Чосер

общей сложности не превышало двух процентов от всех рассматриваемых там уголовных

преступлений. Серьезность обвинения, по-видимому, заставила Чосера привлечь в качестве

свидетелей влиятельнейших людей эпохи, что и зафиксировано документально: в частности, гофмейстера королевского двора Уильяма Бошампа, сэра Джона Кленву и сэра Уильяма

Невила, камергеров его королевского величества и хороших знакомых Чосера, а также его

непосредственное начальство по таможенным сборам – Джона Филипота. За два года до

описываемого события Филипот был избран лордом-мэром Лондона. Такие свидетельства, внушительные для любого суда, служат доказательством прочных общественных связей

Чосера. Он не был ироническим наблюдателем со стороны, а находился в самом центре

придворной и общественной жизни, средоточии власти, и все его влиятельные знакомые

готовы были свидетельствовать в его пользу, с тем чтобы прекратить преследование.

Заступничество их, видимо, оказалось успешным, так как Сесилия Шампейн иск отозвала.

Полный и неоспоримый свод документов, касающихся Чосера, собранных в “Материалах к

биографии Чосера”, содержит еще три документальных свидетельства “отставления

претензий” Сесилии Шампейн к Чосеру. Два месяца спустя на суде лорда-мэра и олдерменов

Лондона Ричард Гудчайлд и Джон Гроув освобождают Чосера от всякой судебной

ответственности. Оба – уважаемые горожане и видные купцы: Гудчайлд является торговцем

ножевыми изделиями, Гроув – оружейник. В тот же день Сесилия Шампейн освобождает от

подобной же ответственности перед законом Гудчайлда и Гроува, а четыре дня спустя в том

же самом суде Гроув признает, что должен Сесилии Шампейн довольно существенную

сумму в десять фунтов. В общем, история темная и запутанная.

Средневековые суды оставили Чосера в покое и больше его не преследовали, и, прежде

чем на века ославить Чосера, заподозрив в нем насильника, следует все же внимательнее

отнестись к формулировке официального документа. Защитники поэта высказали

предположение, что слово “raptus” в нем не обязательно означает “насилие” в прямом его

смысле, то есть “изнасилование”, а может значить “насильственное похищение” – практика в

то время достаточно распространенная. В таком случае, правда, в документе встречались бы

такие слова, как “abduxit”9 или “asportavit”10, которые там отсутствуют. С другой стороны, если бы под “raptus” подразумевалось “насилие” в современном смысле, в документе

использовались бы и такие слова, как “violavit”11 или “defloravit”12. Обычной фразой для

описания подобной ситуации была бы и “afforciavit contra voluntatem”13. Подобных слов и

выражений в документе также нет. Что же в таком случае означает это “raptus”?

Моральная и общественная двусмысленность положения усугубляется дружбой Чосера

с Элис Перрерс, которая после смерти королевы Филиппы являлась официальной

любовницей короля Эдуарда III. Эту даму, влиятельную как при дворе, так и вообще в

Лондоне, историки рисуют женщиной алчной и бессовестной, которая попеременно то

льстила больному королю, то угрожала ему и его компрометировала. Но одно

обстоятельство извиняет ее – близкое знакомство с Чосером.

В течение десяти лет Перрерс являлась камер-фрейлиной королевы. Жена Чосера

Филиппа также служила при дворе королевы. Благодаря своему замужеству Элис Перрерс

вошла в круг богатых лондонских горожан. Близким другом ее был Ричард Лайонс, давний

друг отца Чосера и непосредственный начальник поэта как сборщика мелких податей.

Приятельствовала она и с Адамом де Бьюри, мэром, предоставившим Чосеру бесплатную

квартиру в Олдгейте. Сама она также имела неплохую недвижимость в Олдгейте. В

тогдашней повседневности, как мы это наблюдаем, вообще большую роль играли контакты и

дружба в том виде, в каком их понимало Средневековье.

В данном случае нас интересуют отношения, связывавшие Чосера и Элис Перрерс, отношения, характер которых время и людская забывчивость делают не совсем ясными. В

глазах общества, в котором он жил и действовал, Чосер оказался скомпрометированным.

При этом Сесилия Шампейн приходилась падчерицей Элис Перрерс. Словом, как говорится, сам черт не разберется, или сплошная путаница. Мы можем предположить, что с Шампейн

Чосер был хорошо знаком через Элис Перрерс. Ему было под сорок, Сесилии – чуть за

двадцать и никак не больше.

На этом предположения заканчиваются, и наступает черед домыслов. Жена Чосера, служившая при вечно странствовавшем дворе, часто отсутствовала, и отношения Чосера с

Сесилией могли упрочиться и перерасти в нечто большее, нежели случайная связь. Если

Сесилия в какой-то момент решила, что ею пренебрегают, дурно обращаются с ней, если она

почувствовала себя оскорбленной, скомпрометированной, почувствовала, что ее предали, ей

оставалось лишь одно законное средство заставить Чосера признать их связь и его, Чосера, роль в ее жизни: она вольна была обвинить его в “насилии”, а после вынудить начать

вырабатывать условия соглашения.

Три последующих документа еще более туманны: Сесилия Шампейн, возможно, оказалась беременна, в чем и убедилась за несколько промежуточных месяцев. Иск о

9 Умыкнул (лат.).

10 Увез (лат.).

11 Изнасиловал (лат.).

12 Лишил девственности (лат.).

13 Принудил вопреки желанию (лат.).

“насилии”, таким образом, мог получить новую юридическую оценку, так как бытовало

убеждение, что зачатие может произойти, только лишь если женщина пошла на контакт

добровольно. Почему и возникло решение о выплате десяти фунтов, которые сочли

достаточной компенсацией. Все прочие объяснения также следует отнести в область