Чужая — я

— Ты что-то знаешь… — начинаю я, вглядываясь в самую глубину глаз Норта. 

— Мой отец заплатил за то, чтобы ты не вернулась в колледж. Чтобы была принята версия о наркотиках и самоубийстве.

Я чувствую, как бледнею. Оборачиваюсь к матери и вижу, как дрожат у той губы.

И все, буквально все встает на свои места. Ее поведение с самого начала не укладывалось у меня в голове. Если бы не Хил, она действительно отрезала бы меня от Бостона. Я бы, само собой, нашла способ заработать (или заняла у того же Герри — уговорила бы как-нибудь), но это бы меня задержало, а до конца семестра и без того оставалось не так много времени. Она следила за моим расписанием, она пыталась меня вернуть и удержать дома снова после выходки девочек из Каппы. И она пришла в ужас, увидев на пороге дома Норта Фейрстаха. Это все не случайные совпадения! Да, их можно было бы объяснить ее врожденной жестокостью, но все же это слишком: она моя мать. Просто ее… купили.

— Заплатил?! — раздается вой, в котором я едва узнаю голос Карен Райт. — Они угрожали раскрыть, что ты сделала! Рассказали, что ты спуталась с мальчишкой-наркоторговцем, что украла дорогое кольцо. Официанткой много не заработаешь — все казалось логичным. Они обещали засадить тебя за решетку, если ты вернешься в колледж. И обещали заплатить, но только если ты действительно откажешься копаться в этой истории и начнешь новую жизнь подальше отсюда.

Нет, не все так логично, как мне показалось изначально.

Засадить за решетку? Фейрстахи? Какую решетку, если на меня сразу была открыта охота? Или нет? Тот нож в сарафане был призван напугать, а вот когда не вышло, Бас попытался меня переехать. И все же браво. Отлично они все вывернули! Даже реально существующее кольцо приплели.

— Мам, речь вот об этом кольце? — спрашиваю я, стягивая с пальца омерзительный ободок и швыряя его на стол, будто раскаленный. — А тебе не кажется несколько странным, что после того, как эти люди попытались меня убить, вдруг сжалились и решили сделать хорошую мину и обратиться к закону? Почему они не пошли в полицию сразу, а начали радикально? Почему вдруг передумали? Расчувствовались? Раскаялись? Записались на курсы управления гневом? Ты вообще пыталась подумать, прежде чем приниматься отравлять мне существование с удвоенным усердием? Ты хоть раз в жизни пыталась занять мою сторону? Или ты просто пыталась выбить пощечинами из моей головы те гадости, которые сама же обо мне напридумывала?

— Карен, о чем она говорит? — грозно спрашивает отец.

— После падения она многое навоображала, — без запинки отвечает мама, а у меня отвисает челюсть. Она бледна как полотно, но все упрямо отрицает.

— Хилари…

Сестренка отводит глаза. Либо мне слышится, либо Норт тихонько чертыхается на выдохе.

— Поехали, — говорю я, не в силах выдавить больше ни слова.

Я чуть не забываю вещи, прежде чем выскочить на улицу. И не успей Норт открыть замок машины, я бы вырвала, пожалуй, дверь к чертям. Тушуюсь на мгновение только, обнаружив на сидении… медведя Стефана. Впрочем, он секундой спустя кувырком летит назад вместе с моей курткой и рюкзаком.

Норт тоже не мешкает, понимая и принимая мое состояние. Но едва он пристегивается, как мою дверь рывком раскрывает заплаканная Хилари.

— Тиффани! — кричит она. — Прости меня, прости! Но как ты не понимаешь?! Это ты отсюда вырвалась, а мне жить с мамой, и она…

Не знаю, чем бы это могло закончиться, но Норт, не давая мне отреагировать на этот поток чистой мысли, дергает с места. Хилари буквально отрывает от машины, и дверца сама по себе захлопывается потоком воздуха. Напоследок сестра выкрикивает мое имя, и в боковом зеркале я вижу, как она хватается за голову. А потом перевожу взгляд на себя. На свое лицо. Оно даже мне сейчас кажется страшным.

