Что-то кроме магии

— Блишвик, ваше счастье, что профессор МакГонагалл не видит, — ворчал Снейп, помогая ему укреплять ненадежную конструкцию. — Завтра же все наверстать!

— Да-да, конечно, — стараясь не выйти из образа Салазара, обещал Эбнер.

В проходе, когда-то прорытом троллем, замелькали огни.

— Сэр, они идут! — заторопился Блишвик. — Скорей становитесь рядом с троном! И у вас цепь криво висит...

Едва успели все поправить и встретили прибывших, как и было задумано: Салазар Слизерин во всем блеске магического величия, по правую руку — суровый глава его Дома, отмеченный знаком власти, по левую — грозная белая фигура привидения, современника Основателей.

С ослепших сняли чары, и школьники невольно попятились от молчаливых фигур. Причудливая каменная резьба стен, которая в свете «Люмосов» казалась совсем фантастической, непривычные одежды и серьезные лица школьников вызывали безотчетный трепет. Даже двое пятикурсников, которым предстояло стать старостами, притихли и настороженно оглядывались по сторонам. Сокурсники Блишвика хоть и знали, кто на самом деле изображает легендарного чародея, но помалкивали и старались не фыркать от смеха, впрочем, несколько нервного.

— Приветствую вступающих в Дом мой, — за лето голос Эбнера заметно окреп и теперь раскатисто отражался от стен тоннеля. — Старинный обычай велит входящим принести клятву верности Дому. Преклоните колена, дети мои.

Стоящие перед троном зашевелились, готовясь опуститься на пол, Алан Шейфик качнулся всем телом вперед, закусив нижнюю губу. Северус уже понимал, что сейчас последует непоправимое, праздник оборвется чьим-нибудь глумливым смешком, хромой вот-вот упадет, и надо, пока не поздно, остановить его... но Этти, умница Этти догадалась раньше. Глубинное женское чутье, то самое, которое одно только и способно понять упрямую гордость мужчины, подсказало ей верное решение.

— Прости мою дерзость, великий Салазар, — склонившись в почтительном поклоне, попросила она. — Но преклоняющих колена затем опоясывают рыцарским поясом, а ни один из них не достоин пока подобной чести. Те, кто клянется в верности Дому, прикладывают к сердцу правую руку и так остаются до тех пор, пока не произнесут последнее слово клятвы.

— Ты права, прекрасная и мудрая Моргана, — Блишвик на всякий случай решил не спорить. — Приложите к сердцу правую руку. Ваше слово, глава Дома.

Северус сделал шаг вперед. В какой момент игра, в которую он включился со снисходительной усмешкой взрослого, превратилась во что-то большее, чем развлечение? Отчего вдруг стало тихо? Не оттого ли, что в простых и ясных вопросах сейчас рождалось что-то очень важное — и для него тоже? Когда вместо «я» и «они» образуется «мы», еще не осознаваемое, но уже чувствуемое. «Клянетесь ли вы всегда и во всем ставить интересы Дома выше любых других интересов... Клянетесь ли никогда не искать войны первыми, но всегда давать достойный ответ на любой вызов...»

...На обратном пути решили пронести «василиска» по всей школе. Резво подхватили его — благо длина позволяла растянуть его на всех желающих, — и с гиканьем и уханьем потащили по проходу в лабиринт, а затем и в вестибюль. «Салазар», быстренько уменьшив трон, деловито подхватил его под мышку и, подобрав мантию, потрусил следом. Северус и Барон задержались, чтобы удостовериться, что никто из студентов не остался в тоннеле, и затем запечатать все проходы.

«Василиск» сделал несколько кругов по вестибюлю и под аплодисменты случившихся в это время студентов других факультетов уплыл в слизеринские подземелья.

Кристофер все-таки дождался Бернадетт. Поглощенный радостью встречи, он совсем не обращал внимания на то, что за ними обоими уже довольно долго наблюдает, стоя в тени у окна, новый учитель ЗоТИ Натаниэл Фелпс.

Глава 41. Непробиваемый

«Магические отвары и зелья» Арсениуса Джиггера. Год написания —1550. «Одобрено Министерством магии в качестве учебного пособия для первого курса школы чародейства и волшебства. 1981 г.» Издание сто сорок пятое, неисправленное и недополненное.

Снейп захлопнул книгу. Четыреста с лишним лет мэтр Джиггер витиеватым языком шестнадцатого столетия излагает длинный и сложный способ приготовления зелья от прыщей, который уже давным-давно нигде не используется. Не объясняя, почему нужны именно эти составляющие и отчего непременно в таком сочетании, а не каком-либо другом. Без основ, без элементарных понятий...

Интерес к предмету, с детства привитый матерью, кое-как примирял с отупляющей зубрежкой на уроках у Слагхорна. Правда, старик добросовестно пытался перетолковать архаичные понятия на современный лад и терпеливо объяснял наиболее сложные моменты. Но в итоге все упиралось в нерассуждающее запоминание. Вопрос «Почему?» получал год за годом неизменный ответ: «Так написано в учебнике. Неужели этого недостаточно?»

Класс, пользуясь задумчивостью учителя, хихикал и шушукался. Первокурсники Слизерина и Гриффиндора. Первый урок по Зельеварению. Новенькие учебники открыты на той самой странице с зельем от прыщей...

Выбор надо сделать прямо сейчас.

— Убирайте книги. И ответьте-ка мне на такой вопрос: какое зелье было самым первым в мире? Ну, у кого какие варианты?

Задумались. Смотрят недоверчиво, ищут подвох. Кто-то все-таки полез в учебник, надеясь, что там есть ответ.

— Зелье от прыщей? — робко предположила Селвин.

— Почему именно оно?

Тишина. Думать самостоятельно — непривычно, страшновато и не хочется. Но вы все равно начнете думать сами, другого выхода у вас просто не будет.

Испачканная в чернилах мальчишеская рука тянется вверх.

— Слушаю вас, мистер Руквуд.

— Сэр, мне кажется, это чай! Очень похоже на зелье...

— Правильно! Чай, а если брать шире, то отвар трав. А теперь вопрос, ответа на который точно в учебнике нет: как звали первого зельевара? Самого первого?

Хлопают глазами. Да, поторопился. По-хорошему, это надо спрашивать у семикурсников, и то не каждый ответит. Но зато никто не отвлекается: все усиленно соображают.

— Не перебирайте человеческие имена. Первого зельевара звали... Случай. Именно он уронил в котел с кипящей водой несколько ягод или листьев, или того и другого, а человек, который оказался поблизости, увидел, что вода поменяла цвет. А когда попробовал, то и вкус оказался другим, и свойства.

— А если уронить в воду курицу, то получится бульон, а вовсе не зелье!

О, а это уже гриффиндорцы — их в новом наборе десять человек.

— А если в ту же воду вместо курицы уронить щупальца растопырника? И, кстати, как ваша фамилия?..

* * *

Мышь сидела на столе и делала вид, что лежащий рядом сухарь ее совершенно не интересует. Самая обыкновенная мышь — мелкая, хвостатая... полосатая. В фиолетовую и желтую полоску. Фините Инкантатем!

Мышь почесала желтой лапкой за фиолетовым ухом и потянулась к сухарю. Снейп поскреб щеку и потянулся к кружке с кофе, но вспомнил, что он сейчас не у себя в кабинете, а в классе зельеварения и, следовательно, это не кружка, а чернильница. И мышь — не мышь, а трансфигурированный носок. Или леденец? Или все-таки мышь?