Чудесные рисунки боярышни-актрисы

Они подошли к небольшому прозрачному пруду, частично заросшему кувшинками. Со скамейки, стоящей возле него, навстречу Кощею поднялась девушка.

— Силантий Маркович… — Она низко ему поклонилась.

«И где же… Наденька?»

Мира никого больше не видела.

Кощей же девушке, определенно служанке, кивнул, а сам подошел к пруду, ступил на узкий деревянный настил. Он доходил до середины пруда и упирался в серый валун. На валуне же, Мира это только теперь разглядела, сидела лягушка.

Кощей протянул к ней руку, и лягушка прыгнула ему в ладонь.

Мира ущипнула себя за руку. Она спит? Ее все же одурманили! Она ничего не пила, но… Запах цветов! Наверняка, в нем какой-то дурман.

— Вот, Любомира, знакомьтесь. — Кощей вернулся к ней. И лягушку на ладони протянул. — Наденька. Ваша сестра.

Лягушка молчала. Мира — тоже.

Это же сон? А во сне можно не разговаривать. И на глупости не отвечать.

— Начинаю жалеть, что не позволил Владимиру вас сопровождать, — пробормотал Кощей. — Он смог бы убедить вас, что это не сон.

— Перестаньте читать мои мысли! — вспыхнула Мира. — И хватит играть в эти дурацкие игры! Говорите прямо, что вам от меня нужно!

— Чудо. — Он ничуть не смутился. — Только вы можете снять с Наденьки проклятие.

— Издеваетесь?!

— И в мыслях не было, — заверил ее Кощей. И пальцем лягушку по голове погладил. — Не волнуйся, Наденька. Она поверит. И поможет.

Поверит и поможет? Мира не понимала, что злит сильнее: то, что ей нужно поверить, что лягушка — ее сестра, или то, что за нее все решили. Но… Лукоморье же. И сказка есть… о княжне-лягушке…

— Так по линии Анастасии все же родилась девочка? — спросила Мира. — И об этом мне не сказали?

— Мы поговорим в доме, Наденька. — Кощей наклонился и посадил лягушку в траву, а после обратился к Мире: — Может, все же чаю?

— Хорошо, — сдалась Мира.

Кощею она так и не верила. Но дар хранительницы Лукоморья подсказывал, что выслушать его необходимо. И теперь она точно знала, что вреда ей не причинят. Как минимум, потому что она нужна. Для чуда.

Стол накрыли на террасе. Той самой, с видом на море. Желтый пузатый самовар на белоснежной скатерти. Чашки из тончайшего фарфора. Кажется, такой называют костяным. Варенье в вазочках: малиновое, клубничное, вишневое, крыжовниковое, абрикосовое, яблочное, грушевое, сливовое… Вазочек было больше, но не всякое варенье Мира смогла угадать. Пышные булочки, щедро посыпанные сахарной пудрой. Бублики с маком. Печатные пряники. Конфеты.

— Вы же любите сладкое, — невозмутимо ответил Кощей на незаданный вопрос. — А какое варенье любите, не знаю. В детстве, вот, вишневое любили.

— Откуда вы знаете, что я любила в детстве?

Странно, но сейчас Мире казалось, что картина, открывающаяся с террасы, ей знакома. Этот кусок моря, обрамленный скалами. Лесистый берег, тянущийся к горизонту. И дом этот…

Внутри ничего, кроме гостиной, Мира не видела. Но отчего-то знала, что из гостиной можно попасть в комнату, где стоит рояль. А на второй этаж ведет лестница с деревяными перилами. Винтовая. Еще в доме есть мансарда, с окошками на наклонных стенах.

— Ваша мама, Любомира, приходила в Лукоморье дважды. — Кощей подал ей чашку, наполнив ее ароматным травяным чаем. — Ребенком, вместе с матерью. И когда сама стала матерью. С вами.