Боли и потрясений слишком много. Пройдет время, прежде чем я сумею все это осознать, обработать и принять решение. В данный момент мне необходимо другое: слить избытки эмоций.

— Не думай, что я не поняла, к чему все это! — выплевываю я. — Думала, ты желаешь мне добра, приехал поддержать, но ты просто нашел единственное доказательство невиновности отца и вывалил на меня его самым мерзким образом. Поверить не могу, что рассказала тебе о своей семье. О том, как оно было. Ненавижу тебя. Думаешь, выгородил его? Думаешь, теперь я отступлюсь?!

— Мой отец не такой уж и монстр, чтобы пытаться тебя убить за детскую выходку. Даже когда все свершилось, он попытался откупиться, припугнул. Но в этом ничего странного нет, учитывая, что за цирк вы устроили со Стефом. Брат все мне рассказал, совсем все. А тебе, очевидно, нет.

Опять эта гребаная братская связь, играющая против меня!

— Ты просто защищаешь своих!

— Тиффани! — рявкает Норт, останавливая меня прежде, чем я дойду до точки, за которой уже ничего не услышу. — Крыша, дождь, пистолет, Стефан и Бас. Все, что там было. Как оно было? Все в твоей голове. Вспоминай! Чем дольше ты тянешь и боишься, тем больше шанс, что наделаешь новых глупостей! Если тебе расскажу об этом я… да даже если Стеф, ты все равно не поверишь. Вы со Стефаном приехали к моему отцу изображать двух влюбленных идиотов, не знающих слова «контрацепция», что было дальше?

Едва я вижу Говарда Фейрстаха воочию, без приятной маски политика, как понимаю, что придется туго. Он сидит в гостиной, читает книгу, а рядом с ним, позвякивая бриллиантовыми серьгами, потягивает красное вино девушка лет двадцати трех-двадцати пяти. В шелковом вечернем платье, подобранном тон в тон к напитку. Прекрасная до рези в глазах. И такая же пустая. Едва Говард велит ей уйти, как она поднимается и покидает комнату, не говоря ни слова. Припомнив, что мать Норта и Стефана погибла в автокатастрофе больше пятнадцати лет назад, я слегка вздрагиваю.

— Ждите. Мне нужно дочитать главу, — первое, что я слышу от хозяина дома.

Поскольку Стеф заранее предупредил меня ни на чем не останавливать взгляд дольше двух секунд, за несколько следующих минут я успеваю измучиться. И все равно от звучного хлопка закрываемой книги пробирает дрожь.

— Чем обязан? — Говард выдавливает улыбку, проходясь по мне оценивающим взглядом с головы до ног, не имеющим никакого отношения к мужскому интересу.

Я даже задаюсь вопросом, как это Норт понизил планку до меня при такой-то мачехе и, очевидно, наследственности. Спорю, при иных обстоятельствах Говард Фейрстах мог бы пройти сквозь меня, даже не заметив.

— Папа, я хочу познакомить тебя с Тиффани.

«Как в дешевом романе, — запоздало думаю я. — Как мы могли придумать такую чушь? Понадеялись, что Говарду отшибет мозги, и он поверит из страха за свою карьеру?»

А затем себя утешаю:

«Миллионы американок залетают в колледже от неподходящего парня, и обычно это заканчивается как у Айрис. Собственно, ее историей я и вдохновлялась при создании этого идиотского сценария. Только на Айрис никто не собирался жениться и с монструозным папой не знакомил. Ей грозил академический отпуск длиной в жизнь — и все».

— И зачем же мне знакомиться с… Тиффани? — явно сделав над собой усилие, спрашивает Говард.

— Потому что у нас будет ребенок.