Чума в Бедрограде

Долбаный 66563 для госаппарата — универсальный способ пугат’ детей, как степная чума для медиков. Кое-кто даже пугается: как же, заключённый-без-имени, убивший самого Начал’ника Колошмы! Да кто бы ни убил Начал’ника, правильно сделал — в гэбне не должно быт’ начал’ников, так не живут и не работают, так умирают.

История простая как варёный пихтский лапот’: гэбня Колошмы двадцат’ лет подряд работала криво, ходила разными составами под одним человеком, его и головой-то гэбни не назовёшь, разве что злокачественным наростом. Потом посадили 66563 — тоже отличная история о непрофессионализме, но уже Столичной гэбни, чтоб им, — посадили, и Колошма развалилас’. Начал’ник Колошмы от бесед с 66563 слетел с катушек, ослабил хватку, остальная гэбня думала упечь его подальше, он думал упечь их, 66563 сидел себе на стуле допрашиваемого и провоцировал, а потом Начал’ника кто-то застрелил — при полной-то Колошме понаехавших фаланг и их псов из Силового Комитета!

Поучительно, почти притча о том, что бывает с ненормальными гэбнями, и эта притча нравилас’ бы Бахте Руке — если бы в ней не был замешан Андрей, их Андрей.

Андрею, вернувшемуся из степи в Бедроград, было девятнадцат’ лет — это даже чут’ меньше, чем срок неофициального правления того самого Начал’ника Колошмы.

Девятнадцат’ лет — аккуратная бородка, чтобы казат’ся старше, значительней, и желание всё на свете сделат’ правильно, нигде не ошибит’ся, всем угодит’. Бахта Рука, Соций и Гошка посмеивалис’ над ним поначалу: такой отрядский отличник, выучивший по учебникам всё, что нормальные люди познают методом проб и ошибок.

Взвалил на себя непосильную ношу — закрыт’ вопрос 66563 — и неожиданно справился, за что и был повышен до Бедроградской гэбни. За такое пойди не повыс’, там столько вранья намешали, лезло из всех щелей, грозило прорват’ся наружу и подгадит’ всем.

А всё она, идеология за лето.

66563 жил в Бедрограде, работал в Университете и выпустил пару идеологических книжек, идеологичност’ которых подтвердил аж Хикеракли — тогда ещё живой член Революционного Комитета, второй уровен’ доступа, выше только Бюро Патентов. Столичная гэбня хотела прибрат’ 66563 к рукам, сделат’ своим полуслужащим — прямо в Бедрограде, в Университете, где не было ещё никакой собственной гэбни, а следовательно, Университет тогда подчинялся гэбне Бедроградской.

Вербоват’ людей на чужой территории — глупая ошибка столичных, и столичные поплатилис’ потом, хорошо поплатилис’ (Бахта Рука до сих пор вспоминает ту оперативную вылазку), но сначала поставили капкан на этого самого 66563. Нашли каких-то сумасшедших, замаскировали под других сумасшедших, слепили из них якобы террористическую якобы контрреволюционную группировку, дали книжонку 66563 и отправили взрыват’ Первый Большой Переворот. Чтобы потом пригласит’ 66563 на беседу и рассказат’, что он в заднице, его именем проект государственной значимости едва не сорвали — так что тепер’ либо к ним, столичным, в полуслужащие, либо на Колошму. Это всё не ради его одного делалос’, это война столичных и бедроградских — заело некоторых, что Первый Большой Переворот отдали реализовыват’ Бедрограду.

Ну а 66563 воз’ми да и выбери Колошму. Чего его дёрнуло — никто не знает, но столичные осталис’ с носом. Столько наворотили, а в результате своими руками посадили по кое-как состряпанному обвинению публичную фигуру, даже хуже — автора части современной государственной идеологии. Его потому по имени и не называют до сих пор, что гражданским — да что там, и госслужащим невысоких уровней доступа — лучше не знат’, какие люди иногда на Колошму попадают. Выплыви это в массы, началис’ бы такие кривотолки — никто бы костей не собрал.

