Цитадель

– Ладно, в следующий раз оставлю блинчик.

– А Виколоту?

– И ему. И Долону, и Млоасу. Семья же все-таки. И сегодня бы оставила, если б знала, что вам так охота попробовать. Завтра отложу, но, если не придете, обижусь.

– Придем! Или позже съедим, когда освободимся.

– Все в службе? – Тома скептично приподняла бровь.

– Да, – заверила Пена и поманила за собой.

Шли долго. Настроение у Томки испортилось: ну не верилось, что Долон настолько занят, что не может уделить ей хоть пять минут. Вот пришел бы и проводил ее к Чиа. Стервозина, живущая внутри, подначивала, науськивала и портила нервы, выстраивая догадки одна хуже другой. Если бы не работа, уже давно бы накрутила себя и, попадись Долон по пути, не сдержалась и устроила бы истерику. Тамара устала быть сильной и выдержанной. Отчаянно хотелось поплакать, поныть, почувствовать нежность и заботу.

«ПМС, что ли?» - мелькнуло подозрение. В такие моменты Томка становилась обидчивой, даже агрессивной, требовала внимания, еды и секса… - совсем как мужик, и не хотела ничего делать, а вместо этого вынуждена была укрощать послушников, которые, в принципе, оказались обычными детьми и подростками, и остро ощущала одиночество.

После нескольких поворотов перестала пытаться запомнить дорогу. Переходы и бесчисленные ступени слились в единый петляющий туннель. Прохлада, царившая в белых стенах, расслабляла. От усталости хотелось спать, а звук мерных шагов, еще больше наводил сонливость.

– Тут все ходы такие или намеренно по лабиринту водишь? – ныла она, плетясь за Пеной и зевая.

– И то, и другое. А если серьезно, не думала же ты, что Сахе выделят такую же комнату, как тебе?

– Что, не внушает доверия? – предположила Тамара.
– «У меня-то не хоромы. Боюсь представить, где живет этот лысеющий пройдоха».

– Никакого, учитывая, что Саха - себялюбивый, шкурный вор. Темный.

– Темные, темные! – передразнила Тома.
– Знать бы, в чем?! Пусть я не самая безукоризненная, но уж точно не хуже, чем обычный подданный империи.

– Да кто ж тебя знает? – улыбнулась сестра. – Бокаса утверждает, что ты - темное порождение, расставляешь сети на брата Долона! Войдешь в доверие и совершишь зло! – гротескно передразнивала проводница.

– Завидует. Не виноватая я, что ее сети остались без внимания. Воля Богов и только.

– Думаешь?

– Уверена.

Пена обернулась и проницательно посмотрела на нее.

– Долон тоже так считает, – задумчиво произнесла она и заметила, как Тамаа блаженно улыбнулась.

Свернув еще несколько раз, подошли к крутой лестнице с огромными ступенями, на которую даже высокая Тамара с трудом могла поставить ногу. Подняв голову, она нервно покашляла: после дневной вахты у жаркой печи не осталось сил, какое уж тут подниматься по закрученной, крутой лестнице, рассчитанной на гигантов. А для миниатюрной сестры ступеньки вообще казались ступенчатым выступом.

– Ты со мной? – Томке можно было и не задавать вопрос, потому что округлившиеся узкие глаза Пены, говорили красноречивее слов. – А взберемся?

– Не знаю. Я там еще не была, – промямлила подавленная проводница. – Если только ползком…

– Как уж получится, – выдохнула Тамара и, первой подойдя к выступу, поставила ногу. Поднимать ее пришлось высоко, и следовавшая за ней Пена, разглядела голые икры ног, показавшиеся из-под платья.

– Ты без исподнего? – поразилась сестра.

– С ним. Продемонстрировать?

– Не надо! – смущенно отшатнулась она.

«Какие тут все дикие! Увидела бы стринги с двумя ниточками на заднице, поди дар речи потеряла бы! А хорошая идея! Надо бы себе чего-нибудь сварганить, а то шастать в жару в панталонах по колено не очень-то приятно».

