Цивилизация Просвещения

Помимо отрывков для клавесина, Гендель (который на девять лет пережил Баха — умер в 1759-м, в семьдесят четыре года) оставил колоссальное наследие: сорок опер, сто шестьдесят шесть дуэтов, арии и кантаты, псалмы и мотеты, пять Те Deum, восемнадцать антемов, один похоронный антем, двенадцать органных концертов, восемнадцать кончерто гроссо, собрание народной музыки, два пассивна и цикл из тридцати двух ораторий. Восхищает, что, при таком теологическом рвении, он еще находил время для клавесина. Сборник пьес для клавесина выходит в 1720 году; Уолш в 1732 и 1733 годах издает в Амстердаме две тетради юношеских произведений мастера без его участия; в 1735-м в Лондоне выходят шесть фуг и соло для органа и клавесина, в 1750-м — соната до-мажор. Здесь преобладают юношеские произведения; основное он написал в возрасте от 12 до 20 лет. К 1759 году, когда саксонский, а затем английский мастер умирает, эпоха клавесина уже клонится к закату.

Остается Скарлатти. В большей степени, чем Гендель и Бах, Доменико Скарлатти порывает с прошлым. На клавесине, «уходящем в прошлое, он готовит будущее фортепианной сонаты (1685–1757)». Этот неаполитанец, сын мастера оперы, родился слишком поздно, на закате музыкальной Италии. Он, как и Гендель, но по другим причинам, вынужден странствовать. Как и Гендель, он способствует объединению европейского музыкального пространства. Он работает в Венеции, где встречает англичанина Т. Розенгрейва, так же как в Риме он встретил Генделя; он едет в Англию, в Лиссабон и в 1729 году оседает в Мадриде, где одна из принцесс Браганской династии становится супругой Фердинанда VI, покровительствующего кастрату Фаринелли. При жизни его слава огромна, она затмевает славу Баха, которая остается в строгих пределах средней и северной Германии: «его рукописи расходятся по всей Европе, и его имя фигурирует в каждом сборнике музыкальных пьес». Это важно для верного представления о вкусах эпохи Просвещения. Отчасти здесь сыграли свою роль авторитет его отца, всеобщая страсть к опере и, возможно, долгий период престижа Италии: этим же объясняется и чрезмерно пристрастная позиция Жан-Жака Руссо в 1752 году. «Мастерство Куперена, Рамо, Баха и Генделя — результат долготерпения. Гений Скарлатти вспыхивает, добивается всеобщего признания и не затухает» (Н. Дюфурк). От сюиты Скарлатти сохраняет ритмы, двойную паузу танцевального движения. Своими «Экзерсисами», или этюдами, этими искусными шутками, он должен разбудить чуть печальных идальго при сонных дворах Португалии и Испании. От иберийских впечатлений и от его собственных истоков рождаются темы, в которых хорошо заметны и народные неаполитанские мотивы, и заимствования из испанского фольклора, «некоторые ритмы, заимствованные у гитаристов… все на два голоса, но с приправой кокетства, шутки… Он знает сильные и слабые стороны клавесина… дыры, „пробелы” между двумя нотами, недостаток экспрессии… все это он умело скрывает». Многие его интонации уже предвосхищают Гайдна. И тем не менее в жизнерадостном, веселом творчестве Скарлатти заметна аристократическая легкость первой половины столетия.

Гений XVIII века воплотился в органной музыке. Король инструментов, огромный храм нот, звуков и аккордов, орган вступает в заключительную фазу своего долгого, чрезвычайно прогрессивного эволюционного пути. За органом Зильбермана стоит вся христианская история, целый народ, христианский народ средней Германии, Ганновера, Тюрингии, Саксонии, Силезии. В итоге появляется Бах. Все творчество Баха связано с традицией. Никогда Европа Просвещения не была до такой степени близка к высокому Средневековью, к великому перелому в Европе XII–XIII веков, к эстетическому перелому Возрождения, к религиозному подъему XVI века, к созерцательному аскетизму XVII столетия, особенно сильному в Германии, к великой технической изобретательности последних десятилетий XVII века. Искусство преемственности. Норбер Дюфурк отводит Иоганну Себастьяну Баху место на вершине третьего (срединного) периода в истории музыки. В первый период, с XII по XV век, формируется инструментальное искусство, постепенно отделяясь от вокального. Три колыбели, с которых все начинается: Германия, Италия, Франция. Музыка, которая там была в ходу, была чем-то вроде инструментального мотета. В течение трех веков формировался музыкальный язык, приспособленный к возможностям инструмента. Второй период — Ренессанс, точнее, XVI век; в этот момент тоже не происходит никакого разрыва — просто очень стремительный подъем. Множество органов эпохи Возрождения, как, например, орган в церкви Св. Фомы в Лейпциге, который усовершенствовал Хильдебрандт, использовали еще в XVIII веке. В XVI веке инструментальная музыка оформляется как отдельное направление, и, поскольку все прогрессирует очень быстро, в конце того же XVI века происходит дробление на разные направления как в производстве инструментов, так и в сочинительстве. Семнадцатый век идет рука об руку с восемнадцатым: абсолютная зрелость, в сочетании с высоким уровнем грамотности в протестантской Европе — всеобщая грамотность привилегированной, хотя бы в этом смысле, части Германии.

