Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Зиночка первой стала подпевать, за нею вдохновилась Альбина. Рита поймала себя на том, что губы сами повторяют знакомые строки, и облегчила душу, подхватывая со всеми вместе:
Это есть наш последний И решительный бой; С Интернационалом Воспрянет род людской!Отгремели плавные, величественные аккорды, а девушка еще не остыла от драгоценного чувства товарищества и единения всех со всеми. Что-то говорили с трибуны, чему-то хлопали в зале… А затем динамики разнесли глуховатый голос Брежнева:
– Дорогие товарищи!
Рита сразу поскучнела,
– Обойдемся без долгих речей… Товарищи! Я предлагаю всем выступающим говорить только по делу, без хвалебных од и убаюкивающих рапортов. Начну без плана… К-хм… Мы привыкли гордиться нашими успехами, и нам есть чем гордиться, но так называемых отдельных недостатков уже девать некуда, а они всё множатся и множатся, мешают нам жить, не дают расти и развиваться. Да, их хватает, этих «язв социализма». Трудящиеся лишены возможности сходить в магазин и купить то, что им нужно, на заработанные деньги. Это позор, товарищи. И мы должны, мы просто обязаны покончить с тотальным дефицитом в кратчайшие сроки! А взяточничество? Оно, как ржа, разъедает советское общество снизу доверху! Мы дожили до того, что в СССР зародилась организованная преступность, самая настоящая мафия! А рабочий человек бессилен против чиновного или милицейского произвола. – Помолчав, словно вслушиваясь в гулкую тишину, Леонид Ильич со вкусом договорил: – Наш долг, товарищи, долг коммунистов, покончить с позорными явлениями советской действительности! И не просто очиститься от перерожденцев и оборотней в погонах – это всего лишь следствия. Нет, надо искоренить сами причины. Переходить от двухконтурного денежного обращения к нормальному финансированию, к ленинским принципам хозяйствования, встраивать в народное хозяйство естественно действующие обратные связи, обеспечивающие рост производительности труда… Ну, обо всем этом куда толковей расскажет товарищ Косыгин, а я лишь напомню подзабытую истину: социализм в СССР победит окончательно лишь тогда, когда весь наш трудовой народ станет жить лучше, чем в самых богатых капстранах. Наше дело правое, товарищи, и я верю, что победа будет за нами!
Зал долго молчал, а потом люди начали вставать. Редкие всплески аплодисментов разошлись, переходя в овацию, хотя множество депутатов продолжало сидеть недвижимо, словно оглушенные.
– Сразу видно, кто «за», а кто «против»! – услыхала Рита злорадно-восторженное с задних рядов и захлопала в ладоши, присоединяя свой голос.
Пересечься с министром обороны удалось лишь в перерыве – Андропов отловил Устинова в буфете, где тот дул чай с кренделем.
– Дмитрий Федорович… разговор есть. Фу-у…
– Чего это ты такой… заполошенный? – добродушно проворчал министр.
– Забегался, – усмехнулся председатель КГБ. – Секретные распечатки от Михи помните?
– Забудешь их, пожалуй… Что-то новенькое появилось?
– Ну-у… Можно и так сказать, – тонко улыбнулся Юрий Владимирович. – На днях я встречался с Михой лично.
Устинов поперхнулся и закашлялся.
– Предупреждать надо… – засипел он, перхая. – Что, вот так вот, как мы сейчас? Вживую?
– Живее не бывает! Его зовут Миша Гарин, ему семнадцать, хотя кажется старше. Миха согласился сотрудничать с нами. Я оставил его на конспиративной квартире, сам поехал на доклад к товарищу Брежневу… а где-то через полчаса позвонил Михе. И попросил… Потребовал, чтобы он исчез.
– Да что же это такое! – Дмитрий Федорович сердито отставил стакан. – Погибели моей хочешь? Чай-то горячий! – Он сделал маленький глоток и нахмурился. – Подожди, подожди… И чего тебе Леонид Ильич наговорил?
