Цитадель

«Дура!» - укорила она себя и, набравшись духа, двинулась к нему.

Мужчина почувствовал чужое присутствие, оглянулся и, увидев стоящую рядом вчерашнюю нахалку, замер.

– Простите меня, брат Тауш, за глупость, – несколько неожиданно прозвучал голос темной. Вчера она была обличающей, дерзкой, сегодня кроткая и благожелательная.

Он поднял синие глаза и отчужденно посмотрел на Томку.

– Вчера я наговорила глупостей и вела себя… - она вздохнула и продолжила: - неумно и недостойно. Слова, сорвавшиеся с языка, обратно не вернуть, но я сожалею и прошу, простите меня.

Тауш продолжал молчать, окидывая взором с ног до головы.

– Я не сержусь, – голосом, полным обиды, ответил он.
– Что еще следовало ожидать от дикой темной? Иди, – он сокрушенно вздохнул, отвернулся и вновь склонился над миской.

– Могу я помочь вам в саду?
– прикрытые синие глаза смотрели недоверчиво, а плотно сжатые губы свидетельствовали, что он, скорее, склонялся гордо отказаться от помощи. Тома добавила: - Садик великолепен, но требует много сил и стараний.

– И умений! – напыщенно поправил мужчина.

– И обязательно умений, – послушно согласилась Томка. – У меня их нет, но я могу убирать ненужную траву, принести воды, тогда у вас останется больше времени на любимые саженцы и плоды.

Брат самодовольно вскинул голову. Тамара почувствовала, что нашла его слабое место.

– Я подумаю. Ступай.

– Благодарю вас, брат Тауш.

Тауш внимательно наблюдал, как темная, еще вчера нахально напиравшая на него, почтительно опустила голову и без препирательств отступила.

«Никак пауков переловила! Один цапнул и ядом вытравил ее желчь?!» – едко пошутил Брат. На темную он был сильно обижен, но работы было так много, а соблазн так велик.

Войдя в кухню, Тамара сдержанно, но вежливо поздоровалась со стряпухами, быстро переоделась и, прихватив корзину, спустилась в огромный подпол. Набрала овощей, кореньев, заранее приготовленное песочное тесто, других припасов и принялась за дело.

– Чего-то ты молчаливая сегодня. Паршивцы нажаловались? – настойчиво лезла в душу Маена, заметив Томкины перемены.

– Может и жаловались. Того не ведаю.

– Ежели чего, не принимай во внимание. Рано или поздно взбрыкнули бы, - заметив, как Тамаа небрежными жестами отрывает и бросает на противень мелкие куски раскатанного теста, не сдержалась: - А это чего?

– Увидите.

– Если получится? – ехидно напомнила стряпуха вчерашние Томины слова.

– Угу.

– Стряпала бы для начала в чем уверена!

– А я ни в чем не уверена.

Женщине вначале показалось, что новенькая шутит, но приглядевшись и оценив ее хмурое лицо, поняла, что та отвечала серьезно.

– Ежели чего, спрашивай.

– Благодарю.

После того как коржи испеклись, Тома всевозможными сподручными средствами принялась измельчать их. Крошила острой непонятной штукой, заворачивала в ткань и била скалкой. За ее потугами снова с большим интересом следили все обитатели кухни.

Измаявшись, но искрошив коржи, перемешала их со сметаной и сахаром и, сформировав подобие муравейника, приступила к шинковке салата, который творила по наитию. Импровизируя, отрезала кусочки от разных овощей и фруктов и долго пережевывала их, пытаясь сообразить, что к чему подходит. Однако, опасаясь, что результаты трудов покажутся отрокам подозрительными и непривычными, решила сделать пробные порции маленькими, на один укус. А потом принялась стряпать овощное рагу. Начистила и нашинковала гору овощей, которые в кошмарном сне будут сниться, скидала в котел к кипящему в масле мясу, и залив водой, принялась украшать муравейник. Насекомые выходили почти как живые, но с паучками пришлось повозиться. Лапки то и дело оставались в руках, а не на нужно месте.

***

Выловив из салата разнокалиберные овощи, Палаис приподнял бровь и скептично поинтересовался:

– Вручную шинковала?

Тамаа глазами и кривой улыбкой дала ответ.

– Ну, глупая! Поспрашивай, как они это делают на весь орден, только не верь, что руками, – снисходительно усмехнулся мальчишка, и Тамара, вспомнив мучения и довольные лица стряпух, поняла, что они потешаются над ней.

– Сильно намучилась? – спросила веснушчатая Халла, с искренним сожалением оглядывая Тому.

«Просто зае… намучилась», - в уме пробурчала ответ она.

– Неплохо, но ты уверена, что мы этим наедимся? – осторожно спросил брат Халлы, взирая на нее серыми глазами и сивыми, почти невидимыми ресницами.

– Это для аппетита. Еще рагу...

– И тоже руками? – сквозь смех подначивал несносный Палаис.

– Без паука оставлю! – пригрозила Томка.

– Представляю, как они веселились! – вытирая слезы, продолжал насмешничать юный кухарь.

– А разве стряпухи на кухне не помогают друг другу? – удивилась Халла.

– Глупая! Да они боятся, что она окажется лучше их.

– Но она же может в благодарность поделиться рецептом?!

– Посмотри на нее, теперь они у нее даже косточки, обглоданной не выпросят! – довольно хмыкнул Палаис.

Тамара стояла и считала, уже в какой раз за день пытаясь совладать с собой. Хотелось ворваться на кухню и высказать все, что думает. Но нельзя. Крик и обвинения всегда признак уязвленности, а она решила быть сильной.

«Улыбаемся и машем. Улыбаемся и машем… Вдох-выдох. Я спокойна, словно птица… Кровожадная птица в бреющем полете, выискивающая кого сожрать!» - Томка вернулась на землю, когда услышала разговор:

– А ты, Палаис, хочешь все рецепты вызнать и родне сообщить?

– Почему нет? Назовем покрасивее с именем Тамаа…

– И с твоим?

– И с моим! – не стал отпираться мальчишка. – И сразу слава и почет!

– Кому? – ехидно уточнила Томка.

– Нам, – обтекаемо ответил он.

– Не обольщайся, хитрюга! – вредно возмутилась она, подперев кулаком бок. – Только дашь на дашь! Обмен и никак по-другому!

– Так вот ты какая, Тамаа! – сузив глаза, мальчишка пронизывал Тому взглядом.

– Так вот ты какой, Палаис!
– в ответ Томка вперилась в него.

– Сойдутся! – послышались голоса отроков.

– Ешьте, а то пауки разбегутся! – наказала Тамара и ушла резать муравейник.

Первыми справился с едой Масаас. Палаис тут же запихнул полную ложку в рот и бросился вслед за ним за обещанным неведомым лакомством. Несшийся со всех ног юный кухарь не мог решить: стоит ли ради семьи есть пауков, если они будут настоящими? Но мужественно решил, что будет давиться, но отведает, ибо для Блаиха Факута – любимого кухаря императора - любой новый рецепт равен важнейшему открытию. Не зря же Пелёис женился на прыщавой Селезе, зато в семье познакомились с тайными рецептами ее семьи.