Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
– Годится! – энергично кивнул Андропов.
– Шеф… – Райнер Кёнен замер на пороге, уткнув нос в раскрытую папку и близоруко водя головой. Полное впечатление, что лижет между страниц…
– М-м? – отозвался Вольф, слегка улыбаясь заму.
Было бы грубой ошибкой не принимать Райнера всерьез, но эти его повадочки… Они лишают Кёнена даже минимума солидности.
– Подтвердилось сообщение из Москвы, шеф! Михаэль Шлак заселился сегодня в отель «Нептун».
– Отлично, Райнер! – Маркус Вольф прищелкнул пальцами, чувствуя, как участился
Шеф Штази незаметно вздохнул. Он так хотел встретиться с Михой, поговорить, узнать, как оно там, в смутном будущем… Желание это лишь усилилось со временем, но… Ох, уж это время! Вечно его не хватает! До того хочется все бросить и махнуть на бережок седого Остзее, а нельзя… Завал. И, пока его не разгребешь, никуда ты, Миша Волк, не махнешь. И не мечтай.
Нахмурившись, Маркус приблизился к окну. Суетливое кружение автобукашек не замедлялось ни на миг. Ползут и ползут. Лакированные спинки «жучков» бликовали в рваном свете фар, отражая багровые сполохи стоп-сигналов. Круговорот.
– Я просил связаться с «Великолепным монахом»… – подал голос Вольф.
– Да, да, шеф! – тут же ожил Кёнен. – Я как раз ищу… Вот! Ойген Браммерц сообщает, что Кароль Войтыла, польский кардинал, замечен в компании Фрэнка Карлуччи, этого мастера госпереворотов. О чем они беседовали, неизвестно, но уже на следующий день Войтыла встретился с Полом Марцинкусом, американским кардиналом и президентом Института религиозных дел, проще говоря, банка Ватикана. Пол Казимир Марцинкус – любопытнейшая фигура, настоящий гангстер в сутане! Он с детства занимался дзюдо и выбился в телохранители папы Павла VI, а однажды спас жизнь понтифику. Наверное, с того момента и пошел в рост. Ныне Марцинкус в полной тайне ворочает «отмытыми» миллиардами. Кстати, его двоюродный брат Раймонди – верный член мафиозной «семьи» Коломбо. Есть сведения, что Раймонди приходится племянником крестному отцу Чарльзу «Лаки» Лучано и является связным между коза ностра и Марцинкусом.
– Занятная особь, – усмехнулся Вольф, приседая на краешек подоконника.
– Ага… И еще какая! Так вот, Браммерц докладывает, что Марцинкус согласился финансировать польский профсоюз «Солидарность» – главный инструмент ЦРУ для расшатывания ситуации в Польше.
– Бжезинский умер, – насмешливо фыркнул шеф Штази, – но дело его живет.
– Ага… – отозвался Кёнен, снова клюя носом абзацы.
– Ладно, – вздохнул Маркус. – Держите меня в курсе, Райнер.
– Ага… – рассеянно перелистывая донесения, зам вышел, забыв притворить дверь за собой. Мелькнуло лицо секретаря, и створка мягко закрылась.
«Должен же я хоть за неделю разгрести этот шпионский завал! – с неудовольствием подумал Вольф. – И вырваться на денек!»
Папки, аккуратно сложенные на большом письменном столе, глядели на него с сомнением.
– Ой, как тут здорово… – затянула Альбина. Она непрестанно вертела головой, но этого ей казалось маловато для полного обзора, поэтому девушка раз за разом крутилась на каблучках, чтобы высмотреть всё-всё-всё. И башни, и их отражения в зеркальных стенах Кремлевского дворца съездов, и людей.
А депутаты, поспешавшие во дворец, попадались такие, что даже сдержанная Светланка глаза распахивала, впечатленная и зачарованная. Вот мимо прошел космонавт Леонов, а вон там, на углу, с кем-то разговаривает Донатас Банионис… Да не с кем-то, а с Татьяной Дорониной! Ишь ты ее… Смеется, глазками постреливает… Ну и правильно.
