Coi Bono? Повесть о трагедии Гуш Катиф

– Как же так? – заговорил Эйд.

– Ты о чём?

Эйд, задрав голову, посмотрел на небо.

– Вы уйдёте и оставите меня, раненого, здесь… – сказал он.

– Зря ты так… – прошептал полковник. – Ты ведь знаешь: никогда нигде и никого я не оставлял… Раненых тем более…

– Тогда ты был капитан, а теперь ты полковник…

– Зря ты так… – повторил полковник и, обхватив руками голову, откинулся на спинку кресла.

– Знать бы, что нас ожидает в будущем – прошептал Эйд. – Если б мне кто-то сказал…

Полковник выпрямился в кресле и укоризненно заметил:

– О будущем и так всё известно…

– Кому известно? Разве что Ему…

– Ну, не в подробностях, не в деталях, а вообще, понимаешь? В наши с тобой годы человек обязан знать, что его «потом», так или иначе, окажется непригляднее, чем его «сейчас».

– Чёрт возьми, – выкрикнул Эйд, – по мне так уже сейчас ужасно паршиво?

– Значит, в будущем надо быть готовыми встретиться с целой горой «сейчас».

Эйд внимательно посмотрел на полковника.

– И тебе паршиво, да? – спросил он.

– Мне замечательно! – полковник снова обхватил руками голову. – Мне настолько замечательно, что, кажется, сейчас она взорвётся.

– Взорвётся?

– Ты ведь знаешь… Моя голова…

– Это из-за старой раны?

– И из-за неё тоже.

– Паршиво…

– Да, Эйд, возможно, на этот раз придётся отступить…

Эйд приподнял брови.

– Разве ты когда-то свою траншею оставлял?

– Никогда!

– Тогда почему теперь?..

Полковник снова подумал о том, что они с Эйдом живут в разных измерениях, и что Эйд вряд ли наслышан о «дорожной карте» президента Буша. Этого бедуина нисколько не удивило бы, если б его верблюд, случайно наткнувшись на валяющийся в дюнах англо-французский разговорник, не использовал бы его для того, чтобы немного пожевать несколько страниц…

– Теперь, возможно, придётся… – повторил полковник.

Эйд покачал головой.

– Не хорошо это, когда человека выгоняют из его дома. А если этот дом всего лишь одинокая в степи палатка, тогда совсем нехорошо…У меня ведь только моя степь и моя палатка, и я теперь очень сердитый…Знаешь, полковник, старый еврей из Иерухама научил меня проклятию: «Пусть будут у тебя десять домов, и в каждом доме по десять этажей, а на каждом этаже по десять комнат, а в каждой комнате по десять кроватей – и чтобы ты перекатывался с кровати на кровать и не находил себе места!»

– Аминь! – сказал полковник.

Руки Эйда соскользнули с перил террасы и беспомощно повисли вдоль тела.

– Теперь нас свои же прогонят… – прошептал он.

– Может быть…

– И моих коров тоже?

– И их…

– Ну, конечно…Убираться в коровнике нужды больше не будет… Твой сын, лейтенант Лотан Шац, придёт и моих коров прогонит…

– Ты очень сердитый, Эйд, – сказал полковник. – Ты ведь знаешь, что мой сын всего лишь солдат…

– А я всего лишь человек… – из-за выпитого арака Эйда сильно развезло. – Наверно, я выдохся…

– Что?

– Кажется, я очень здорово выдохся.

– Как это?

– А то ты не знаешь?

– Нет, Эйд! Откуда мне знать, как ты выдохся?

– Я выдохся, будто бутылка арака без пробки… – объяснил Эйд.

«Постарел он… – полковник пристально посмотрел на измождённое лицо Эйда, – Господи, как он постарел!»

– Где я теперь отыщу работу? – продолжил Эйд.

– Твоя работа была не весть какая…

– Коровам моя работа нравилась. И моим детям тоже. Если я не найду работу, мои дети будут сидеть голодными, а жена не захочет со мной разговаривать. Думаешь, мне удастся отыскать работу, чтобы прокормить моих детей?

– Уймись, Эйд. Правительство обещало, что позаботится…

– Ну да, обещало…На то оно и правительство…Только я всё равно очень сержусь. Меня просто съедает мысль, что если вдруг завтра…

– Уймись, Эйд, ты должен успокоиться.

– Ну, конечно…В этой жизни приходилось успокаивать себя не раз, и я знал, как это делается, только сегодня не получается; мне кажется, что я стал сам себе чужой. Чужой и неузнаваемый. С тобой, полковник, случалось такое?

– Чтобы саму себе чужой?

– Чужой и неузнаваемый…

– Сегодня ты много выпил, – сказал полковник.

– Сегодня я хочу умереть, – отозвался Эйд.

Полковник чуть присвистнул. Потом спросил:

– Ты уверен, что хочешь именно этого?

– Сегодня я думаю, что мне бы лучше умереть. – Эйд снова ухватился за перила террасы. Он держался за перила так цепко, что его пальцы стали иссиня-белыми. – Я думаю, что лучше умереть сегодня, чем дожить до того, что ждёт нас завтра.

– Нет, Эйд, так не думай.

– Я не хочу думать, я хочу умереть. Ты не знаешь, почему я хочу умереть?

Полковник рассеянно оглянулся.

– Наверно, тебе вздумалось совершить что-то приличное, – сказал он.

– Смерть – это что-то приличное?

– Знаешь, Эйд, иногда я думаю, что не задерживаться в этом мире слишком надолго – это самое приличное из всего, на что человек способен.

Эйд покачал головой. Потом вдруг рассмеялся. У него во рту осталось совсем мало зубов.

– Я слишком надолго задержался, как ты считаешь? – спросил он.

– Завтра… – тихо проговорил полковник. – Завтра увидим…

– Думаешь, завтра увидим?

– Полковник молча пожал плечами.

– А если?.. – начал Эйд.

– Значит, так будет НАДО!..

Эйд снова покачал головой.

– Ты же знаешь, что так не надо…

– Я не знаю! Правда, Эйд, я не знаю!..

В лунном свете, который лёг на террасу, тихо вздрагивала широкая тень полковника, и Эйд долго водил по ней взглядом, а потом, будто вдруг про что-то вспомнил, резко вскинул голову.

– Вот что я скажу тебе, полковник, – проговорил Эйд, – если эта земля больше не хочет принадлежать мне, то я зайду далеко-далеко в дюны и заставлю себя принадлежать ей. Или-или…

– Прости, Эйд, давай переменим тему, – сказал полковник. – у меня раскалывается голова.

– Это из-за старой раны?

– Наверно.

– Из-за твоего ранения в голову?

– Наверно.

– И ещё в кисть?

– При чём тут кисть?

– Я пойду, – глаза Эйда смотрели так, словно они во внутрь орбит провалились.