Через десяток ступеней Тамара беззастенчиво толкала спутницу под зад, помогая взобраться на очередной выступ, поэтому хорошо разглядела под серым плащом сестринские широкие полосатые штаны из подобия льна.

– Это у вас так модно? – не удержалась она.

Пена покраснела.

– Ладно, будет время, займемся трусами.

– Чем?

– Трусами!
– и принялась рассказывать об их преимуществах.

– А зачем они мне?

– А что, некому показать?

Сестра еще пуще покраснела, захлопала глазами и смутилась.

– Ладно, сосредоточимся на карабканье.

Они обе тяжко вздохнули.

***

Хуже этих восьмидесяти шести ступеней, которые насчитала Томка, ничего не могло быть. Послеполуденное солнце слепило и изводило жаром. Они взмокли и к концу, заткнув длинные полы за пояс, без смущения сверкали всем, чем можно, и даже не краснели. Да и как иначе, если уже на двадцать третью Тома тоже забирались ползком.

– Обратно я не пойду. Буду там спать! – бормотала она.

– И я, – тяжело дыша, поддакнула Сестра.

Ослабев, наплевательски разлеглись на ступеньках и стали рассматривать безмятежное синее небо.

– Для кого это соорудили? Для гигантов-силачей?

Пена ответила, но не на заданный вопрос:

– Больше туда не поведу! Пусть тебя Ло тащит на себе!

– Он же на службе, – поймала на слове Тамара.

– А как отслужится, так пусть и идет! – задыхаясь, возразила раздраженная Сестра и вытерла со лба капельки пота.
– Он большой, сильный, пусть тренируется дальше, а я маленькая и немощная.

– Не расстраивайся, – попыталась утешить Тома.
– Кто не может летать, высоко заползает. Ползем дальше?

Сестра устало хмыкнула.

Отлежавшись, двинулись вперед. Но к их ужасу и стыду заметили, как с последней ступени на них с любопытством взирали Чиа, маленький, сухой мужчина с козлиной бородой и Млоас.

– Он… Пусть он тебя тащит! – прошипела проводница, указывая на Млоаса дрожащим от перенапряжения пальцем.

– Зачем тащить? Там - обычная лестница! – Брат указал пальцем куда-то вбок. – А это основание для сборного стока, чтобы при необходимости спустить воду… - заметив, как Пена потемнела лицом, сузила глаза и двинулась на него, простодушно заметил: - Я же говорил! Ты крикнула, что сама знаешь, и умчалась, не дослушав. Вот и спутала арку и широкий проход! – он довольно улыбнулся.

Томка впервые услышала, как сестра скрежетала зубами.

– И ты стоял тут и смотрел?

– А что оставалось делать, если приметил вас на середине? Кричи, не кричи, что туда, что обратно, а так хоть размялись…

Губы Пены вытянулись в две тонкие нитки, заиграли желваки.

– Только вот не надо злиться. Сама виновата…

– А ты рад понасмехаться?

Со стороны происходящее казалось комичным, потому что большой, широкий Млоас вытянул вперед руку и не давал маленькой Пене подойти ближе, а она размахивала руками, пыталась дотянуться до насмешника, но не могла. Ему было смешно, и он не сдерживался, из-за чего сестра пришла в необузданную ярость. Она прыгала на месте, царапала его руку, обзывала тупицей и заносчивым скотом…

Так впервые Тома узнала, что Братья и Сестры не только собачатся между собой, но могут и подраться. Причем запас ядреных слов даже у хрупкой, миниатюрной Пены был весьма обширным.

Пока они ругались, Томка на четвереньках доползла до деревца и прикорнула к нему спиной.

«Милые бранятся, только тешатся», - подумала она и решила не встревать в передрягу, чтобы не оказаться крайней. К ней осторожно подобралась Чиа, а потом бесшумно подполз лысеющий питекантроп с рыжей редкой шерстью, распластался рядом и с удовлетворением стал наблюдать за ссорой.