Чжунгоцзе, плетение узлов

— Отличная книга «Баопу-цзы», особенно глава «Снадобья бессмертия». Я уверен, что господин Ао оценит по достоинству, а Чжай-эр вполне сможет прочесть.

— Ну ты и шутник, Тайфэн! Это старая книга: ей уже тысяча лет. Конечно, Чжайдао не сможет ее читать. Да и ничего хорошего там нет.

— А как же великолепный способ добычи мозгов этого зверя… как его? Фэншэншоу? — Тайфэн даже подпрыгнул на месте от удовольствия, вспоминая живописное повествование и в тайне предвкушая, как подсмотрит за реакцией гостей, читающих книгу.

Ди-тай только вздохнул.

— У меня не так много книг, но зато есть книга «Фуин». Вам должно подойти, — он отряхнул руки от муки и точно из воздуха достал небольшую книжицу.

Книга «Фуин» оказалась Евангелием. У Нежаты сердце замерло от счастья, когда он понял, что это за текст, правда, многие слова он не знал, как читать, и постоянно переспрашивал Юньфэна, потому они скоро устали и отложили чтение.

— Это и есть история твоего Бога? — спросил Юньфэн, потянувшись за чашкой. Нежата поспешно подал ее и сказал с упреком:

— Почему ты всегда говоришь так, будто Бог только мой? Он и твой. Он — Творец всего мира, Господин всего сущего.

— Допустим, — Юньфэн поставил чашку на край стола. — Но если Его почитатели такие, как ты или Ди-тай, то как же остальные? Какое место они займут в Его мире?

— Да нет же, Он принимает и любит всех! Почему ты сомневаешься? Просто надо любить в ответ.

— Любить ведь совсем не просто.

— Да, ты прав. Вот отец Авраамий умел любить. Он ко всем хорошо относился, но я всегда был уверен, что меня-то он любит больше всех. А потом мне Незнанка сказал, будто его батюшка любил особенно. И другие люди так говорили, точно каждый был самым любимым.

— А у тебя кто самый любимый?

— Из тех, кто сейчас живет на земле? — переспросил Нежата, Юньфэн кивнул, и он просто ответил: — Ты.

Юньфэн даже вздрогнул:

— Разве можно такие вещи… вот так говорить?

Нежата рассмеялся:

— А как же еще? Тем, кто далеко, моя любовь ничем не поможет. Я могу только молиться о них. А ты рядом, и, надеюсь, я могу хоть что-то сделать для тебя. Хотя и сам не знаю, что именно.

— Значит, так ты думаешь… — вздохнул Юньфэн.

— Это неправильно?

— Все правильно.

— Тогда что?

— Можешь зажечь светильник, а то уже темно становится.

Нежата разжег огонь. Как раз в это время дверь открылась, и в комнату вошел Ди-тай в сопровождении Саньюэ и Тайфэна.

— Мы принесли ужин, — сказал он, расставляя на столике чашки и закуски. — А мне пришло в голову, что я мог бы рассказать вам кое-что.

— Ди-тай хочет рассказать про Чуньюя, — вставил Тайфэн. — Он всем, кому только можно, рассказывает эту историю на протяжение нескольких тысяч лет. Даже мне успел рассказать ее уже не меньше сотни раз. И тут вдруг понял, что вы-то еще ничего не знаете о его любимом Чуньюе.

— Да, — немного смутился Ди-тай. — Я считаю, что к нему сложилось несправедливое отношение, и мне бы хотелось рассказать всем, каким он был на самом деле.

— Но кто такой этот Чуньюй? — спросил Ао Юньфэн. — Я первый раз слышу это имя. Чем он был знаменит?

— Он известен под именем Бейцуй-гуй, Бедный бес, но это так неверно! Его жизнь вызывала у людей презрение и насмешки, но он… — Ди-тай взволнованно сжал пальцы. — Расскажу все по порядку. Это недолгая история. А вы ешьте пока, — он улыбнулся, помолчал немного, собираясь с мыслями, потом заговорил: — Он был одним из сыновей Чжуаньсюя — Небесного императора, правнука Хуан-ди. Шаохао дал ему имя Чуньюй с отсылкой к фразе: «Прекрасен он, как яшма с Чжуншаньских гор». Хотя он не был таким красивым и одаренным, как Лаотун, или таким ярким, привлекательным и сильным, как другие, он был намного мудрее их всех, намного глубже понимал суть вещей… Он видел, как его отец и братья творят неподобающие дела, как в сердцах людей зарождается ненависть к ним и как темнеют жестокие небеса, безразличные к судьбам простых смертных и мелких духов. Он решил уйти из небесного дворца и странствовать, нищенствуя и принимая на себя всю людскую злобу, все их презрение, как бы взяв на себя покаяние за отца и братьев. Конечно, это тоже, но главным было то, что он разочаровался в роскоши Небесных чертогов, в ложной добродетели небожителей… Он был моим другом, да, — Ди-тай посмотрел на Тайфэна. — И я уговаривал его остаться жить со мной, однако он предпочел не привязываться ни к какому месту на земле. Он приходил ко мне каждый Новый год, а потом снова отправлялся в путь. Когда однажды он не пришел, отправившись на поиски, я нашел его умирающим на улице городка недалеко от Сююйшань. Он умирал на улице в последний день первого месяца. Я просто сидел рядом, и мне казалось, будто на земле больше нет ничего, ради чего стоило бы оставаться. Я просил тогда Владыку позволить мне вернуться. Мне не хотелось разлучаться с другом, но Владыка велел не покидать этот мир. Конечно, я всегда могу поговорить с моим Чунь-эром, и ему там очень хорошо, но все равно столько тысяч лет я продолжаю чувствовать себя покинутым.