— Мама привозила меня в Лукоморье?! — воскликнула Мира. — Быть такого не может. Тогда у меня была бы частица, как у нее. И… отец ни за что не отпустил бы ее в такое путешествие!

— Не было путешествия. — Кощей себе тоже чаю налил. И водил пальцем по ободку чашки. — У Добромиры частица была, она могла ходить через избушку, порталом. Вы же уже побывали на Буяне, представляете, что это такое.

— Через избушку в любое место попасть можно?

— Почти. Отсюда — только туда, где уже бывали. Если можете представить себе это место в деталях. Но из любого места хранительница может попасть в Лукоморье.

— Мама не была хранительницей.

— По крови — была. Пока дар этот… не выжгли.

— В голове не укладывается. — Мира отпила чаю и взяла в руки ближайшую вазочку с вареньем. Вишневым. — Каждый день что-нибудь новое узнаю. И это новое всякий раз опровергает старое!

— Не опровергает, а дополняет, — возразил Кощей. — Если опустить подробности, то ваша матушка, Любомира, от мужа сбежала. Сюда, в Лукоморье, когда вам три года исполнилось. Клятву она раньше дала, но дар сохранила. И надеялась, что здесь ей удастся от клятвы освободиться. Увы, не вышло. Потому не было в вас той частицы. А жила она здесь, у меня. С вами.

Миру словно по темечку шарахнули. Так она… действительно знает? И о лестнице, и о мансарде. И чай с вишневым вареньем она на этой террасе не впервые пьет?

— Я все забыла? — спросила она.

Вишневое варенье закончилось. Мира принялась за сливовое. Вазочки малюсенькие, всего на три ложечки.

— Вы были малы. И после… вам помогли забыть.

— И… сколько мы тут жили?

— Почти год. — Кощей так и не притронулся к чаю. И на Миру смотрел внимательно. — Простому человеку попасть сюда нелегко. Но ему… все же удалось. И он забрал. Вас двоих.

Двоих, значит. А о третьей отец не знал? Или…

— Вы любили маму? — спросила Мира.

Кощей медленно кивнул.

— И она — вас? Наверняка, иначе она не родила бы дочь. Скажите, с вами она была счастлива?

Эта заколдованная лягушка, Наденька, сестра Миры. Кощей сказал, что она не из ветви Анастасии. Значит, мамина дочь. Мама жила здесь почти год. Успела выносить ребенка, родить. И, если оставила, значит, любила Кощея. И доверяла ему.

— Надеюсь, что да, — ответил Кощей, с трудом выговаривая слова. — Она могла остаться. Но выбрала вас. И кольцо это… я сделал. Для вас. Для того, чтобы после, когда смерть освободит Добромиру от клятвы, вы могли вернуться сюда и стать хранительницей.

— Ваша дочь тоже могла. Но ее прокляли? Кто? Анастасия?

И вновь медленный кивок.

— Эдак и о вас можно сказать, что мысли читаете, — невесело пошутил Кощей. — И рассказывать нечего, сами догадались.

— Догадаться несложно. — Мира отставила пустую вазочку и взялась за варенье темно-синего цвета. Ягодное. Черничное. — И Лукоморье подсказывает. Мне показалось, что я тут была еще до того, как вы о том упомянули. Безусловно, если все это… — Она махнула ложечкой. — Если все это не наведенные чары.

— У меня есть доказательство. — Кощей поставил перед Мирой маленький пузырек с чем-то темным. — Это моя кровь. В дневнике Добромиры есть еще одна запись, она активируется моей кровью. Матери вы поверите?

— Я не знаю ваших способностей. — Мира доела черничное варенье и… Пожалуй, с нее хватит сладкого. — Но я попробую поверить. Вы считаете, что я смогу снять проклятие? Вернее, не я… а живая вода? Так? Если я не ошибусь с выбором.

— Именно, — подтвердил Кощей.

— Многие знают об этом? — Мира усмехнулась. — Очередь за чудом будет расти?