Цитадель

Губы седого мужчины растянулись в странной довольной улыбке.

– Возможно, – согласился он.

– Взяв на себя обязанность перед братским орденом, я согласился нести братский долг, который не должен умаляться из-за симпатий и чувств. Исходя из этого, я не перестаю быть братом Долоном, – отчеканил Ло.

– Правильно.
– согласился собеседник.

Тамара уже поняла, что он и Бокаса тоже не ладили.

– Вы воспитаны в строгости? – неожиданно поинтересовался он.

– Не то, чтобы… - мужчины обернулись. Догадавшись, что с моралью и нравственностью тут, возможно, строго, Тамара продолжила, – …в большой строгости, но скромно. Однако, возможно, сестра Бокаса излишне строга и целомудренна, и мой рассказ расстроит и смутит ее.

Оба брата постарались приглушить язвительное фырканье, и Тамара осознала, что невольно прошлась по сушеной вобле, которая вряд ли была излишне скромна.

– Что Долон рассказывал о тебе, в том не вижу ничего особенного, а твои кухонные умения еще предстоит оценить.

– М? – округлила глаза Томка и честно призналась. – На всю цитадель я мануака не нашинкую.

– Почему сразу мануак?

– Потому что даже на кухне существует строгая иерархия, и что главная стряпуха скажет, то и придется делать.

– У тебя будет шанс показать умения, но предостерегу, едоки у нас суровые.

– Время от времени выказывают недовольство, – усмехнулся Долон.

«Баланду что ли доверят готовить? Ну, ладно хоть меня ею кормить не будут!» - утешила себя Тома, решив, что готовить бурду и есть ее в камере - разные вещи.

– Как скажете, – покорно согласилась она.

Дальше мужчины переключились на другие темы и оставили ее в покое, поэтому Тамара не смущаясь вертела головой и разглядывала главную мощеную дорогу, по краям которой стояли жители и наблюдали за шествием.

Одеты они были скромнее, чем в Туазе: менее вычурно, и толстых людей здесь было не так много. Да и одежда несколько отличалась. Женщины носили легкие платки, которые скорее защищали от солнца, чем скрывали что-либо.

Радостных приветственных криков не было, но и страха тоже. Обычное любопытство, выдержанное, воспитанное.

«Наверно, привыкли к подобному, и их не удивить, а покажи Саху, визгу будет ого-го!»

Позже Долон ближе придвинулся к собеседнику и сосредоточенно зашептал в ухо. Говорили тихо, но настолько серьезно, что от одного тона говоривших ей становилось неуютно.

«А вдруг спорят обо мне?» - она переводила взгляд со старшего брата на Ло, силясь разобраться в ситуации. Они спорили жестко, сухо, по-мужски грубо, словно спешили. А потом Долон дернул ее за локоть, развернул и грубо пнул под зад. Опешившая Томка отлетела, ударилась плечом о стену дома и, съехав, упала в широкую канаву, вырытую на краю дороги.

– Акх! – пронесся короткий звук под ухом, и все пришло в движение. Затопали ноги, заклубилась пыль, уносимая ветром, раздался скрежет и стук, свист и крики.

В оцепенении от неожиданного предательства Томка онемела. Ушибленное плечо ныло, но, превозмогая боль, она подняла голову и широко открытыми глазами наблюдала, как Долон с Братом затаились в узком проулке, прижимаясь к стене, как на крышах соседних домов появлялись и, выпустив стрелу, исчезали лучники, как с непривычным звуком стрелы летели в белый паланкин, занавесы которого окрасились красными брызгами.

Накрыв голову руками, Томка лежала на дне сточной ямы, хлопая глазами и ловя открытым ртом летающую пыль, остающуюся после разбегающихся в страхе людей. Это было нападение.

Позже Томе было стыдно, что в тот момент думала только о себе и Ло, забыв обо всех остальных. Задние повозки находились в меньшей опасности, а братья и сестры при нападении рассеялись по укрытиям, один лишь Ло размахивал рукой, отдавая указания, хотя и он прятался за стеной.

– Автрелы! Автрелы-ы! – хриплый голос надсадно кричал рядом, но Томка не понимала слов. От всеобщего гвалта, помноженного на отчаянные выклики Долона, вида падающих людей, сраженных визжащими стрелами, она впала в оцепенение. Подойди к ней один из нападавших, и Тамара даже не смогла бы шелохнуться.

Шум и крики внезапно стихли, и, хлопая глазами, она оторопело наблюдала, как, прикрываясь выбитыми дверьми, охранаокружила дома, на крышах которых таились нападавшие. Одно мгновение, и двое из них убиты. Третьему камень попал в глаз и, схватившись за лицо, человек потерял равновесие и рухнул вниз. Оставался лишь один.

К нему почти вплотную подбирались стражники ордена. Казалось еще чуть-чуть, и все завершится, но, когда несколько мужчин забрались на крышу, раздался оглушительный хлопок. Развеялось дымное облако, закрывшее обзор, и перед глазами предстали покалеченные, окровавленные тела.

От увиденной жестокости Тамара потеряла самообладание.

Когда нападение закончилось, и к ней подошли, она рыдала в голос, не понимала слов, не могла стоять на дрожащих ногах. Поэтому первый подъем в грозную орденскую цитадель проделала на руках Долона.

Подъемники с дребезжащими цепями, крутые каменные ступени, переходы коридоров, мощеные разноцветной плиткой… Строго, внушительно, величественно, но она ничего не замечала, пока не оказалась в комнате, больше похожей на келью.

Удрученный Ло бережно положил Тамаа на кровать, разул и укрыл легким одеялом. На мгновение замялся, раздумывая, но все же наклонился и провел большим пальцем по ее руке.

– Не уходи, - жалобно произнесла Тамара, сжала пальцами покрывало и растерянно, с затравленным взглядом смотрела на него, как и тогда, когда, не задумываясь, вопреки всему выбрала его. У Ло к горлу подступил ком.

– Я буду рядом. Но мне надо идти. Это безотлагательно.

– Обними меня, – едва слышно, робко попросила она.

Он подошел к ложу вплотную, и Тамаа, приподнявшись, прислонила голову к животу. Мужская горячая рука осторожно коснулась ее волос и неловко прошлась по ним.

– Все хорошо. Ты не одна.

После таких слов Томка разрыдалась. Она принялась вытирать слезы, но они продолжали литься по щекам.

– Хочешь вернуться в Туаз? – глухо спросил он, смотря в стену.

– Вот уж нет! Ты в ответе за меня! – пропищала Тамара и крепче прижалась к нему.

– Тогда не плачь, – Долон вздохнул, еще раз осторожно провел по волосам, а потом похлопал по плечу. – Я должен идти.