Баху, как и вообще средней Германии, где творится европейское музыкальное чудо, повезло оказаться в точке слияния музыкальных традиций Европы. Во второй половине века центр просвещения смещается на несколько сот километров, к альпийской границе католической Германии, к Зальцбургу и Вене; это эпоха Гайдна и Моцарта, перед появлением Бетховена, уроженца рейнских берегов.

Бах родился 21 марта 1685 года в городе Эйзенах, в Тюрингии, в краю лютеран-евангелистов, где все напоминает о первых героических годах Реформации. После серьезных разрушений Тридцатилетней войны в этом регионе начинается фаза реконструкции. Численность населения восстанавливается, снова налаживается экономика, на пересечении осей север — юг и запад — восток более интенсивно, чем прежде, происходит обмен идеями, технологиями и людьми. Музыкальное мастерство в этой семье передается от отца к сыну, каждый здесь немножко мастер музыкальных инструментов, немножко композитор, немножко учитель пения, виртуоз на всех музыкальных инструментах, и в первую очередь на органе. Среда ремесленников, между достатком и бедностью. Один их Бахов когда-то эмигрировал в Венгрию, но должен был уехать оттуда по религиозным соображениям. Иоганн Амвросий — «городской музыкант», скрипач, игравший два раза в день на башне ратуши и по воскресеньям в церкви. Весь народ, погруженный в музыкальную среду; этот маленький регион достиг уникального уровня культуры, почти как Новая Англия в конце XVIII века.

В 1695 году Бах едет из Эйзенаха в Ордруф. В десять лет он остался сиротой, и его вместе с одним из младших братьев берет на воспитание старший брат — к счастью, семейство Бахов было очень многочисленным — органист Иоганн Кристоф. В Эрфурте Иоганн Кристоф учился у Пахельбеля; юный Иоганн Себастьян тоже учится у него, играет на маленьком позитиве [91] с педалями. После лицея он работает с кантором Арнольдом; в его образовании — необыкновенное богатство средней Германии — музыка сочетается с латынью, греческим, арифметикой и теологией. В большой и дружной семье обязательное образование — вещь столь же бесспорная, сколь и право на жизнь; для сироты ничего не пожалеют.

91

Позитив — небольшой портативный орган.

После Ордруфа — Люнебург. В 1700 году в пятнадцать лет Иоганн Себастьян вместе со своим товарищем Эрдманом едет в маленький городок к югу от Гамбурга, где он будет учиться в школе Св. Михаила. Там он одновременно и хорист и органист — он выступает в Mettenchor как дискант. Все традиционное полифоническое искусство ему открыто. В этом маленьком городке, богатом, как многие маленькие города этой сказочной музыкальной Германии в то время, он мог еще успеть познакомиться с творчеством Лёве, друга и ученика великого Шютца, умершего в 1672 году, который играл на органе в церкви Св. Николая, и с Георгом Бёмом в начале его славной карьеры, когда тот играл в церкви Св. Иоанна. Два года — это много.

В восемнадцать лет, в 1703 году, он в Арнштадте — первым играет на органе в новой церкви, прекрасном инструменте, который изготовил Вендер из Мюльхаузена. В 1703 году он официально назначен органистом. Но Арнштадт даже отчасти не дает таких возможностей, как Люнебург. И в 1705 году он уезжает на месяц в Любек и учится у Букстехуде. Чудесная встреча старого шведа с молодым тюрингцем: Букстехуде очарован, хочет сделать Баха своим зятем и наследником; тот отказывается. Церковный совет Арнштадта не простил кантору долгой самовольной отлучки. Бах предлагает свою кандидатуру на место, которое раньше занимал Георг Але в Мюльхаузене, и женится на своей кузине Марии-Барбаре. И в 1707 году он ненадолго становится органистом церкви Св. Власия.