Но тут объявился Андрей, отрядский отличник с трогательной тетрадочкой для записей на допросах в руках, привёл хлипкие обвинения 66563 в порядок, фактически придумал сам, за что того стоило изначально сажат’, закрепил эффект сваленным на 66563 убийством Начал’ника Колошмы.

Поступил на службу в Бедроградскую гэбню и узнал, что своими действиями прикрыл от гнева Бюро Патентов зарвавшихся столичных. Жутко злился, смешной.

— Андрей Эдмундович ведь, сам того не зная, помог Столичной гэбне, — пока что разговор с фалангой далеко от Колошмы не ушёл, — или зная?

Остатки Бедроградской гэбни хором загоготали.

— Богатая у вас фантазия, — первым очухался Гошка. — Такого мы ему ещё не вменяли!

— Не хватит оснований для ПН4 — обязательно используем эту идею, — истерически покивал Бахта, вспоминая вечное Андреево «как их земля носит, да лучше б тогда мои обвинения 66563 завернули».

Фаланга всё поглядывал, поглядывал на них со сдержанным любопытством и вдруг поставил диагноз:

— Вы очень хорошо относитесь к Андрею Эдмундовичу.

Повисла неудобная пауза, за которую Бахта Рука успел осознат’, как глупо всё это выглядит со стороны: сидят три человека, честно пытаются навсегда отрезат’ от себя четвёртого, но, отвечая на каждый вопрос об этом четвёртом, скатываются в воспоминания — правильные, весёлые, прямо-таки тёплые. Как будто нет никаких обнесённых складов и побега в неизвестном направлении.

— Мы работали вместе девять лет, — Соций закурил. — Какого ещё отношения можно ожидать?

Фаланга неопределённо качнул головой:

— Расследованию необходимы все подробности происходивших внутри гэбни процессов. Это займёт много времени, да и Комиссия ещё не собрана. А сейчас у нас с вами так, общение с целью составить приблизительную картину, — он посмотрел в потолок, пожевал губу, изобразил непринуждённост’ и светским тоном добавил: — Ну и кто убил Начальника Колошмы?

Вот прикопался.

— Не Андрей, — дружелюбно и односложно ответил Гошка.

— Вряд ли вас на самом деле волнуют наши фактические знания о ситуации, имевшей место вне сферы нашей ответственности, — осудил методы фаланги Соций. — Спрашивайте прямо.

— Хорошо, — согласился тот. — Как вы могли доверять человеку, с некоторой вероятностью причастному к покушению на голову своей гэбни?

Да, был там скользкий момент за три дня до непосредственно смерти Начал’ника — будто бы кто-то из гэбни собирался травит’ его ядом не ядом, но какой-то дрянью. А с подобной дрянью Андрей всегда умел обращат’ся, недаром он потом заведовал всеми медицинскими вопросами в Бедроградской гэбне.

— Очень просто, — Гошка пожал плечами. — Весь развал Колошмы произвёл на Андрея сильное впечатление — первая гэбня, да и возраст такой, подходящий для впечатлительности. Отсутствие синхронизации, перекос власти в сторону кого-то из голов, несогласованная самодеятельность — это с тех пор его любимые кошмары.

— За которые к нему сейчас применяют право нейтрализации четвёртого, — резонно заметил фаланга.

Гошка пожал плечами ещё выразительней:

— Фрайдизм. «Страхи рано или поздно овеществляются и поглощают личность» — или как там в оригинале?

Иногда у Гошки прорезается эрудиция, хот’ он и твердит, что книжки пишут-читают те, у кого силёнок не хватает действительно важными делами занимат’ся. То, что сам он при этом вес’ма и вес’ма начитан, — производственная тайна, известная разве что родной гэбне.