Чудовище для проклятой

Прикосновение. Укус. Стон.

— Такая сладкая… и сильная…

Все тело ноет. Я запрокидываю голову, ловя обжигающий поцелуй. Ноги подкашиваются, но я знаю — он не даст упасть. Никогда.

Бездушный? Глупости и бред! Никого человечнее я ещё не встречала! Жажда. Желание. Огонь любви.

Сейчас хочется, чтобы и он был обнажен, чтобы кожа ощущала чужую кожу, а не мягкую ткань рубашки.

Штаны с меня срывают так, что ткань почти трескается.

А потом подхватывают — и куда-то несут. Я не сразу понимаю, что уже стою в ванной под струями воды.

А Асторшиэр, всё ещё полностью одетый, стоит напротив, не сводя с меня немигающего жадного взгляда разноцветных глаз.

И в них я вижу не только расчетливую жажду удовлетворить свою страсть и интерес. В чужих глазами отзвуками вечности плещется нежность. Забота. Лёгкое беспокойство.

Он больше не прикасается ко мне — и это вызывает и досаду, и понимание.

Нет, он это делает вовсе не потому, что брезгует. А потому, что он взрослый мужчина и просто сорвется, если сейчас позволит себе хоть что-то.

Но он не хочет для нас подобного. А чего хочет?

Я, к сожалению, была не настолько подвержена безумью страсти, что забыть и собственные принципы, и всё на свете.

Только кожа, несмотря на то, что вода была не горячей, словно пылала.

Больше всего на свете хотелось закрыться сейчас ладонями и спрятаться. И от стыда, и этого прожигающего взгляда, и от собственных мыслей и эмоций.

Я настолько ушла в себя, что вздрогнула, когда руки мужчины оказались по обе стороны от меня. Вода попала ему на рубашку, но Асторшиэр не обратил на это внимания.

Его дыхание коснулось груди, по которой катились капли воды.

— Я тебя помою, — голос его звучал удивительно ровно.

В руках не пойми откуда оказалась губка. Запах сирени разнёсся по ванной комнате. Анорры сами производили прекрасную парфюмерию.

Губка с силой скользила по коже, оттирая пот, кровь и грязь. С пальцев мужчины то и дело срывались светло-зеленые целительские искры, от которых становилось легче дышать. Колющая боль унялась, синяки побледнели, сил словно прибавилось. И теперь осторожные мерные движения губкой по телу пробуждали совсем другие чувства.

Например, хотелось ухватить этого невероятного мужчину за ворот рубашки и изо всех сил потянуть на себя.

А потом прижаться к нему всем телом, обхватить за плечи, закинуть ноги ему на талию, и…

Я закрыла глаза и мерно задышала. Интересно, если облить Повелителя ледяной водной заодно с собой — это сочтут покушением?

Закусила губу. Его Наглость добрался до поясницы. И что же там нужно так тщательно отмывать?

Ниже. Ниже…

Я вспыхнула до корней волос и попыталась залезть в ванную целиком.

Именно в этот момент чужой язык вдруг лизнул ложбинку меж грудей.

Это мой стон?

В руку сунули что-то мокрое и шершавое.

— Дальше сама домоешься.

Хлопок двери. И его и след простыл! Только губка осталась!

И как же хотелось в этот момент схватить что-нибудь тяжёлое и как обрадовать объятиями Его Величество!

Сонную негу и томление унесло течением воды. Домылась я быстро — и так же быстро выскользнула из ванной, завернувшись в толстый махровый халат. Вроде тихо везде. Ушёл?

Я испытала смесь облегчения с досадой. Всё снова было слишком запутано. И проклятое желание, разбуженное так не вовремя, не желало утихать.

И от того, что он видел меня обнаженной, что я позволяла ему смотреть…

Отбросила все мысли прочь. Будь что будет. В жизни хватает и проблем серьёзнее. Сегодня мой праздник и ничто его не испортит!

В спальне было темно. Только из окна лилась узкая полоса света.

Впрочем, мое зрение теперь позволяло рассмотреть всё в мельчайших деталях. Кроме того, кто снова подошёл со спины.

Распущенные пряди его волос пощекотали спину и плечи, а лицо со стороны татуировки закололо.

— С новым днём жизни.

Длинные пальцы зарылись в мокрые пряди волос. Защекотало тепло. На спину упали уже сухие пряди.

— Зачем вы так? — только и спросила.

Он ничего не ответил. Провел ладонью по моему затылку — погладил, как младенца.

— Ты устала, иди ложись, Каарра.

И этот непостижимый мужчина вот так просто уложил меня в постель, сначала раздев. Под одеялом было так тепло и уютно, что я сама не заметила, как начала задремывать.

И, когда сбоку вдруг притиснулось горячее тело, только положила голову подселенцу на плечо.

Меня крепко обняли и, предваряя все вопросы, шепнули:

— А теперь спи. Тебе нужно восстанавливаться. Не передать, как я зол на вас с Леарреном, — чьи-то ловкие ручки противоречили его словам.

— Если бы мы не успели, то Ради…

— Я знаю.

— Знаете, но все равно упрекаете за спасение её жизни?

— Нет. Я благодарен. Но Леаррену своё мнение выскажу. Если ты и будешь рисковать собой, то исключительно после обучения и под моим руководством, Кара, — моё имя прозвучало неожиданно мягко.

Я было хотела уже ответить, что-то возразить, объяснить… но уставшее сознание мгновенно погрузилось в сон.

Часть 14. Дела семейные…

Утро встретило тёплыми светло-сиреневыми лучами раннего светила и невероятным платьем, лежащим на кресле в гостиной.

Оно было словно соткано из лунного света, мягких мазков теней и узоров, будто прорисованных невидимой кистью.

Высокий корсет с изящными крючками в виде пауков, маленькие пряжки пояса, роскошная многослойная юбка. Часть верхней юбки спереди была выше и из-под неё кокетливо выглядывала насыщенная темно-фиолетовая ткань нижней. Узкие же рукава были украшены драгоценными камнями.

Проснулась я в одиночестве. Так, что и не сразу вспомнила, что вчера было. А, когда вспомнила — не поверила бы, если бы не увидела на коже следы чьей-то безудержной наглости и страсти.

И всё-таки мне пришлось принять то, что вчера произошло, потому что не могло быть иначе. Не между нами. Когда я видела его, то забывала обо всём на свете.

И сейчас лишь в очередной раз убедилась в том, что этот мужчина был создан словно для меня.

Означает ли этот дар, что он принимает меня? Или это прощальный подарок?