Цифры нации

Дверь тем временем грохотала. Этот грохот был до того настоящий, что с потолка сыпалась, оседая, тонкая пыль. Пыль сыпалась, но никого на площадке не было.

Кошкин оглянулся и увидел Катеньку с Федором Ильичем. Они выглядывали из-за двери.

– Все хорошо, – бормотал Кошкин, – ложитесь, пожалуйста…

– Но там же стучат! Такой грохот, Володя…

Она впервые назвала его так, подошла и прижалась к спине дрожащими руками.

Стук прекратился, настала тишина, прерываемая непонятным сопением из-за двери. Потом в замке заскрежетало: кто-то вставил снаружи ключ и пытался открыть дверь, однако замочная защелка не давала этого сделать.

– Ну, ты у меня за всё ответишь! – донеслось из-за двери. Это был голос Софьи Степановны.

Кошкин обрадовался:

– Это ты, мама?!

– Кто еще-то!

– Я не вижу тебя! Сейчас я открою!

Он дернул защелкой, и в прихожую, мокрая от дождя, влетела Софья Степановна.

– Мама, но только не так, как ты в прошлый раз!

Софья Степановна, блестя глазами и отдуваясь, послушно кивнула, отстранила сына с пути и пошла коридором. Ее путь лежал в спальню сына.

– Ну, погоди у меня, – говорила она, понизив голос. – Сейчас мы узнаем, кто из нас сука…

Машка сидела на старом месте и даже бровью не повела.

– Ты у меня получишь сейчас, – шипела Софья Степановна. – Ты у меня за всё ответишь… – и принялась возить Машку за волосы из стороны в сторону. Выдрав из головы клок волос, она вцепилась в лицо и стала его царапать, ломая ногти.

Машка ухватилась в запястья и визжала дурным голосом.

– Блядь! Прошмандовка несчастная!

– Сама такая! – огрызалась Машка.

– Вот тебе, сучка безродная! Вот тебе, подлая!

Кошкин прыгал рядом.

– Мама, как вам не стыдно!

– Сама блядь! – отбивалась Машка.

– Мой муж плавал на судне! – захлебывалась Софья Степановна. – Он моряк!

– Ой, как романтично…

– Ты никто, железка! С вещами на выход!

Софья Степановна дернула Машку из кресла и уронила на пол, норовя поддеть ногой, но ей не дали. Сын поймал ее за локти и держал теперь, прижав боком к стене.

Машка вскочила и бросилась к выходу.

– Вы ответите по закону! – кричала она на ходу. – По закону о защите прав интеллекта! – и хлопнула дверью. Причем так, что с потолка упал кусок старинной лепнины.

– Лети, жалуйся, – бормотала Софья Степановна. – А мы посмотрим, как у тебя получится.

Только тут до нее дошло, что в квартире находятся посторонние люди. Отдуваясь, она села в кресло, в котором до этого сидела Машка. В глазах у нее еще прыгала злость, а руки дрожали. Она вынула из кофточки платок и стала обмахиваться. Переведя дух, она произнесла бодрым голосом:

– Прошу извинить… Это не входило в мои планы…

Она бросила взгляд в сторону Катеньки и, заметив на ней свой халат, понимающе улыбнулась. В ее отсутствие сынок, вероятно, опять залетел во что-то.

– Легла, а спать не могу, – говорила она. – Стоит в голове его голос и всё тут, – она ткнула рукой в сторону Кошкина. – Он же как мне сказал вчера – жизни нет без нее!

– Я ж тебе объяснял! – встрепенулся Кошкин. – Я же не виноват!

– Ага, не виноват… – мать выкатила на него глаза. – Он же ее привел, и он же не виноват… Кто взял к себе эту Машку?! Может быть, я?!

Кошкин промолчал. Понятное дело, сам купил на распродаже под Новый год, отчего теперь были одни проблемы.

Софья Степановна поднялась из кресла, подошла к окну. На улице шел теперь мелкий дождь. Со стороны косогора, пригибая кусты, дул с реки северный ветер.

– Вот скажи ты мне, Вовка! – Софья Степановна развернулась. – Ты почему сразу мне не открыл?! Почему я должна долбить в двери?

– Так пусто же там! – Кошкин обернулся в сторону Кати. – Вот, не дадут соврать.

– Действительно, – подтвердила та. – За дверью не было никого…

– Ага, пусто! – усмехнулась Софья Степановна. – Зато почему-то стучало, гремело!

– Мы сами были поражены, – подал голос Федор Ильич.

– А вы кто такой? – глядя в упор, спросила Софья Степановна. – Что-то я не припомню вас.

– Мы ненадолго. Мы уйдем сейчас.

– Какие мы гордые! Слова нельзя сказать…

Софья Степановна поджала губы. Ей давно было за пятьдесят. Она была на пенсии, имела кучу свободного времени и считала, что имеет полное право на свободу высказываний. Она вышла в коридор и тут же поймала за руку Федора Ильича.

– Какой вы поспешный, ей богу, – сказала она грудным голосом. – Ну, куда вы пойдете, ей богу, под дождь… – Она повела его коридором, воркуя: – Представьте, лежу я в постели, а этот звонит и говорит, что я ему не нужна… Мать! И вдруг не нужна! Потом-то дошло до меня, что это меня развели на голос. Как лоха…

Она оглянулась через плечо и встретилась взглядом с Катенькой. Та стояла у входа в спальню и молча смотрела. Софья Степановна ничего не сказала ей, лишь приветливо махнула рукой и отвернулась.

– Боже, как время летит! – громко вздыхала она ближе к обеду, когда все они, выспавшись, опять собрались за столом. – Вроде недавно в первый класс ходили. Поневоле вспомнишь, как бабушка моя говорила: «Семьдесят скоро, а я не жила вроде как…»

– Да-да, – отвечал ей Федор Ильич. – Совершенно с вами согласен… Я тоже вроде не жил, потому что какая это жизнь. А тут и вовсе под раздачу попал.

– И ладно, – рассуждала Софья Степановна. – Если вас наказали ни за что – радуйтесь: вы ни в чем не виноваты.

Кошкин и Катенька больше молчали, отвечая либо «да», либо «нет» и то невпопад.

Софья Степановна успела приготовить щи из курятины и теперь разливала их по тарелкам. Затем, подняв палец и как бы говоря: «О тебе-то как раз я забыла!», подошла к холодильнику, открыла дверцу и вынула оттуда бутылку ирландского виски.

– Что ж ей стоять-то здесь, одинокой, – улыбнулась она. – Иди к нам, мы составим тебе компанию, дорогая… – И Кошкину: – Из чего это пьют? Надеюсь, не из горлышка?

– Пьют из чего? – Кошкин замялся. – Положа руку на сердце, я не знаю точного ответа на этот вопрос.

– Можно, я скажу? – Катенька подняла руку. – Вопреки устоявшейся моде на низкие стаканы с толстым дном, настоящий виски лучше употреблять из бокалов-тюльпанов на короткой ножке. Именно в таком бокале раскрывается аромат напитка. Связано это с оптимальным поверхностным натяжением жидкости, а это способствует высвобождению летучих веществ… Впрочем, если вы предпочитаете коктейли, – она посмотрела в тарелку со щами, – форма бокала уже не имеет значения… Ведь чистого аромата почувствовать уже не удастся…