Чудесные рисунки боярышни-актрисы

Живых людей в Лукоморье она рисовать не пробовала. То есть, делала наброски Оскара и Наденьки, но те находились в ином обличье. А если вот… Баюна? И не выдергивать его из теплой постели, а хотя бы позвать.

Она слишком поздно сообразила, что зеркало в подвале Анастасии могло соединить ее не только с Кощеем. Но тут уж сама виновата, не проверила.

Баюна Мира нарисовала по памяти. Но то ли ведовство с живой материей не работало, то ли рисунок получился неточным, но чуда не произошло. Тогда Мира стала рисовать очки, что видела на носу Баюна. Если он все же не спит, если заметит исчезновение предмета… из-под носа…

Привратник он, в конце концов, или нет?!

Света, к слову, в избушке хватало. Едва Мира зашла внутрь, как под потолком зажглась лампа. Очень удачно, потому как фонарь приказал долго жить.

С очками получилось, даже не пришлось тщательно прорисовывать детали. Сжимая их в руке, Мира считала до тысячи. Если это не поможет, она откроет путь в Москву, в дом Лидии Алексеевны. А там, через Яра, добьется встречи с Великим Князем. И вернется в Лукоморье с отрядом военных. Пусть прочесывают лес в поисках Владимира!

Сто сорок пять… сто сорок шесть…

Весело будет, если Владимир, ни о чем не подозревая, занимается своими делами в городе. Сидит в каком-нибудь кабаке, пьет пиво со случайными знакомыми.

Триста семьдесят девять…

Нет, он не такой. Он не стал бы, не предупредив.

Четыреста два.

А если дело нарисовалось спешное? Если отправился куда-то с Кощеем? Тот тоже… не дома.

Четыреста тридцать…

Дверь в избушку со стороны Буяна распахнулась с грохотом.

— Вы! — выдохнул Баюн. — Я так и подумал!

Мира протянула ему очки.

— Вы почувствовали, куда переместились очки?

— Скорее, догадался. Оскар мог так пошалить, но он давно спит. А я читал, и… Мировое дерево могло пропустить лишь ведовство хранительницы. Вот я сюда и прибежал. Что случилось?

— Владимир пропал, — сказала Мира. — Здесь его не было?

— Без вас? — удивился Баюн. — Нет, конечно.

— А Кощея… Силантия Марковича как-то вызвать можно? Кажется, он не дома.

— Они вместе пропали?

— Не знаю, — ответила Мира. — Я была у него в гостях. Познакомилась… с сестрой.

Она внимательно следила за Баюном. Тот не удивился, не переспросил, что за сестра. Лишь кивнул… понимающе. Значит, знает.

— Потом Силантий Маркович проводил меня домой, ушел… А Владимир вроде бы отправился за ним следом, — продолжила Мира. — Так слуги говорят. И все, больше Владимира никто не видел.

— Любомира, вы пообещали Силантию помощь? — поинтересовался Баюн. — Ну… с превращением.

— С превращением лягушки? — уточнила Мира. Достали недомолвки! — Нет. Я обещала подумать.

— Тяжелый выбор? — Баюн все так же сохранял невозмутимость.

— Невозможный.

— Тогда он мог.

— Кто мог? Что?! — воскликнула Мира, теряя терпение.

— Силантий мог спрятать Владимира Николаевича, — пояснил Баюн. — Ему нужен рычаг давления. Он не отступится.

— Он меня шантажировать вздумал?

— Вы и сами прекрасно все понимаете. — Баюн развел руками. — Но это лишь предположение.

— Как мне помочь Володе? Как мне его найти?

Мира уже не считала, что путешествие в Москву, за помощью к Великому Князю, глупая затея.

— Найти не проблема. Есть какая-то личная вещь Владимира Николаевича?

Часы Мира ему вернула. Но ведь ничто не мешает ей украсть их вновь.

— Будет, — пообещала она, переворачивая страницу альбома.

— Чудненько, — сказал Баюн. — Ждите здесь, я за картой сбегаю.

Вернулся он быстро. Мира едва успела материализовать часы. Карту расстелили на полу, а часы положил туда, где на карте был нарисован компас.

— Владельца часов покажи, — произнес Баюн.

Изображение поплыло, подернулось рябью, как зеркало в подвале Анастасии.

— Это тоже живой артефакт? — спросила Мира шепотом.

— Тоже? — Баюн взглянул на нее поверх очков. — Видели похожее? Где?

— Зеркало, — призналась она. — У Анастасии.

— Верно, — кивнул Баюн. — И зеркало, и карта. Есть и еще. Вообще, все эти артефакты принадлежат Лукоморью. И, следовательно, вам.

— И кто их делал? Анастасия? Кощей? Вы?

— Нет. Смотрите, кажется, здесь.

Баюн указал на карту. На ней появился яркий огонек. И масштаб изменился, увеличился.

— Это что? Где? Он жив? — всполошилась Мира.

— Скалы на пути к жилищу Змея Горыныча, — вздохнул Баюн. — Там пещеры. Полагаю, в одной из них и спрятали Владимира Николаевича.

— Как его можно спрятать? Он же ведун! Он сам кого хочешь…

«Если жив. А если…»

— Силантий мог. У него сила другая. Если на черную цепь посадил…

— На черную цепь?! — перебила его Мира. — И что мне делать? Я ведовать не умею!

— Ну, собственно, варианты есть. — Баюн почесал затылок. — Силантий поутру сам заявится, с предложением, от которого вы навряд ли откажетесь.

— А он не боится последствий? — вспыхнула она. — Это же… преступление!

— Может, и не боится. У него цель есть, Любомира. Дочь спасти. Любой ценой. О себе он навряд ли думает.

— Хорошо. — Мира скрипнула зубами. — Другой вариант?

— Лишить его предмета шантажа.

— То есть, освободить Володю?

Он вновь развел руками.

— Тут я не помощник, — сказал Баюн. — И Оскара не пущу, мал он для таких подвигов. И ночью туда идти не советую. Мокрые скалы, да в темноте… это верное самоубийство.

Ночью Мира, пожалуй, и место нужное не найдет. Значит, пойдет ранним утром, едва рассветет. А погода… Хранительница она или нет! Если море окатило Красибора волной по ее желанию, и с тучами Мира справится. Главное, верить в себя.

— Карл Богданович, а вам ничего не нужно? — спросила Мира перед тем, как попрощаться с Баюном.

— Мне? — Он несколько удивился.

— Вам или Оскару. Вы же тоже знаете… о чуде. Вода живая, вода мертвая…

— А, это. — Он усмехнулся. — Просьба у меня есть. Но для того, чтобы мне помочь, чудеса не нужны. Я вам больше скажу, Любомира. Чудеса никому не нужны.