щедрые пожертвования от семейства Сенда. Монахиня объявила, что сиротка по имени Карильда, белокурое голубоглазое создание с перламутровой кожей, сложила сонет в честь Чикиты. Юная поэтесса не замедлила льстиво продекламировать:

О, Чикита, собравшись в дорогу ради новых небес и познаний, вы примите поток пожеланий счастья, радости, помощи Бога!

Но долгий гудок готового отойти корабля заглушил голосок Карильды. В последнюю минуту примчались Кресенсиано с супругой. Чикита так и не поняла — то ли они приехали из самого Карденаса проводить ее, то ли забрать свою долю от продажи дома.

Пока Румальдо и Мундо пытались оторвать от Чикиты любвеобильных кузин, чтобы внести ее по трапу на борт, Канделария подтащила к ней робко улыбавшуюся пожилую даму в старомодном черном костюме.

— Вот кто хотел познакомиться с тобой до отъезда! — воскликнула Кандела и, сообразив, что Чикита понятия не имеет, кто перед ней, пояснила. — Это Карлота! Карлота Миланес, сестра поэта Хосе Хасинто! — Она склонилась к очевидно глухой старушке и проорала: — Чикита чудесно читает «Бегство горлицы»! Когда вернется, вам обязательно надо послушать!

— Да, да, когда вернусь, — быстро сказала Чикита, касаясь костлявой холодной ладони той самой «интересной Карлоты», о которой столько рассказывала по секрету Урсула Девилль и с которой она уж не чаяла свести знакомство.

Оказавшись на борту, она сразу же заперлась в каюте и предоставила Румальдо и Мундо махать платками провожающей толпе. Корабль заворочался, Чикита вздохнула с облегчением и попросила Рустику поднять ее на банкетку, чтобы в иллюминатор наблюдать за постепенным удалением берега. Так она долго стояла, чувствуя ком в горле и слезы на щеках, созерцая пароходы и лодки на якоре в порту, замок Сан-Северино, часовню Монтсеррат, колокольню церкви Святого Петра-апостола и Пуп Матансаса, таявшие вдалеке.

— Как думаете, когда мы вернемся? — спросила Рустика, начавшая развешивать одежду в шкафу.

— Не имею представления, — ответила Чикита, не отворачиваясь от иллюминатора. — Может, через несколько месяцев? Или никогда?

Глава VIII

Манхуари в водах Сены. На борту «Провиденса». Нью-Йорк! Филиал ада. Первый автомобиль в их жизни. Новая встреча с Сарой. Буддистская драма и ужин в «Дельмонико». Завтрак с пользой. Бартерный обмен. Решение Рустики. Судьба Буки.

Бука подплыл к поверхности Сены и высунул голову на звук аккордеона на Пон-дю-Карусель. Потом прибился к берегу и послушал перебранку сутенера с проституткой. Лунная дорожка серебрилась на воде. Заскучав, манхуари нырнул, развернулся и поплыл к острову Сите. Черно-зеленый камень, у которого он обычно устраивался на ночь под мостом Сен-Мишель, заняли угорь и рак, но при виде Буки последний тут же бежал. Если у угря и были намерения побороться за место, он, очевидно, передумал, как только вновь прибывший оскалил зубы.

Как же Бука стал первым и единственным парижским манхуари? История эта тесно связана с прибытием Эспиридионы Сенды в Нью-Йорк и будет рассказана в свое время.

К удивлению сопровождающих, во время плавания Чикита не жаловалась на тесноту в каюте, пресную кормежку и немилосердную качку. Напротив, она лучилась жизнерадостностью и оптимизмом, так что Рустика, знавшая ее лучше всех, даже разволновалась. То ли она вправду счастлива начать новую жизнь, то ли тщательно играет роль? Так или иначе, часы вынужденного заточения прошли за декламацией стихов с Мундо, созерцанием пенных волн и линии горизонта, восторженными рассказами Румальдо о манхэттенских театрах и кабаках и занятиями английским с Рустикой.

Когда ржавый нос судна устремился к порту Нью-Йорка, Чикита отважилась выйти из каюты и ненадолго поднялась на мостик в сопровождении брата и кузена, чтобы издали взглянуть на город, который намеревалась завоевать. Мундо легко поднял ее — его никогда не переставало восхищать, как же мало она весит, — и Чикита вцепилась ручками в край борта, забыв про остальных пассажиров. По левую сторону она увидела колоссальную статую Свободы с факелом и в причудливой шипастой шляпе, по правую — не менее грандиозный подвесной Бруклинский мост, а посредине между двумя чудесами инженерии бороздили воды торговые суда под флагами всех мастей, роскошные трансатлантические лайнеры, прогулочные яхты, паромы, баржи, буксиры, почтовые пароходики и рыбачьи лодки. За пирсами Чикита разглядела множество зданий, а еще дальше — фабричные трубы, испускавшие темный густой дым, и задалась вопросом: а выдержит ли ее сердце, не знавшее ничего, кроме пейзажей Матансаса и окрестных усадеб, такую новь и величину?

Корабль подвалил к пирсу, настала пора подумать о высадке, и Румальдо принялся отдавать приказы, которым никто не стал перечить. Чикита, хочет она того или нет, должна с головы до ног закутаться в шаль. В таком виде, спеленатую, словно little mummy [21] , Рустика вынесет ее с парохода и будет носить везде. Это придаст всей их процессии скорости, не позволит торопливой толпе толкать и топтать Чикиту и убережет от скопищ зевак. Мундо, в свою очередь, займется аквариумом с манхуари, жуткой тварью, которую он, Румальдо, в минуту слабости разрешил сестре взять с собой. Сам же он собирается отыскать сундуки и ящики с мебелью Чикиты, помеченные буквой «С» (от фамилии Сенда), в длинных рядах багажа, выложенного в алфавитном порядке, нанять носильщика и пройти таможенный досмотр.

21

Маленькая мумия (англ.).