Чудесные рисунки боярышни-актрисы

Лукоморье вернуло истинную хранительницу. И простило внука Анастасии, обманувшей сестру ради собственной выгоды. Хотя его-то за что прощать? Он не виноват в том, что стал упырем.

Вместе с жизнью к Красибору вернулись и воспоминания. Потрясение от осознания всего произошедшего было столь велико, что он плакал, не стесняясь слез. И утешать его взялась матушка. Наверное, это правильно. Вилы дружелюбны к людям, особенно к мужчинам. Безусловно, когда те вил не злят. У ног Красибора крутился и Оскар, в кошачьем обличье.

Мира же отошла от кургана и, раскинув руки, кружилась на поляне. Владимир видел, как от нее во все стороны тянутся золотые нити, и Мира в них не путается, перебирает пальцами, словно натянутые струны.

— Не трогайте ее, Владимир Николаевич, — предостерег Кощей. — В ней сила кипит, вот она и сбрасывает ее, исправляя чужие ошибки.

— Ведует, — пробормотал Владимир.

— Так ведьма же. — Кощей улыбнулся. — Справитесь? Говорят, род Загорских от самой Ягини идет.

А то Владимир сам не догадался. В компании Кощея, Баюна и Горыныча только Бабы Яги и не хватало.

— Мы с Любашей со всем справимся, Силантий Маркович, — ответил Владимир. — Даже не сомневайтесь. А вы б за дочерью сходили. Любаша как тут закончит, на Буян отправится. Я ее знаю.

Кощей кивнул и исчез, шагнув в сторону. Видимо, отправился домой короткой дорогой. Владимир же подошел к матушке и Красибору. Тот уже успокоился и со счастливой улыбкой смотрел на небо.

— Как он? — спросил Владимир у матушки, кивнув на Красибора.

Уж больно вид у того чудной. На радостях ведь и умом тронуться можно.

— Все у него будет хорошо, Володя, — ответила матушка.

— А я не знал, что ты так умеешь. — Не матушка, а шкатулка с сюрпризами! И менталист сильный, и вот… крылья. — А летать? Тоже?

Матушка лишь загадочно улыбнулась.

— Я с вами не пойду, — сказала она. — Вы там не задерживайтесь. И Силантия с Надюшей пригласить не забудьте. Пообедаем все вместе, по-семейному.

Она говорила так, будто Владимир и Мира вновь стали детьми, и их отпустили погулять, но со строгим наказом вернуться домой вовремя. Еще и друзей велели пригласить на веранду, пить чай с пирогами.

— Ты уверена, что Любаша выберет нужную воду? — все же спросил Владимир.

Матушка ответить не успела.

— Эта вода не живая и не мертвая, — сказал Кощей, появляясь из ниоткуда. — Ее свойства зависят от душевных качеств того, кто ее набирает. У Анастасии вода стала мертвой, потому что душа ее была черной. В руках Любомиры вода станет живой. Родники, что бьют в других местах… Они все берут начало с острова Буяна. И все, так или иначе, проходят через людские руки. Вот потому ваша вода живая или мертвая.

На ладони его сидела лягушка. Владимир с ней поздоровался, на всякий случай, из вежливости. У Красибора же вновь заблестел взгляд. Он протянул к лягушке руки.

— Прокляну, — пообещал Кощей Красибору. — Уймись уже, это не поможет.

Владимир вопросительно посмотрел на Кощея.

— С тех пор, как его бабка Наденьку заколдовала, этот… — Он поморщился. — С поцелуями лезет. Вы думаете, я ему из вредности память подправил? Он Наденьке житья не давал. И вообще!

Владимир вдруг понял причину нелюбви между Кощеем и Красибором. Наденька! Кощей, как ревнивый отец, оберегал дочь от жениха.

Матушка ушла, Оскар — тоже. Кот, кажется, убежал упредить деда о гостях. Мира, натанцевавшись всласть, вернулась к Владимиру. Волосы ее растрепались окончательно, щеки раскраснелись, во взгляде плескался восторг.

— Волька, как же я тебя люблю! — воскликнула она, обнимая Владимира.

Он прижал ее к себе и поцеловал, не обращая внимания на тех, кто стоял рядом. Кощей деликатно отвернулся. Красибор и вовсе глаз не спускал с лягушки Наденьки.

— Я готова, пойдемте на Буян, — сказала Мира, беря Владимира за руку. — Надо и там порядок навести.

Кот Баюн встретил их в избушке. И хранительнице поклонился низко, чем ее сильно смутил. А Оскар хлеб-соль ей поднес. И когда подготовиться успели?

— Добро пожаловать, хранительница, — произнес Баюн.

Мира первой прошла в дверь, ведущей на остров Буян. Она держала Владимира за руку, он же подал другую руку Красибору. Ему же, закатив глаза, Кощей передал лягушку. Некромант был волен перемещаться, куда пожелает, и без посторонней помощи. Но вот дочь пронести с собой явно не мог.

Теперь и Владимир увидел дуб — огромный, могучий, подпирающий кроной небо. И оказалось, что идти к нему недалеко. Каких-нибудь двадцать шагов от избушки.

— Вы тут подождите, — сказал Баюн. — Дальше только хранительнице дозволено.

Мира всплеснула руками.

— Я ничего с собой не захватила! Во что воду набирать? Может, в избушке что…

— В ладонях принеси, — сказал Кощей. — Этого хватит.

— Но ведь…

— Да нельзя ту воду ковшами черпать. Иди.

Владимир только сейчас понял, что Кощей к Мире на «ты» обращается. И выходит у него это так же естественно, как «Владимир Николаевич». Может, и правильно, учитывая разницу в возрасте. Кощей и Владимиру мог «тыкать», при желании. И Вовкой звать. И почему Владимиру казалось, что рано или поздно так и будет?

— А если я ошибусь? — Мира не спешила ступить на тропинку, в которую превратилась цепь, свисающая с дерева. — Если мертвую воду принесу? Надя умрет?

— Не ошибешься, — скрипнул зубами Кощей.

— Так ведь… — начал было Владимир, желая объяснить, что ошибиться невозможно.

Однако Кощей зыркнул на него так, что он язык прикусил. Мире не нужно о том знать? Пускай. Ошибка исключена, это главное.

Воду Мира принесла. В пригоршне. И шла осторожно, стараясь капли драгоценные не расплескать. Тут уж никто не подсказывал ей, что делать. Ладони она лягушке поднесла, а та быстро высунула длинный язык и слизнула воду.

— Обернись! — произнесла Мира строго.

Владимир смотрел во все глаза, но момент трансформации пропустил. Вот на ладони Красибора сидит лягушка. И вот рядом с ним стоит рыжеволосая девушка, очень похожая на Миру. Не как две капли воды, разница все же заметна. И девушка определенно моложе. Глаза испуганные. И тоже изумрудные, но другого оттенка.

— Наденька… — выдохнул Красибор.

А она зарделась и спряталась за отца.

— И только попробуй теперь не женись, — мрачно произнес Кощей. — Сколько раз ты ее целовал, а? Вот точно прокляну.