Рита вздохнула.
Ей очень не хватало Миши. Вообще, в этом году всё немного сдвинулось. Хотя… Нет, всё началось еще в ноябре, когда она жила у Гариных.Ей становилось хорошо и спокойно, если Миша находился рядом, пусть даже в соседней комнате. А вот когда он оказывался близко, делалось еще лучше. Правда, спокойствие сменялось волнением.
Одно было плохо – Миша вел себя уж больно по-джентльменски. Боялся обидеть, дурачок…
Пару раз она сама пробовала выйти к нему поздно-поздно вечером – все уже спали, в доме замирала тишина… Это же так просто – на цыпочках, каких-то десять шажков… И… Да просто так, присесть на Мишин диван, пошушукаться…
«Ага! – мелькнуло у Сулимы. – Просто так!»
Тогда ее удержало стеснение… Хм… А если честно? Ну да… Побоялась. Не Миши. Себя. Останься они вдвоем, и томление сделалось бы невыносимым, их просто притянуло бы друг к другу!
Жаль, что так и не осмелилась…
– Рита! Рита! – Звонкий Машин голос камнем упал в поток сознания, разбрызгивая мысли.
– А? Чего?
– Чего, чего! – сердито откликнулась Шевелёва. – Я ее зову, зову, а она… Пошли скорей!
Сулима догнала подруг, и они вместе вошли в обширное фойе Дворца съездов, с галереями, украшенными гербами союзных республик. А народищу…
– И чё? – сразу же донесся извечный вопрос.
– Капчё! – ответил Жуков. – Куда ты в зал?! Депутат, что ли? Нам наверх!
– Ой, Дюша… – недовольно начала Альбина, встав на защиту подопечного, но не договорила.
– Долго вы там копаться будете? – брюзгливо воззвал с лестницы Зенков, забыв о жеманных ухватках.
– Идем уже, идем уже! – Маша взбежала по ступенькам, и Жека хищно завладел ее узкой ладонью.
Рите опять взгрустнулось, но впечатлений извне навалилось столько, что личные неурядицы скрылись под их напластованиями. Вот она выходит на балкон – и перед ней распахивается Большой зал. Казалось невероятным, что столь огромное пространство вообще можно перекрыть. Парит он, что ли, этот необъятный потолок? Или невесом? Сцену видать всю и трибуну…
– Садимся! Садимся!
– Ой, Изя, подвинься…
– А чё, подлокотники общие, что ли?
– Что ли!
– Вельми понеже…
– Тимоша, я тебе местечко забил!
– А я, может, не с тобой хочу?
– Тимо-оша…
– Да ла-адно…
– Выходят! Выходят!
Политбюро ЦК КПСС в полном составе показалось из-за кулис, вереницей попадая в президиум. В зале заплескали – и аплодисменты разошлись пожаром, не унимаясь.
Четыре тысячи человек приветствовали стоявших на сцене, члены Политбюро хлопали депутатам алаверды, и Рита вдруг ощутила громадность происходящего уже не глазами, а умом. Здесь, во Дворце съездов, как будто собралась целая страна – шахтеры, академики, металлурги, колхозники, инженеры, строители, военные, учителя, врачи, писатели… С Дальнего Востока и с Украины, из туманного Ленинграда и знойного Ташкента. От Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей.
С задних рядов доносились оживленные голоса гостей, звучали все акценты – прибалтийский, грузинский, украинский, татарский, еще какой-то… И девушка впервые в жизни прочувствовала то, о чем толковал Миша – причастность ко всем этим людям, таким разным и таким схожим. Советским.
А затем грянул «Интернационал»…
Тысячи голосов соединялись, вознося глухой человечий зов. Чудилось, гимну мало места в зале, и он высвобождается, разносится за кремлевские стены, полня улицы, вихрем кружась по площадям.