Чудеса за третьей дверью

— Например?

— Ну, например, что она француженка. Что дядя заделал ребёнка девушке, когда был в увольнении — вполне реалистично, разве нет?

— Это если у неё есть французский паспорт.

— К тому же она ведь не знает про фото и жетон в витрине наверху. И узнать ей о них неоткуда. Разве что сам дядя Этьен был знаком с этой девушкой, и показывал ей свой «музей». А на жетоне действительно имя Сержа Борю.

Гоблин фыркнул:

— Она — женщина! Они все — двоюродные сёстры Морганы!

— И она — точная копия своей мамы с фотографии.

Дуфф призадумался. Потом нехотя кивнул:

— Пожалуй. Хотя я слышал, что теперь люди стали менять внешность по собственному желанию.

— Ты про пластическую хирургию? — удивился Степан. — Брось. Слишком много хлопот, и ради чего?

— Ради наследства.

— Дядя ведь не был миллиардером. Или миллионером. Правда, если я правильно помню объяснения мэтра Блеро, родные дети всегда могут претендовать на какую-то долю имущества. Даже если родители их вычеркнули из завещания, либо не знали об их существовании. А дядя Этьен, получается, всё-таки узнал, хоть и не сразу.

— Старая добрая французская бюрократия, — пробурчал себе под нос гоблин.

— Сначала придётся установить родство. Скорее всего, на такой случай есть установленные законом процедуры. Анализ ДНК, может быть, эксгумация… — Степан закутался в одеяло и улёгся на правый бок. — В любом случае, если она действительно моя двоюродная сестра, я отдам ей всё, что положено.

— Счастливо остаться без штанов, — саркастически отозвался Дуфф.

Глава 14. Мэтр Блеро

Когда утром они спустились в гостиную, на столе уже был накрыт завтрак. Рыжий кот, скорчив мимоходом страдальческую гримасу — всю ночь лютену пришлось сохранять кошачье обличье — взобрался на свой стул и с аппетитом принюхался к большой сковороде.

— Доброе утро! — Ника улыбнулась и открыла крышку. — Приятного аппетита!

— Спасибо, — неуверенно улыбнулся в ответ Степан. Дуфф пробурчал что-то из-под шеша, но тоже занял обычное место за столом. В сковороде оказалась яичница с беконом, колбасками, картошкой и зелёным луком. Домовой и гоблин, получив свои порции, сначала с недоверием попробовали, а потом принялись уписывать за обе щеки.

— Не стоило беспокоиться, я бы что-нибудь приготовил, — попытался возражать Степан. Девушка нахмурилась:

— Вы ведь побеспокоились оставить меня ночевать. Хотя могли просто выставить за порог.

«Это вряд ли», — подумалось Степану, который в очередной раз вспомнил выкладки мэтра Блеро относительно степеней родства и полагающихся родственникам долей наследства.

— Мне хотелось как-то отблагодарить вас за доброту, — продолжала Ника.

— Кстати, я даже и не подумал вот о чём. Вам не страшно было ночевать в незнакомом доме, с незнакомыми мужчинами?

— У меня с собой на всякий случай есть баллончик, — заговорщически улыбнулась девушка. — И потом, я считаю, что хороших людей всё-таки больше на свете.

На это Степан не стал ничего возражать.

— Вы живёте здесь только втроём? — поинтересовалась девушка.

— Да, приводим в порядок шато, — Степан запнулся, вспомнив, что на следующий день гномы должны были вернуться к своей работе. Он вдруг сообразил, что выставить гостью за порог после того, как сам же так великодушно пригласил её остаться на ночь, будет не слишком вежливо. Взгляд человека встретился с глазами кота — лютен смотрел с прищуром и, похоже, прекрасно знал, о чём думает хозяин.

— Послушайте, Ника. Вы наверняка понимаете, что в рассказанное вами вчера нелегко поверить.

Серые глаза вспыхнули, девушка собралась было что-то сказать, но Степан примиряюще поднял ладони:

— Я вовсе не имею в виду, что вы пытались меня обмануть. Просто в таких вещах, как мне думается, очень важен порядок. Если вы являетесь дочерью моего дяди, и, таким образом, моей двоюродной сестрой, то вам по закону принадлежит часть наследства.

— Вы решили, я мошенница, пытающаяся получить с вас деньги? — губы вытянулись в струнку, светлые брови нахмурились, тонкие ноздри трепетали. Степан с удивлением глядел на девушку, явно едва-едва сдерживающую ярость.

— Я просто хотел сказать…

— Что я очередная бездельница, ищущая способ пробраться в сытую Европу? Что я всё выдумала, чтобы втереться в доверие? Что я вообще не та, за кого себя выдаю?

Гоблин и кот ошеломлённо смотрели на гостью, превратившуюся в настоящую фурию. Казалось, ещё чуть-чуть, и из серых глаз полетят настоящие молнии. Степан замахал руками:

— Да нет же, нет! Успокойтесь, пожалуйста! У меня нет причин вам не верить, тем более что есть… — он осёкся. Ника, гнев которой схлынул так же быстро, как и накатил, растерянно смотрела на мужчину:

— Что есть?

Кот, пользуясь случаем, скорчил самую недовольную гримасу, на которую только была способна его мимика. Гоблин рассеянно барабанил пальцами по столу, демонстративно разглядывая потолок. Степан вздохнул:

— У меня есть фотография вашей матери. И жетон Сержа Борю.

— Что-что? Откуда?!

— От дяди Этьена. Идёмте, я вам их покажу.

К удивлению хозяина шато, в «берлогу» поднялись все. Даже Дуфф, ненавидевший высоту и побывавший здесь всего раз, когда осматривал фигурку, присоединился к процессии, не говоря ни слова. Ника при виде фотографии и жетона прикрыла рот сложенными лодочкой ладонями, и отвернулась. Степан сделал вид, что ничего не заметил: в глазах девушки стояли слёзы.

— Да, это мама… У нас дома, в Белграде, есть альбом. Из Борака там совсем немного фотографий, но есть точно такая же, и другая, где они втроём, с моими дедушкой и бабушкой.

— А дедушка и бабушка?

— Они умерли, ещё до эвакуации. Мама уехала из Боснии в Белград уже одна.

Ника перевела взгляд на фигурку волка. Степан даже спиной ощутил, как напряглись стоявшие позади него фейри.

— А это что? Погодите…

Она легонько коснулась пальцами волчьей морды, погладила взъерошенный загривок. Потом удивлённо посмотрела на мужчину:

— Откуда она здесь?

— Понятия не имею. Фигурка была тут вместе со всем прочим. Значит, её поставил в витрину дядя.

— Но откуда она у него? — настойчиво спросила Ника. Потом заговорила торопливо, словно боясь, что её прервут:

— У бабушкиной сестры в Белграде, которая приютила маму, была похожая фигурка. Мы же Вуковичи, то есть «волки». Мы жили у неё, пока мне не исполнилось пять лет, а потом мама нашла работу в Нови-Саде, и мы уехали. Бабушкина сестра рассказывала, что такие фигурки хранились в семье поколениями. По легенде, их вроде бы вырезали из записа.