Чума в Бедрограде

Показательной эпидемии для фаланг не вышло, Университет перегнал?

Что ж, если доказать высоким уровням доступа фактическую некомпетентность Университетской гэбни нельзя, можно вспомнить про то, что она состоит из людей. Случайных людей, которых скрепляет только всё та же тень Хикеракли.

И если в Университете есть крыса — пусть Университет же крысу и ищет.

Они сами подкинули эту идею, за что им большое человеческое спасибо.

— Неважно, кто из них заразил 33/2, — хмыкнул Гошка. — Нам этого отсюда не узнать.

— Важно, — неожиданно твёрдо мотнул головой Соций. — Ты знаешь, как они работают. У всех со всеми такая нежная любовь, что разобраться, кто рулит, почти нереально. Зато если таки разобраться и рулевого снять — хуй они ещё хоть что-то смогут сделать.

Бахта покивал.

Правы они, правы, только из здания Бедроградской гэбни так близко не подберёшься. Тут нужно провоцировать, подбивать на первый шаг, смотреть, кто и как задёргается. Гошка открыл было рот, чтобы это поведать, но Андрей перебил его — подпрыгнул на стуле, размахивая ещё каким-то отчётом:

— Смотрите, Порт! Я же видел, видел же грузовик с тельняшками за рулём всего минутах в семи от медфака БГУ, но не подумал, конечно, а тут — смотрите! — Андрей бросил отчёт, метнулся к одному из шкафов, яростно принялся там что-то искать. — Портовые наркоманы недовольны, из Порта пропала кровавая твирь — подчистую, вся — и твиревая настойка. А на медфак БГУ из Порта ездят грузовики, это у тебя же в отчёте написано — да где она?

Опять у него белочка, какого хера! От белочки здравого и разумного Андрея становится невозможно воспринимать, он путается, не может закончить фразу, а фраза часто содержательная.

Особенно забавно смотреть на это и думать, что изнутри он, небось, воспринимает всё это глубоко драматично и патетически. Андрей склонен малевать из себя немного героя.

Героя с беличьими лапками.

— Сел и успокоился, — прикрикнул Гошка, но так, для виду.

Андрей очень хочет, чтобы всё было как раньше, слегка переигрывает и слегка перенервничал, но это нормально, это от переизбытка благих намерений в крови. И белочка его такая родная и по-свойски раздражающая, что Бахта снова засверкал во все тридцать два.

Тоже от переизбытка.

— Я не Шапка, понимаю в этом не всё, очень не всё, но… — Андрей выдернул из шкафа желанный листок, прыгнул обратно на стул. — Вот формула лекарства. Если вирус и правда сделан из степной чумы — или как-то с ним связан — то получается… чем лечить степную чуму, никто не знает, но степняки как раз твирью и того, — он очень сосредоточенно вперился глазами в формулу — прожжёт же сейчас. — Нет, не знаю. Правда не знаю, на глаз точно никак. Но если вся кровавая твирь из Порта перекочевала в Университет, похоже, они как раз какое-то своё лекарство и делают, иначе зачем.

— И Порт прикарманили, — жизнерадостно и азартно присвистнул Бахта. — Впечатляющая подготовка. Когда только успели?

— Сами своих травят и сами лечат? — Соций не стал смотреть в бумажку с формулой вируса, только ещё сильнее нахмурился.

— Именно так! И это правильно. Можно надеяться на то, что Андрей сдаст всех нас вместе со складами фалангам, мы запустим вирус, они вылечат город и выйдут в белом. Мы их подставили, это доказуемо, но фаланг не впечатлит. То ли дело — если мы прямиком на них наехали, стали их самих вирусом травить. Это гораздо, гораздо эффектнее. А собственную жертву можно и вылечить потом.

По краешку ходят — то ли совсем долбанутые оптимисты, то ли одурели от наглости. И ведь у них может сработать — могло бы, если бы Андрея не вернули, если бы Бедроградская гэбня так и продолжила гнить в неизвестности.

Но всё-таки — как узнали? Никто из гэбни в здравом уме выдать не мог, угрожай не угрожай, обещай не обещай, слишком давно Университет из них тянет жилы. Кто-то из врачей или инженеров докопался и слил? Вообразимо, конечно, но тоже проверяемо. А больше утечке начаться неоткуда.

И ведь знали заранее с гарантией, заманили чем-то Шапку, Дмитрия этого самого Ройша выкопали, перекупили Порт, подготовили девку. Не один месяц работы.

Какая-то сука об этом запоздало пожалеет, когда увидит свои кишки по стеночкам.

Прибитые аккуратными такими гвоздиками.

— Надо всё-таки проверить, — чуть растерянно, проиграв, видимо, внутреннюю борьбу с паранойей, выдал Андрей. — Всё вроде бы и складно, но бросаться вот так тоже, знаете ли. Вот бы девку Ройшеву расколоть…

— Не расколешь уже, — буркнул Бахта.

— Есть ещё сортир его, — рассудительно заметил Соций. — Если Андреева гадость и правда липкая и если девка её туда таки кинула — будут следы. Если следов нет — значит, всё это без вариантов провокация и подстава.

Перепроверить ещё раз — мысль не лишняя, чем больше известно, тем лучше. Новых шпионов юрфака за это время можно погонять по Университету, пусть посмотрят детальнее, кто там насколько весёленький, кто всем рулит и у кого с рыльца свисают клочья пушка.

И потом, кто же устоит перед естественным человеческим желанием заглянуть в унитаз к Ройшу, можно (и нужно) же даже пальцем потрогать!

А ещё у Гошки была интуиция. Ничего волшебного, просто побитая годами жопа не может не выработать чутьё. И интуиция подсказывала, что сами по себе обстоятельства так ловко не складываются, всегда есть кто-нибудь, кто сидит с пинцетиком и подгоняет детальки одну к другой.

Ох прилетит этот пинцетик ему прямо промеж глаз.

Андрей перечитывал бесчисленные бумажки ещё разок, и ещё, и ещё — немного подрагивая от возбуждения, пытаясь ничего не упустить, всё предусмотреть, не вляпаться ещё глубже.

Какое глубже, миленький, мы и так уже по колено в дерьме и по пояс в чуме. Остаётся только возрадоваться, что руки пока свободны, и найти им достойное применение.

Глава 12. Женщина на корабле (здесь был Хикеракли)

Университет. Ройш

Предпосылки повального гомосексуализма жителей нынешнего Бедрограда достаточно очевидны любому, кто в той или иной степени знаком с историей возникновения этого города. Бедроград — тогда ещё Петерберг — изначально был небольшим поселением, выросшим на базе скопнической общины и портовых строений, предтечи нынешнего Порта. Четвёртый Патриархат, привыкший принимать проевропейские дипломатические решения, не мог по достоинству оценить наличие собственного выхода к морю, и настоящее строительство города началось только с приездом в тогда ещё Росскую Конфедерацию Йыхи Йихина, финно-голландского мецената и политика. Впрочем, уже к тому моменту население Петерберга было в основном мужским (матросы, строители и прочий технический персонал) и отличалось специфической культурой, пришедшей, по всей видимости, с моря. Не секрет, что многие люди, так или иначе связанные с мореплаванием, полагают, что женщина на корабле — к беде.