Чистая душа

— Молодец! — похвалил его Камиль.

— «Абый» — это фамилия?

— Нет. Наши татарские ребята старших так величают. А если женщина, добавляют «апа».

— Вы татарин?

— Да.

— Все равно как русский… Камиль-абый! А у вас дети есть?

— Пятьсот! — сказал Камиль, улыбаясь.

— Ну, я вправду спрашиваю…

— И я по правде говорю, Павлик. Я ведь учителем был. И сын у меня есть, только моложе тебя, Хасаном зовут.

— Хасан?

— Хэсэн — так будет вернее.

Павлик снова отлично произнес это слово по-татарски.

После этого Камиль обстоятельно рассказал Павлику о себе, о семье, о родном Прикамье. Они стали друзьями.

Глава шестая ВСТРЕЧА В МОСКВЕ

1

Сания ушла с головой в работу. В свободные от забот о ребенке часы она готовилась к преподаванию истории вместо Камиля. Почти каждый день встречалась с избирателями, не только у себя, но и в других округах, заменяя ушедших на войну депутатов.

Уже удалось разместить всех эвакуированных с запада беженцев. Только в квартире самой Сании все оставалось по-прежнему. Сании было даже неловко перед избирателями, и она еще раз написала в городской Совет, что готова принять жильцов.

— Не беспокойтесь, будут и у вас гости, — заверили ее.

Наконец начались занятия в школе. Ольга Дмитриевна усиленно штудировала учебники — Сания предложила ей преподавать русский язык.

Розочку пришлось отдать в детские ясли при Доме учителя.

В этом году школьные занятия в Ялантау начались с опозданием на месяц, когда вернулись учителя, уехавшие на помощь колхозам. Было решено собрать педсовет школы в последний день перед началом учения.

Сания и Ольга Дмитриевна направились на заседание. Небо было с утра закрыто сплошными серыми тучами, земля насквозь промокла, не переставая накрапывал мелкий дождь. Обе женщины, не обращая внимания на неприветливую погоду, в приподнятом настроении шагали к воротам. Но когда подошли к калитке, Сания, внезапно изменившись в лице, остановилась — к ним приближался Памятливый Фархуш. Не глядя на встречных, он медленно прошел вдоль забора и повернул в переулок.

— Что с вами? — спросила Ольга Дмитриевна.

Сания ответила не сразу, Она и сама не могла дать себе отчет, что с ней было. Точно привидение перерезало им дорогу.

Повторный вопрос Ольги Дмитриевны привел Санию в себя. Ей даже стало неловко.

Как бы желая отогнать шевельнувшееся в душе суеверие, она засмеялась:

— Ничего не случилось, Ольга Дмитриевна. Так, глупости!

И быстрее пошла вперед, решительно перешагнув через следы Памятливого Фахруша. Стала рассказывать о нем Ольге Дмитриевне, о том, как испугала ее первая встреча с ним.

— Откуда это идет? — спрашивала она. — Неужели я такая суеверная? Ведь предрассудки! Мистика! Сознаться стыдно!

Эти ощущения были знакомы и Ольге Дмитриевне, прошедшей тяжелые испытания войны. Она ничего не ответила подруге.

Когда пришли в школу, все учителя были уже в сборе. Только не было среди них директора.

— А где Сулейман-абый? — спросила Сания.

— Еще не появлялся…

Сания взглянула на часы. До начала собрания оставалось несколько минут.

— Странно! Что-то с ним случилось!

И на самом деле — Сулейман Гафуров обычно первым являлся на все собрания. Где он может быть?.. Поджидая директора, учителя занялись разговорами.

Прошло назначенное время, а директора все не было.

— Вот вам и Сулейман-абый! — пошутил кто-то. — Все говорил о дисциплине, а сам сплоховал на этот раз…

— Не задержали ли его в горсовете? — предположила Сания.

Она подошла к телефону.

— Дайте председателя горсовета… Сулейман-абый не у вас сидит?.. Нет, ничего не знаем… Что?.. Что вы говорите?.. — Голос Сании задрожал. — Не может быть! Нам никто не говорил… Сейчас придем…

Она медленно повесила телефонную трубку и повернулась к учителям. Догадываясь, что случилось что-то неладное, все замолкли. Сания сказала побелевшими губами:

— Умер.

— Кто?

— Сулейман-абый… умер…

Никто этого не ожидал. Ведь только вчера все видели его живым и здоровым.

— Идемте все к нему, — предложила Сания.

И все безмолвно пошли за нею.

2

Шли по улице, не обращая внимания на мелкий холодный дождь, перешагивая через грязные лужи. Шли в молчании.

Прошли две улицы, вышли на третью. Здесь, в угловом доме с садиком, огороженным зеленой решеткой, жил Сулейман Гафуров. Голые, намокшие от дождя яблони и вишни закрывали окна дома старого учителя. Большие ворота, как всегда, были заперты, и только калитка распахнута настежь.

Сания, не останавливаясь, прошла во двор. В доме тихо. Даже не слышно голоса белошерстного Звонка, обычно встречавшего чужого человека лаем. Только грязные следы на крашеных ступеньках крыльца свидетельствовали о том, что кто-то уже успел опередить учителей.

Сания приоткрыла дверь, предварительно постучав по дверной ручке. Но никто не вышел навстречу. Даже Звонок не отозвался — он сидел за дверью и грустно смотрел на входящих, словно хотел сказать: «Входите, входите, — сегодня наш дом открыт для всех, и мне не положено лаять: в нашем доме большое несчастье…»

И в пустой передней те же грязные следы многих ног.

Сания открыла дверь в комнату.

За письменным столом на плетеном стуле, лицом к вошедшим, сидела заведующая городским отделом народного образования Касимова. Возле нее, на таком же плетеном стуле, председатель горсовета Газиз Баязитов. А у стены, в глубоком мягком кресле, старенькая жена Сулеймана — Хафиза. Точно лишившись рассудка, она не замечает посетителей, даже не поднимает глаз. На лице ее не осталось признаков жизни. Кажется, если не поддерживать ее, она не сможет сидеть — умрет тут же в кресле, и ее поддерживают с двух сторон женщины.

У окон еще несколько женщин. Все молчат. Никто не приветствовал вошедших учителей.

За раскрытой дверью на диване лежал Сулейман. Он даже не успел снять свой рабочий пиджак, только расстегнул ворот рубашки да ослабил галстук. На первый взгляд казалось, что он прилег вздремнуть на несколько минут. Только чуть побелело лицо да запали губы. Видимо, от этого обвисли его обычно встопорщенные седые усы. Как будто он обижен или сердит на кого-то.

— Как это случилось? — спросила Сания. — Здоровый ведь был. Как же так, вдруг?