– Дал мне срок в двадцать четыре часа, чтобы я нашел
Миху – и упрятал на режимный объект под строгую охрану, – отчеканил Юрий Владимирович. – Сказал, что ты лучше знаешь, в какой, так сказать, монастырь его постричь.Лицо Устинова как будто обрюзгло. Министр уставился в столешницу, а его пальцы крошили объедок кренделя.
– А ты, значит, ни в какую? – Взгляд, брошенный исподлобья, поверх очков, показался Андропову зорким и прицельным.
– Миха вылечил меня. – Ю Вэ легонько шлепнул по столу, – Миха вылечил мою Таню! Да я молиться должен на этого парня! Все мы у него в долгу! Слыхал, как съезд гудел, когда генеральный отложил свой доклад и начал говорить от себя? Писаки строчили как угорелые! А ведь, не будь Михи, зачитал бы тягомотину часа на три, все бы горячо поддержали и одобрили. А Лёня в минуты уложился, зато всё по делу, и какому делу!
– А Миху, стало быть, за высокую бетонную ограду, – медленно проговорил Дмитрий Федорович, – под бдительную охрану часовых с «калашниковыми»…
– Так именно! – горько вымолвил председатель КГБ. – А это недопустимо! Это… Это просто мерзко!
Он покосился на второй стакан с чаем, над которым вился парок.
– Чего не пьешь? – буркнул Андропов.
– А это не мой! – оживился Устинов. – Товарища одного. Лет десять не видел! А, вот и он!
К столику подошел ладный, седой прибалт, крепкий для своих лет и лишь слегка расплывшийся в талии.
– Етта… – выразился он. – Приветствую, Юрий Владимирович.
Поставив на столик пару блюдец – с омлетом и парой сосисок, добавил ворчливо: – Хоть перекушу нормально, а то – крендель! Етто девчонки пускай кренделями обедают, им фигуру беречь…
Гулко хохотнув, министр обороны хлопнул прибалта по широкому плечу:
– Рекомендую: Арсений Ромуальдович Вайткус! В тридцать девятом внедрился в СД, служил по ведомству Шелленберга. Мы Арсения, значит, орденом Ленина и «Золотой Звездой» тайно награждали, а Гитлер ему Рыцарский крест на грудь вешал…
– Как главный буржуин – Плохишу, – скривился Вайткус. – Еще и похвалил, с-сучок замшелый… Вот, говорит, взгляд истинной белокурой бестии! Знал бы, чего мне стоило сдержаться…
– Постойте, постойте… – откинулся на спинку Андропов. – Штандартенфюрер Эрих Войтке?
– Яволь, херр генерал, – усмехнулся Ромуальдыч.
– С ума сойти…
– Понял, Юра, – усмешливо сказал Устинов, – среди каких людей вращаюсь? Что ни человек, то легенда!
– Щас, – буркнул Вайткус, – наговоришь тут…
Министр посмотрел на часы.
– Перерыв кончается, гадство какое… – пробормотал он и замер. – Стоп! Ты сказал – Миша Гарин?
– Ну-у, да, – насторожился Андропов.
– С Украины? – подался вперед Устинов. – Из Первомайска?
– Д-да… А откуда…
Дмитрий Федорович поднял руку.
– Некогда, Юра! Потом как-нибудь. А с Михой я, выходит, и сам виделся! Арсений тебе все расскажет. – Поднявшись, он отряхнул мундир. Задумался на мгновение – и тяжело оперся кулаками о столешницу. – Я понял твою позицию, Юра. Уважаю. И… ты вот что. Расскажи все Арсению. Он имеет право знать. Всё, я пошел.
Стоило Устинову отойти, как поплыл требовательный звонок, сзывающий творить историю.
– Рассказать о чем? – Серые глаза Вайткуса блеснули сталью. – И при чем тут Миша?
– Пойдемте, Арсений Ромуальдович, прогуляемся… – зажурчал Андропов, выводя «штандартенфюрера» на террасу, обрамлявшую банкетный зал. – Отсюда такие виды – залюбуешься. А разговор у нас выйдет долгий…
За поднятым воротником куртки тангетка рации была незаметна, а колючий шарф прятал провод. Щукин покосился на соседа, увлеченно просматривавшего «Советский спорт», вывешенный на стенде. Сам Саша углубленно изучал «Известия».