Цветик
Шрифт:
– Ладно, хорош, вон молодежь давно ждет, когда мы набесимся, пошли чаи гонять или бражку пить, кому чё! Аль, мы к тебе через часок!
– Васька рысью побежал домой. Драган весь вечер изумлялся:
– Никогда, наверное, не устану удивляться русской глубинке! Вы такие... многославные, я в вас всех влюбльён.
– Мы тебя тоже уважаем, наш человек!
– Высшая похвала, да?
– спросил Драган.
– А то! Мы не всех своими центровыми друганами считаем!
– подтвердил Васька.
– Други-приятэли, я думаю что вы всье должны приехать к нам, в Сэрбия. Я буду всегда вас ждать!
– Кто знает, может и заглянем на огонек, как масть
– Плешков! Пляши, тебе опять толстое письмо с фотками пришло, давай скорее, нам тоже интересно посмотреть! Сержант, ну ты где?
– орал на всю казарму рядовой Пышкин.
Да иду я, иду! Товарищ старший лейтенант, можно?
– Иди, сержант!
– Саша отпустил Плешкова, и вскоре в казарме, где отдыхали свободные от службы солдатики, слышался веселый смех и шутки.
– Сашка, а это кто?
– Это мой двоюродный братец, а это его одноклашки, все приколисты страшные, такие дружные, ваще!
– А чё среди ребят только одна девчонка?
– Эта? -Это Алюня Цветик, их одноклашка.
– У них чё, подружек нет, че одна только с ними? Или она им как...
– послышался звук затрещины.
– Дебил! Алюня-мировая девчонка, я может и женюсь на ней, когда дембельнусь, если она захочет...
– Сань, не отвлекайся. Этот озабоченный Ерин только про баб и думает.
– А вот, ребята со своими женами. Это Васька с женой, это Бабур Андрюха с Натахой - тоже здесь год оттрубил, это братец со своей невестой, скоро свадьба. Меня, блин, не дождался, жениться собрался, хотя обещал свидетелем взять.
– Не, ну ты даешь, разве можно долго ждать, когда есть куда вду...
– Слышь, Ерин, иди покури, а? Если твоя... это не значит, что все такие... Заткнись, а, знаток женщин. Сань, а это?
– Это Алюня с дедом. Петька пишет, дед - суперский, воевал, в Берлине был, ща там в районном городе порядок наводит, видит, где бардаки, секретарю райкома говорит - они воевали вместе. Нерадивым прилетает, а местные ещё и подсказывают дедку, где непорядок.
– Сань, приеду к тебе в гости, точно, чё там какие-то две тысячи километров до тебя ехать, так хочется увидеть твою Медведку. Ты так интересно про своих рассказываешь, хочу со всеми познакомиться, вашу Алевтину увидеть,а может и обаять!
Она Альбина, не Алевтина.
Авер насторожился: "Альбина? Альбина, где же он это имя слышал?.."
– Сержант!
– Да, товарищ старший лейтенант?
– Можно твои фотки посмотреть?
– Да, вот...
Авер бегло просмотрел верхние, а на одной замер - на него, улыбаясь, смотрела так запавшая ему в душу Аля, Алечка-подсолнушек! Сильно похудевшая, повзрослевшая, с немого грустными глазами, она опять переворачивала душу Авера... Он стал смотреть другие фотографии, невольно отыскивая на каждой Алю. -Ох ты, сколько у вас снега!
– Это еще мало, иную зиму окна больше чем наполовину засыпаны, на крышах метровый слой бывает. А это югослав, он на Алькиной подружке женился, это они на горке после нового года дурачились, - пояснял Санька Плешков, обрадованный вниманием старлея.
А старлей лихорадочно придумывал, как бы оставить себе фото подсолнушка.
– О, а это что за дед?
– Да вот, с год как переехал к Алюне жить, откуда-то из Брянской области. Петька о нем только восторженные слова пишет!
