Чужие. На улице бедняков. Мартин Качур
Шрифт:
— Значит, все-таки влип! — воскликнул кто-то совсем близко от него, и кругом громко засмеялись.
Священник вышел к алтарю, очень быстро совершил обряд, потом посмотрел хмуро на обоих и заговорил:
— Вот что я вам скажу, вы…
Церковь была полна, кто-то смеялся за дверью. Священник махнул рукой и повернулся.
— Пойдем, скажу в ризнице! — В ризнице, положив обе руки Качуру на плечи, он мрачно посмотрел из-под седых бровей. — Обвенчал я вас, но, скажу тебе, не будет благословения вашему браку. На свадьбу приду, чтобы разговоров
Быстро повернулся и ушел.
Из церкви Качур ехал вместе с новобрачной. Посмотрел он на нее сбоку — лицо пунцовое, радостное, глаза блестят!
«Она счастлива», — подумал он, и горько стало у него на душе.
Парень, стоявший неподалеку от трактира, вынул сигару изо рта и крикнул вслед повозке:
— Такой сопляк, а еще по-господски свадьбу справляет! Захоти я ее, то и без свадьбы получил бы.
— Неправда это, — вздрогнула новобрачная и посмотрела на Качура испуганными, полными слез глазами.
— Какое мне дело? — ответил Качур хмуро и вошел в переднюю.
В комнате, сидя за длинным столом, перед полными бутылками, он смотрел на веселых шумных гостей, и отвращение росло в его сердце.
«Как я попал сюда?» — удивлялся он.
Грубые лица, ленивые, пьяные глаза; и священника, если б не воротничок, не узнать среди них.
«Как колос среди колосьев!.. Таким, может, и я буду когда-нибудь…» — кольнуло в сердце.
Так он смотрел и думал нехорошие думы и вдруг с удивлением заметил, что Ферян стоит и говорит, глядя на него…
— …Значит, дай бог большого счастья нашему проповеднику и его жене. Пусть бог даст им много детей, чем больше, тем лучше!
Посмотрел Качур на Феряна, потом на жену и увидал, какими блестящими глазами смотрела она на веселого оратора, стыдно ему стало, он взял стакан и выпил до дна.
— Да благословит вас бог! — воскликнул оратор.
Поднялся крестьянин и начал вместо здравицы сыпать грубые шутки. Гости катались со смеху. Тончка краснела и тоже звонко смеялась.
Ферян наклонился к Качуру:
— Теперь ты, ну!
— Зачем? — ответил Качур хмуро.
— Ей-богу, всякие свадьбы доводилось видеть, но такого жениха я еще не встречал!
Качур поднялся.
— Спасибо за ваши приветливые слова! Думаю, что будем жить с женой по воле божьей, и вам тоже желаю, чтобы жилось вам неплохо. Пью за здоровье гостей!
Зашумели, засмеялись гости, поднялись чокаться с молодыми. Ферян пил много, глаза у него помутнели.
— Ты что… серьезно это сказал… или смеялся?
— Серьезно.
— Знаешь, что я тебе скажу: не стану я жениться!
— Значит, передумал.
— Не я — она.
— Что?
— Видишь ли… Можешь себе представить, я ужасно огорчен. Лучше бы она меня била! С каким-то офицером сухопарым ушла бог знает куда… Может быть, вернется?
Качур встал.
— Куда? — испугалась жена. — Ведь еще не танцевали!
— Я не буду танцевать. Спать хочу. Танцуй сама.
— Как ты можешь? В такой вечер!..
— Ну что
ж делать! Право, Тончка, оставайся, Ферян тебя проводит домой. И потанцует с тобой. Прощай, Ферян!— Что с тобой? — удивился Ферян.
Бледный, осунувшийся Качур склонился на плечо Феряна, как пьяный, и, запинаясь, сказал:
— Теперь только понял, приятель…
— Что понял?
— Что убил себя! — он провел рукой по шее, — Наложил сам на себя петлю и сам ее затянул!
И ушел; ни один гость не заметил его ухода.
Свет еще горел в его комнате, когда он услыхал под окном пьяные голоса, распевающие веселые припевки. Узнал он и голоса Феряна и своей жены.
— Гей! — орал Ферян хрипло. — Ты уже спишь, негодяй? В день свадьбы спит и оставляет жену на улице!
Качур открыл окно.
— Мартин! Почему ты ушел? — восклицала его жена сладким полупьяным голосом.
— Спокойной ночи, Ферян!
Он закрыл окно. Скрипнула дверь. Издалека слышались пьяные голоса.
III
Стояла осень; в темноте и холоде лежал Грязный Дол, серый неприязненный свет проникал в комнату. В люльке спал ребенок; у него было пухленькое, светлое и спокойное личико.
— Не кричи, когда спит ребенок, — шепотом говорил Качур. — Подожди хоть, пока проснется. Ори потом сколько влезет!
Лицо Тончки распухло от слез.
— Не орала бы, кабы не ты! Я вожусь с ребенком, перепеленываю, стираю, встаю по ночам! А ты что делаешь? Ничего! А теперь еще начал эту комедию, чтобы мы все подохли на улице. Зачем все это тебе надо, когда у тебя жена и ребенок!
Качур зло посмотрел на нее, взял шляпу и вышел.
— Что ж, иди, иди! — крикнула вслед ему жена и громко зарыдала. Ребенок проснулся и тоже заплакал.
Качур торопливо шел по грязной улице.
«Теперь можешь, Ферян, приходить и смотреть на меня. Теперь можешь смеяться над «проповедником».
Время подходило к вечеру. Качур увидал грязного человека без шляпы, который шел, спотыкаясь и хватаясь за заборы.
«Смотри-ка, тесть», — удивился Качур и хотел проскочить мимо. Но трактирщик его заметил и неверными шагами направился к нему через улицу с распростертыми объятьями.
— Это ты, Мартин? Возьми меня под руку… тяжело идти… литровку разопьем с тобою… Эх, Мартин, стар я, стар!
— Идите спать, отец, — говорил Качур, пытаясь отделаться от него.
— Спать? Зачем?
Он смотрел на него сердитыми красными глазами и спотыкался.
— Потому что вы пьяны.
— Я пьян? Да я трезвее тебя. Посмотрите-ка на этого франта, за человека меня не считает!..
— Идите спать! — высвободился Качур и шагнул в сторону.
Трактирщик схватил его за руку.
— Не слишком прикидывайся барином. Ты, голодранец, пролезть вверх думаешь? Через нашу голову? Учить нас хочешь?
И пихнул его с такой силой, что Качур зашатался.
— Проваливай! Думаешь, мы не знаем, что на тебе даже штаны не свои?