Цветик
Шрифт:
Вот так и жили два Авера, честно признавая свои ошибки и проделки. Алька же привыкла, что у сына папа - самый высший авторитет, не ревновала и не обижалась, наоборот, сама частенько присоединялась к их "серьезным разговорам". Папа и сын обожали слушать "мамины часики в животе" - как выразился Минька, когда под его ладошкой впервые застучали часики. И малышок всегда начинал шевелиться, словно слыша, что мужики положили большую и маленькую ладошки на мамин подрастающий животик.
В конце июня уезжали югославы и немцы, расставались тяжело, все привыкли за три года к ним, даже у немцев были растроенные, печальные
Приехала баба Тоня, весь июль они с дедом и Мишуком провели в Медведке, Васька свозил их с мамкой Алькиной несколько раз за малиной и черникой. Баба Тоня круглыми глазами смотрела на невысокий малинник усыпанный спелыми ягодами, и с огромным удивлением набирала за небольшое время полное ведро:
– Вот это, да! Ведрами до этого собирать не доводилось!
Мамка таскала её на недальнюю Койву, где по теневым берегам росло много черной смородины и жимолости. И опять баба Тоня изумлялась, она была уверена, что смородина - только садовая ягода. И были у них заготовки варенья и компотов, по выходным к ним пыталась присоединиться и Алька, но мамки дружно выгоняли её с кухни.
– Нечего тут с пузом мешаться, идите вон прогуляйтесь на карьеры, искупайтесь, грибочков наберите. Карьеры, оставшиеся после разработок добычи алмазов в пятидесятых годах, постепенно заполнялись водой, и местные все лето купались там. Протекавшая по поселку речушка Полуденка была на самом деле курам по колено, а по верху карьеров, среди сосенок, всегда было много маслят и подосиновиков.
Набрав по ведру отборных небольших грибов, Аверы сворачивали на карьер, где Авер долго плавал, Алюня же бродила по краю, мочила ножки и любовалась своим мужем. Шрамы его заметно побледнели, он немного нарастил мяса.
– В годы войдет, будет совсем хорошим, - говорила мамка, - а и сейчас зять у меня...
Минька с дедом, как всегда, ходили у землянику, дед сидел у тенечке и и наслаждался запахами разогретого хвойного леса, спокойствием и умиротворением разомлевшей на солнце природы. А Минька собирал ягоды, половина сразу шла в рот, а другая половина, с мусором, в ведерко. Бабы обе постоянно хвалили добытчика, и Минька гордился. Ещё у ближнем лясочке они находили под елками семейство рыжиков - глазастый Минька шустро разглядывал незаметные в траве грибочки, а дед аккуратно срезал их, попадались и другие грибы, и мужики-добытчики почти каждый раз приносили грибов на жареху. Ребята - Гешка, Петька и Васька, несколько раз привозили с рыбалки вкуснятинки - хариусов, которых обожали и старый, и малый.
Антонина полностью успокоилась и заметно гордилась и сыном, и его семьей.
– Знаешь, Рита, как я волновалась за сына, ведь чувствовала, что он в Афгане, хоть и писал, что все хорошо, и он в Союзе, только по командировкам мотается...а когда ранили, не поверишь, сердце болело, было жутко, как раз в те дни, когда он... Зато сейчас... я с умилением смотрю на них, когда они втроем, любой матери приятно, когда её сына любят искренне.
– Ну, твоего Сашку сложно не уважать, вон в районе уже оценили нового военкома, хвалят.
А в начале августа Аверы принимали высоких гостей - генерала
Романова и его двухметрового, видного издалека, племянника, Ваньку Чертова.– Здравия желаю!
– Вольно, Авер, вольно, мы же не на службе! Здравствуй, Саша, ну вот, как и обещал, приехал, посмотреть на твои владения!
– Здравствуй!
– генерал протянул руку серьезному мужичку, - как тебя зовут?
– -Михаил Александрович Аверченко!
– Ух ты, как официально, а мама с папой как тебя зовут?
– Когда Минька, когда Мишук. И ещё, - он скривился, - баушки - Мишуткой, как маленького.
– И много у тебя баушек?
– Три: Рита, Антоновна и Тоня.
Авер обнимался с Ванькой:
– Ну, хорош военком стал!! Поправился на Алюниных пирогах, одобряю!! Ух ты! Здорово Мишук!
– Ванька протянул свою лапищу.
– Ты подрос-то как! Скоро меня догонишь!
Он подбросил довольного Миньку несколько раз вверх, аккуратно поставил и нежно облапил Алюню:
– Вас двоих сразу обнимаю! Соскучился, блин!
– Ага, по пирогам, - ехидненько вставил Авер.
– Ну, это само собой! Глянь, - Ванька кивнул на Евсееича и деда...
Сухонький, враз подтянувшийся и ставший, казалось, выше ростом, дед, вытянувшись и приложив руку к гражданской кепке четко произносил:
– Гвардии рядовой у запасе 536 стрелковага полка 116 дивизии, Первага Белорусскага хронта, Цветков Ахванасий Грыгорович! Здравия жалаю!
Евсееич порывисто обнял старого:
– И тебе здравия желаю и напобольше! Рад, очень рад знакомству! Много наслышан!
– -От и славно, споемся - як скаже мой унук!
– Обязательно споемся и споем, Григорьевич!
На плечо деда легла ручища Ваньки:
– Здорово, дед!
– Здорово, унучек. Ай до чаго ж ты громадный вырос! Голова закружится на тябе глядеть!
– Дед, я присяду!
– засмеялся Ванька, тихонько приобнимая деда.
В новой квартире Аверов полностью обставлены и обустроены были кухня и детская комната. В детской возле окна стоял новенький тренажер, которым гордился и хвалился Минька.
– Ваня, Ваня, смотри, что мне папа с мамой подарили на день рождения!
– восторгался Минька.
Ваня одобрил и надолго завис возле полок с игрушками и поделками. -Не, я бы, точно, от таких поделок не отказался, клёво, Минь, береги, это такие редкие вещи!
А Толюшка стоял у окна, из которого открывался вид на лесные просторы. -Красота какая у вас здесь!!
– Здеся ешче цемзавод дымить, а у Медведке, от тама да, як у раю.
Дед и Евсееич прониклись симпатией друг к другу, генерал и рядовой оказались близки по духу.
– А як же, мы жеж старой закваски!
Наевшись Алькиных пирогов до отвала, прогулялись по городку. Саша показал активно строящуюся всем миром полосу препятствий.
Ванька не был бы Ванькой, если б не опробовал её. Раздевшись по пояс, в маскировочных штанах, этот гигант играючи и легко начал преодолевать препятствия. Казалось, он совсем не прикладывает никаких усилий для разбегов, прыжков, перекатов... А вокруг стояла тишина... замершие в восторге пацаны, остановившиеся и смотрящие на гиганта взрослые... а Ванька, с легкостью преодолев стену, крикнул прежде чем спрыгнуть с неё:
– Авер, давай, присоединяйся или слабо?
Авер молчком скинул футболку и пошел...