Чума в Бедрограде

Нет, нет, это фаланги виноваты. Хэр Ройш. Хикеракли.

Набедренных.

Дореволюцонное правительство.

Империя до Падения Хуя.

Скопцы!

(Конечно, скопцы. СКОПЦЫ — ПРОСТОЕ И ЭЛЕГАНТНОЕ РЕШЕНИЕ ВСЕХ ВАШИХ ПРОБЛЕМ. Скопцы оптом и в розницу, но оптом скидка.)

Максим, купи скопца.

Максима можно пожалеть, ему можно посочувствовать. Максим взвалил на себя всё, даже то, чего не просили (особенно то, чего не просили), и не может справиться. Максим боится потерять Габриэля Евгеньевича (ооо, были прецеденты) и своих миньонов (ооо, были прецеденты).

Максим боится перестать быть хорошим человеком.

И очень старается не перестать.

Максима можно пожалеть, ему можно посочувствовать.

НО ЗАЧЕМ.

Силового Комитета (*возможно) не было в Хащине => вопрос судьбы Брови остаётся открытым.

Охрович и Краснокаменный наведались к Галке, бровьской подруге. Габаритная женщина, в смеси молока и крови крови уже ЧУТЬ, светлые кудри, железные серьги. Учится в Хащинском Институте Логистики (сокращённо ХИЛ, гы-гы-гы), мечтает прокладывать дороги (? — своими руками?). Революционные предпочтения: над кроватью портрет За’Бэя, но втайне любит Метелина за чёрные волосы и то, что его расстреляли. При встрече неловко флиртует. Полное имя — Регалия Шепелогель, подружилась с Брованной Шухер наверняка на почве идиотских имён (*только Галке её — подходит вполне).

Ещё раз: Регалия Шепелогель. РЕ-ГАЛИЯ.

Такие женщины поддаются ОТЛИЧНОЙ последовательной дрессировке.

Галка встретила их одна, вся в соплях. Не предложила чаю, но очень честно рассказала, что говорила с Бровью на днях, в воскресенье утром, поскольку в воскресенье днём они намеревались встретиться, и Бровь позвонила встречу отменить по загадочным причинам. Обещала потом всё рассказать. Стенала сквозь зубы, что сейчас не может никак. Не может встретиться, не может объяснить, почему не может встретиться, не может объяснить, почему не может объяснить, но это очень-очень важно. Галка была милостива — она сама сидела дома с каким-то ОРЗ, свидятся через недельку, и как там поживает ихний завкаф?

У Галки ОРЗ.

Галка умирает от чумы (?).

Чума вышла за пределы Бедрограда (?).

Галка не умирает от чумы (!), у неё эти сопли уже третью неделю без ухудшений и улучшений, но чума в самом деле вышла за пределы Бедрограда.

В-город-из-города ездят электрички, поезда, такси.

В них сидят люди.

Некоторые из них больны.

Некоторые из них будут лапать общественные перила, целоваться, пить и иметь половые контакты.

Всероссийское Соседство выгорит от чумы.

А Бровь ЭкСпЛиЦиТнО сказала Галке, что не приедет к ней в гости.

Брови нет в Хащине, Брови нет в Бедрограде.

Бровь была главным (ключевым, критическим, единственным — н. пч.) свидетелем против Бедроградской гэбни.

Они сломаются. Максим — уже; Ройша и Диму ёбнет, когда они поймут, что Бровь — привет; Гуанако ёбнет, когда ёбнет Ройша и Диму. Выплывут Ларий и Попельдопель. Вот кого надо было брать в гэбню (алё, Ларий уже в гэбне!).

Шестой день идёт чума. Топ-топ. Самое время откинуться на простыни, закурить и подумать о содержательной стороне производимых телодвижений. Подумать о СМЫСЛЕ.

Пять дней всё шло как по писаному. Шлёп-шлёп. Самое время всему скомкаться, смешаться и перестать быть (ск)ладненьким. Силовой Комитет, фаланги, Медицинская гэбня, кто кого подставит, кто кого заборет, остро наточенный сюжет, завязка двойным булинем, развитие, финал, мура козлиная.

Так не бывает.

Бывает-не-так.

Грядёт Переломный Момент.

Они (завязка, развитие, финал, Максим, Ройш, Дима и т.д.) сломаются.

А Охрович и Краснокаменный?

А Охрович и Краснокаменный разбросают по обочинам тропы войны трупы войны.

Когда хоть кого-нибудь найдут.

Глава 14. Двоеточие и скобочка

Университет. Дима

На часах 17:07

— Я надеюсь, ты догадываешься, что свести Максима с ума, вывести из себя, заставить бросить всё и уехать в дальние страны не было моим коварным планом.

— Я не подозреваю тебя! Я подозреваю девочку с диктофоном. То есть как раз без диктофона.

— И без девочки, судя по всему.

— Как так вышло, что она оказалась ещё и девочкой-без-таксиста, без охраны хоть какой-нибудь?

— Ну вот так так вышло. Провал коммуникации.

— Ну Дмитрий, ну леший еби вашего батюшку!

— Что я могу поделать, не ладятся у меня диалоги с Максимом — а позавчера было ещё не очевидно, что отсутствие диалога чревато.

— Хм. С тобой-то, положим, ещё хуй, с Ройшем — сушёный хуй, но чтобы гэбня так облажалась…

— И тем не менее, о чуме узнала не гэбня, Гошку провоцировала не гэбня и лекарство делала не гэбня. В этом, Гуанако, и заключается драма нашего времени.

На часах было пять дня, и дипломатическая миссия имени Смирнова-Задунайского-и-Гуанако, кажется, только что с треском провалилась ввиду отсутствия объекта дипломатии.

Сколько-то там времени назад (около часа, наверное) Гуанако прокрался в лазарет и попытался вывести Диму под ручку на променад. Потом пробрался ещё раз и попытался вывести за ручку. Потом ещё — и вытащил уже за шкирку.

Столь решительные меры заклинание «щас-щас-щас, пять минут ещё» побороть не сумело.

Диму самого поражало прорезавшееся у него трудолюбие (хотя не сильнее, чем прорезавшаяся параллельно трудоспособность): казалось бы, раньше за столь порочными занятиями, как общественно полезная работа, он замечен не был. Впрочем, не то чтобы ему нравилось скакать со шприцом наперевес между койками или торчать часами у титровального аппарата (посмотрел бы он на того, кому подобное может нравиться, — хотя нет, не стал бы смотреть, его даже Попельдопель в этом смысле пугал).

Это всё от дурацкого, отрядского какого-то страха, что где-то что-то произойдёт без него, а он узнает только из третьих рук по пересказам.

Например, индикатор из бледно-бледно-малинового станет просто бледно-малиновым!

А Дима не засвидетельствует столь значимое событие лично!

Если бы он был Охровичем, Краснокаменным или обоими сразу, у него было бы чутьё, подсказывающее, за каким углом может произойти ближайшее перекрашивание индикатора. Ввиду же отсутствия чутья приходилось просто не спать и старательно присутствовать во всех местах одновременно. И, поскольку лучшего благовидного предлога придумать не вышло, работать.