В 1708 году он получает в Веймаре двойную должность органиста и устроителя концертов при дворе Вильгельма Эрнста Саксен-Веймарского. Девять лет семейного счастья и исключительно продуктивного творчества. Ни одного органа не будет построено, ни один новый музыкальный инструмент не будет прослушен публично без совета с молодым мастером. В 1713 году добавляется новая должность: Бах становится концертмейстером, то есть он солирует на скрипке и дирижирует герцогским оркестром в отсутствие капельмейстера. В 1717 году в Веймаре уже не так привольно; Бах перебирается в Кётен. Шесть мирных лет при дворе принца — любителя музыки, благосклонного и щедрого. Однако суровость кальвинизма практически лишает его органа, главного музыкального инструмента церковной службы. Кётенский капельмейстер посвящает себя клавесину. Но вот подкрадывается беда: 7 июля 1720 года умирает Мария-Барбара, родившая ему семерых детей, из которых выжили трое. 21 декабря 1721 года он женится во второй раз, на Анне-Магдалене Вильке — умнейшей девице, знаменитой клавесинистке, которая всю жизнь будет его спутницей и сподвижницей. Ей в это время 21 год, с 1722-го по 1735-й она родит ему четырнадцать детей.

С февраля 1723 года начинается последний этап — Лейпциг. Бах занимает оставшуюся вакантной в 1722 году, после смерти предшественника, должность кантора в Лейпцигской школе Св. Фомы. В этой части Саксонии, династически связанной с Польшей, где лютеранская евангелическая служба сохраняет сокровища средневековой литургии, Бах больше, чем когда-либо, обращается к Богу и к богослужению. Здесь, в условиях евангелизма, тем более аутентичного, чем больше в нем остается от католической формы, Бах целиком отдается своему призванию воспевать Бога. В его распоряжении оказывается очень старый орган церкви, построенной в 1489 году. «Кантаты, прелюдии и фуги следуют одна за другой. Вот он пишет „Magnificat”,,Рождественскую ораторию”, а вот — „Страсти по Иоанну”, „Страсти по Матфею”… затем первые мессы… за которыми последует великая „Месса си-минор”, мотеты за мотетами, концерты для клавесина и упражнения для клавира; а затем — „Музыкальное приношение” и „Искусство фуги”… 28 июля 1750 года его жизнь оборвалась». Только с 1723 по 1750 год по самым беглым и явно неполным подсчетам, поскольку не все произведения до нас дошли, им написано: семьдесят пять церковных кантат, двадцать — светских, семь мотетов, четыре малых мессы и одна большая, два «Sanctus», один «Christe», арии и песни, два пассиона и две оратории.

Вершина достигнута. Европа равнодушна, что тоже нормально. До такой степени все в творчестве Баха — блестящий результат беспримерных совместных усилий на протяжении пяти веков культуры. Не будем преувеличивать. Нельзя сказать, что при жизни он был неизвестен, просто он был признан как один из лучших. Так, например, в 1747 году ему, мастеру клавесина и органа, воздает почести король Пруссии, молодой Фридрих, философ и флейтист на троне: почти как коллега коллеге, как любитель — виртуозу. Надо быть специалистом, чтобы корректно оценить это творчество, в котором нам хотелось бы видеть справедливое вознаграждение коллективного усилия во имя всеобщего образования целого народа, разумного уважения к традиции и стремления сделать богослужение приятным Богу за счет утонченных упражнений ума, ловкости и чуткости, которые развиваются и оттачиваются каждодневным трудом и практикой. Вот что говорит Норбер Дюфурк. Вот искусство фуги: «…органист. Это архитектор. Это виртуоз. Архитектор — это тот, кто стремится использовать в своем творчестве те звуковые планы, которые предоставляет ему инструмент… Объединяя два или три звуковых плана, можно достигнуть звучности того или иного фрагмента… Орган — не только инструмент архитектуры. Он также и инструмент мастерства». И заметьте, в этот период истории музыки нет такого композитора, который не был бы также исполнителем. «Бах-композитор — также и исполнитель. В качестве такового он прослушивает, испытывает органы, дает характеристику и хвалит инструмент, постройкой или реконструкцией которого руководил…»

Возьмем хорал, важнейшую часть лютеранской литургии. Их найдено сто шестьдесят — но сколько же других утрачено! Хорал — это слияние с традицией, погружение в веками формировавшуюся общую музыкальную молитву. Здесь художник может лишь вышивать по канве, которую дает ему традиция. Все формы, одна за другой, проходят в этом бесконечном реестре, от гармонического хорала, с его контрапунктами и ритмами, с каноном, трио, фугами, фигурами, до хорала приукрашенного, изощренного. Создавая свои хоралы, Бах, хранитель традиции, хотел передать ее, обогатив, своим детям и ученикам: «…хоралы из „Органной тетради” и из JDogme” созданы с двойным намерением… посвятить детей в это суровое искусство парафразы. Но он в то же время желал сопровождать и пояснять… главные праздники года, выразить в музыке наставление». И в этом, несомненно, одно из объяснений упадка, наступившего после 1750 года в искусстве, кульминация которого — звуки Баха в соборе: общая вера, которая лежит в его основе, ослабевая, лишает души, основы, полета это великое искусство, последнюю вершину христианских времен в эпоху Просвещения.