— А как же я? — Тайфэн наклонил голову на бок и бросил лукавый взгляд на Ди-тая.

— Ты ведь совсем другой. Вообще на него не похож. Разве можно сравнивать?

— Тебе, значит, не хватает в жизни унылого нытья?

— Чуньюй никогда не ныл и не был унылым, — возразил Ди-тай. — Впрочем, это не важно. Я больше не собираюсь проситься назад.

— Это из-за меня, — кивнул головой довольный Тайфэн.

Ди-тай только улыбнулся:

— Собственно, вот и вся история. Ничего особенного. Она просто повествует о том, как украшают и в то же время отягощают нашу жизнь привязанности. Мне было так горько тогда, что я готов был просить Владыку изменить Свою волю обо мне… Но нет ничего более благого, чем воля Владыки. Каждый должен быть на своем месте в свое время. Вот так, — Ди-тай обвел слушателей взглядом и заметил книгу у постели Юньфэна. — А книгу «Фуин» я подарю господину Ао.

Так в беседах и чтении прошло еще несколько дней, пока Юньфэн совсем не поправился. Тогда они засобирались в дорогу, ведь дела не ждут.

Тайфэн налепил на их повозку какие-то талисманы, пояснив, что это благословение духа путешествий Сю и оно непременно должно им помочь избежать неприятностей в пути. Он также вызвался проводить их до Лояна. «Иначе вы будете дней десять добираться». И гости, распрощавшись с хозяином, забрались в повозку, а Тайфэн, устроившись на козлах, свистнул, щелкнул кнутом, и лошадка пустилась бежать…

К вечеру они, действительно, подъехали к воротам Лояна. Тайфэн помахал им рукой и совсем почти скрылся из виду, как вдруг вернулся и сообщил:

— И еще, чуть не забыл сказать! Ди-тай просил передать, чтобы вы навестили как-нибудь Бамбукового отшельника в горах Линьин, — и в одно мгновение растворился в облаке поднятой ветром пыли.

Солнце клонилось к закату, и город гомонил, как засыпающий улей. Впереди ждали дни, полные суеты и забот.

***

К своему разочарованию, в Лояне они столкнулись с трудностями. Чиновники Лояна, все как один, сильно отличались от честных тружеников Кайфэна. Каждый дул в свою дуду, увиливал и лукавил, все хором ссылались на то, что никаких средств из столицы им не поступало. А когда через несколько дней по приезде Юньфэна и Нежаты в Лоян прибыла новая партия беженцев с границы, в городе началось какое-то неопределенное брожение. Чиновники по одному стали навещать господина цзянчаюйши в гостинице, где тот остановился, и предлагать подарки разной степени ценности. Несколько раз выслушав отказ, они разочарованно вздыхали и, покачав головой, откланивались. У Юньфэна под конец дня от всей этой суеты разболелась голова, и он решил никого больше не принимать, однако последний посетитель был так настойчив, что Саньюэ не смог его остановить. После всех этих «ах, господин цзянчаюйши поистине благородный и утонченный, так сказать, кровь превратилась в нефрит, весьма наслышан, весьма наслышан, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, невероятно польщен, невероятно польщен», он перешел к делу и протянул Юньфэну сверток размером с чайный блин.

— Это чай? — Юньфэн, чуть наклонился к свертку, убрав руки за спину.

— Всего лишь сычуаньский чай «Зеленые побеги бамбука». Этот ничтожный понимает: господин цзянчаюйши южанин, чаем его не удивишь, это мы, северяне, пьем все подряд, не знаем толку в хороших чаях и готовить не умеем… И все же, господин цзянчаюйши, примите мой скромный дар. Просто как знак внимания, как знак уважения к вашей почитаемой ответственной должности.

— Просто чай? — Юньфэн помолчал, потом все же взял чайный блин в руку. — Но почему он такой тяжелый?

— Это такой сорт, господин. Такой сорт.

— Странный сорт… — Юньфэн поспешно развернул бумагу, и ему на ладонь выпало несколько серебряных слитков. — Зачем это?

— Вы же понимаете, господин цзянчаюйши… Вы видите, какая у нас обстановка: мы как на жерле вулкана. Что мы можем сделать? Деньги, выделенные казной для улаживания жизни на возвращенных территориях, не доходят, народ бежит от мэнгу. Голод, нищета, болезни… Мы же люди, а не всемогущие божества, что мы можем сделать, чем помочь?