Чосер

большим рвением и тщанием, нежели Чосер.

К этому времени относится написанное Чосером небольшое стихотворное послание: И если хочешь с легким сердцем ношу скинуть,

Моли, чтоб благородный друг

Добыл тебе иное дело,

Достойное тебя…

Как верный слуга короны, Чосер, однако, награждается синекурой; в том же году он

становится помощником лесничего в лесу Норт-Петертона. Трудно представить себе Чосера

лесником, но это и не нужно: указанные земли были спорными, шло судебное

разбирательство, и так как Чосер был хорошим знакомым обеих сторон, то скорее всего его

обязанности тут сводились к роли арбитра в споре и примиряющего сторон. Мастерство его

в таких делах было достаточно известно.

И все же по прошествии двух лет бурной деятельности он вступил теперь в период

полу-отставки. Вместе с должностью смотрителя королевских работ он утратил большой

доход и, видимо, должен был ужаться с личными расходами. Он все еще получал 10 фунтов

годового содержания, пожалованного ему Джоном Гонтом, а в начале 1392 года был

награжден еще десятью фунтами от имени короля “pro regard et bono servicio”21. Возможно, королевскому двору стало известно о его стесненных обстоятельствах. Большие суммы

смотрительского жалованья, которые задолжало ему казначейство, тоже после некоторой

задержки были ему выплачены. Но и после того он вынужден был прибегать к денежным

займам, и по крайней мере об одном таком займе мы можем говорить определенно: летом

1392 года он занял 26 шиллингов 8 пенсов на срок в одну неделю. Столь краткий срок займа, странный в практике профессионального ростовщика Генри Мофилда, в настоящее время

объяснен быть не может, но он служит подтверждением того, что по тогдашним меркам

Чосер в этот период не может быть причислен к людям богатым. В последующие годы его

также не раз привлекали к суду за мелкие долги, однако не стоит думать, что это каким-то

образом умаляет его достоинство: система долгов и займов была прочно укоренена в

культуре позднего Средневековья, и долги были там в порядке вещей. Чосер находился тогда

еще в периоде поздних зрелых лет, но в отличие от более жизнелюбивых его героев, персонажей “Кентерберийских рассказов”, не помышлял уже ни о женитьбе, ни о любви. В

одном из своих лирических стихотворений того времени, названном им “Безжалостная

красотка”, поэт с прелестной иронией говорит о своем вновь обретенном целомудрии: Я вычеркнут из списка должников,

Что начертала нам любви богиня,

За что и сам любви я отомстил

И вычеркнул ее из книг моих.

И поделом! Ведь не желаю я

Томиться долее в узилище столь тесном,

Отныне я в желаниях свободен,

А о любви забуду думать впредь.

В тот же период он направляет стихотворное послание своему приятелю и коллеге по

придворной службе Генри Скогану. В послании он жалуется на жизнь в Гринвиче возле

устья Темзы:

Там, где потока прекращается бурленье,

21 За беспорочную и добросовестную службу (лат.).

Живу я, словно то не жизнь, а смерть,

Уж свыкся с одиночеством забвенья…

Конечно, в жалобах этих звучат отголоски Овидиевых изгнаннических элегий, но

нетрудно расслышать в них и ноты искреннего чувства.

В год оставления смотрительской службы Чосер использовал непривычный ему досуг

для создания маленького полезного трактата, предназначенного в поучение и для забавы

своего десятилетнего сына Льюиса. Произведение это называется “Трактат об астролябии”.

Это старейшее из сохранившихся английских учебных пособий, обучающее пользованию

научной аппаратурой. Описанная в пособии астролябия представляла собой искусно

выполненную модель небесной сферы, по которой можно было проследить движение Луны и

планет, определять местоположение небесных тел, по выражению Чосера, “высоту всего, что

являет нам небо” и решать практические задачи, связанные с астрономией и наблюдением за

звездным небом. Бедный оксфордский студент из “Кентерберийских рассказов” тоже имел

астролябию, которая “ждала его уменья”. По прошествии стольких лет трактат нелегок для

восприятия и усвоения.

Чосер и сам извиняется в прологе за “странные чертежи и трудный слог”, но при этом

текст явно подгонялся к уровню понимания десятилетнего мальчика эпохи Средневековья, и

это уже само по себе есть свидетельство прогресса в тогдашней педагогике.

Чосер начинает трактат милым обращением: “Сынок мой Лоуис, имея немалые

доказательства способностей твоих к наукам о числах и пропорциях, по размышлении

осмеливаюсь настоятельно просить тебя изучить сей трактат об астролябии”. Следующий за

этим текст можно смело причислить к лучшим образцам средневековой научной прозы на

английском языке. Он ясно свидетельствует о хорошей осведомленности поэта в последних

достижениях того, что он называет “новой наукой”. Чосер обладал практическими знаниями

в области как астрологии, так и астрономии, а из его ссылок и упоминаний можно сделать

вывод, что он не чужд был и современной ему медицины.

Существует предположение, что через год после “Астролябии” им был написан и еще

один научный труд о расположении семи планет, содержащий геометрические расчеты. Идея

эта не очень обоснованна и базируется лишь на пометке: “Источник Чосер” возле даты

“декабрь 1392”. Правда почерк, которым написана рукопись, также схож с почерком Чосера, что подкрепляет предположение. Но кто бы ни был автор этого труда, Чосер или не Чосер, труд, по крайней мере, свидетельствует о том, что научные штудии в кругу, который мы