– Скажи Егорову, пусть переснимет эту фотку. Если сможет, увеличит, а нет, такую оставит, мы, пожалуй, всех опросим и сделаем типа галереи портретов фронтовиков.
– Точно,
товарищ старший лейтенант, у Рыжика дед - фронтовик, Ефремов тоже говорил, что в его семье трое на фронте были, да и ещё найдутся, у многих воевали...– Вот и займись, пусть ребята рассказы запишут и сделаем большой стенд, умоем третью роту.
– Это мы запросто!
– Плешков ушел, а Авер, забыв про писанину, сидел задумавшись.
Вот и нашлась случайно так нелепо потерянная Аля-подсолнушек. А ведь он после женитьбы Тонкова собирался поехать в Свердловск - найти Альку, да заболела бабуля. Как-то враз, бодрая и энергичная, сдулась и слегла. И пробыл Саша весь отпуск возле бабули. Мать, слабая здоровьем, разрывалась между работой и уходом за бабулей, и к концу отпуска, за три дня до отъезда Сашки в часть, бабуля умерла, вот и не пришлось ему попасть в Свердловск.
А на следующий год поехал холостой Авер на замену в Афган, теперь вот четко решивший, что в августе первым делом, дождавшись замены, поедет к Альке, и точно никому не отдаст. Через пару дней Егоров принес несколько фоток солдатских родственников, и Саша теперь мог постоянно смотреть на немного грустные глаза Алюни.
– Что ты грустишь, милая? Какая проблема тебя грызет, или кто обидел?
– мысленно разговаривал с ней Авер.
А милая совсем не грустила, вертелась как белка в колесе. На работе, как всегда, дел было выше крыши, поставки сырья ограничились и пришлось переходить на новые рецептуры тортов. Занятая до позднего вечера, Алька не сразу усекла, что дед как-то съежился, стал постоянно подкашливать.
Мамка сказала:
– Аль, он упертый в больницу не идет, а кашляет все сильнее.
Утром Алька за рукав потащила его в больницу.
– Пневмония, Аль!
– сказал Латынов, - возраст приличный, может и не справиться!
Алька, едва сдерживая слезы, побежала к Редькину, Егорыч тут же созвонился с областью, и через два часа деда увезли на вертолете в Свердловск, в окружной военный госпиталь, где было специальное отделение для ветеранов-фронтовиков.
Алька отправила телеграмму Серому, он каждый день после занятий забегал к деду. Деда лечили весь февраль и половину марта, Алька ездила каждый выходной к нему. А дома страдал и рыдал Минька, страшно скучавший по своему деду, ждал Альку и задавал постоянно один вопрос:
– Когда деда приедет?
Деду категорически запретили курить, он мучился без курева, при выписке лечащий врач, скрепя сердце, разрешил три сигареты в день - горлодер же ушел в небытие.
Алька с Серегой однозначно сказали:
– Дед, ты нам очень дорог, Минька, вон, без тебя страдает, хочешь дожить хотя бы до первого класса правнука - завязывай с курением.
– Три сигареты усе жа буду курить, разряшил ведь Иваныч!
Зная, что дед слухает Редькина, ребята подключили и Егорыча, вот и пришлось деду пытаться выживать без своей соски. Минька не отходил от деда ни на шаг, и стал дед потихоньку привыкать нямного курить.
– Этта ж, Ванька, чаго выходить, я ж им усем так нужен? Трудно не курить, но усех жалко, они вона как волновалися за мяне, а малец-то даже схудал. А и хочется Вань, дожить до яго школы.
– Вот и не хитри, а привыкай курить совсем немного.
– Трудно, Вань, но стараюся!
С дедовой болезнью Алька практически не принимала участия в организации свадьбы Петьки, она на свадьбу пришла, поздравила ребят, выпила за их здоровье и, извинившись, ушла - не то настроение было, а сидеть с постной рожей когда все веселятся...