Цветы в огне войны

Таня частенько ходила на развалины церкви, иногда ей казалось, что это не ветер дул и гудел над рекой Навлей, а красиво пел мощный церковный хор. На месте церкви построили школу, и вскоре здесь зазвенели детские голоса. Рядом построили сельсовет, на крыше которого был водружен красный флаг, символ советской власти. Без председателей и парторгов, в то время даже солнце не могло взойти, а вот церковь для русского православного народа была под запретом. Но народ не забывал Бога, на престольные праздники, детей крестить ходили пешком, порой в Трубчевск, за десятки километров, а то и в стольный град Брянск. Там хоть и разбитые войной, но сохранились храмы, можно было помолиться перед алтарем и поговорить с батюшкой.

Помнили все и тот скорбный момент, когда за убежищем у Нерусы местная полиция расстреляла отца Александра с его молодой дочерью, красавицей Ольгой. После войны Таня всякий раз, идя в лес, за Крюцкие покосы, обязательно сворачивала, чтобы посетить их могилы и положить букетики цветов. Кресты на их могилах почти сгнили и ушли в землю и некому было поправить их и поставить памятник. Люди возвращались в родные места и сразу принимались за строительство своего жилья.

Возвращались местные жители из разных мест, кто с фронта, кто с каторжных работ, из лагерей. Но были и такие, кто отсиделся в теплых местечках. Например, Алдонья Комогорова и Алена Фирсова были репрессированы и посланы в Берлин. Работали они на кондитерской фабрике, где было сытно и тепло, а посылали туда статных, здоровых молодых девушек. Со временем они даже смогли выучить язык и неплохо изъясняться по-немецки. Но когда война закончилась и наши войска освободили Берлин, они, как и все, испытали огромную радость Победы. С чувством счастья и глубокого удовлетворения они вернулись в свое родное село, чтобы строить свою жизнь и заводить семьи.

Поначалу девушки поселились у Агафьи, матери Алдоны, которая с радостью дождалась свою дочь. Но когда на утро мать подала на стол одну картошку с капустой, девушки фыркнули и отказались от завтрака, избалованные немецкими деликатесами. Но голод – не тетка, пофыркав день другой, им пришлось, как и всем, привыкать к послевоенной жизни и скромному питанию, порой без даже хлеба.

Времена были голодные, а работать приходилось за двоих – не хватало мужской силы. Мужики, возвращаясь с фронта, часто были покалеченные, раненые. Несмотря на Победу, им было тяжело отходить от страшной войны. Никто и не думал, что война затянется на долгие, мучительные пять лет и принесет столько горя всему народу. А скольких своих сыновей и дочерей потеряла наша Родина, сколько полегло на полях сражений и от фашистских казней. Горе русского народа было неизмеримо.

Но постепенно восстановили колхоз, многие подались работать в леспромхоз. Восстановили фермы, засеяли поля, создали бригады по заготовке леса – стране для строительства был крайне необходим деловой лес, которым так богата брянская земля. Таня со своей подругой Дуней стали работать в хозяйстве, рубили сучки с поваленных деревьев. Работа была тяжелая, особенно зимой. Приходилось работать, порой стоя по пояс в снегу, рубить сучки тяжелым топором. Зарплату платили рублями, и по тем временам это было неплохо.

Глава 8 Заключение

Появление Давыдова

Однажды под вечер, аккурат через неделю после объявления Великой Победы, в калитку у нового дома Фирсовых постучали…. У Натальи екнуло сердце в груди, она увидела еще в окно, что к их дому подошел какой-то мужчина. Мелькнула мысль об Иване, может он вернулся после долгих скитаний, ведь люди поговаривали, что видели якобы на него похожего мужчину. Наталья опрометью бросилась на улицу и открыла калитку, и сразу поняла, что ошиблась. Перед ней стоял не Иван, а совсем незнакомый мужчина в шляпе с бородкой и усами. Наталья Григорьевна спросила:

– Кто Вы и что Вы хотите?

Мужчина ответил, что у него есть хорошая новость для нее и он хочет поговорить с ней. Но для начала незнакомец захотел представиться. Он снял глубокую шляпу, разгладил бородку и произнес:

– Собственной персоной Кузьма Давыдов, неужели я так сильно изменился, что ты не узнала меня?

Наталья от неожиданности охнула и даже присела на стул. Она сразу же признала его, бывшего председателя сельского совета и главного полицая, преданного немцам.

– Что, не ждала, думала сгинул? Ну, как видишь, я сильный, а сильные никогда не сдаются и не ломаются.

– Ты же знаешь, я всю жизнь жду только своего Ивана, вот и сейчас думала, что это он постучался в калитку. А про тебя еще тогда на Поповском говорили люди, и я была уверена, что убили тебя партизаны. Я сама видела, как в тебя стреляли.

Давыдов огрызнулся, – стреляли, но не попали, таких, как я, даже пуля не берет.

– Да, такие, как ты, выкручиваются из любых ситуаций, но до поры до времени, расплата все равно будет, рано или поздно.

Он стал озираться, но потом быстро заговорил:

– Ты же знаешь, Наталья, я всегда тебя одну любил, не могу без тебя, никто мне не нужен, как будто меня заколдовали. Давай с тобой уедем в далекие края, где нас никто не знает, начнем жизнь с чистого листа. У меня есть деньги, построим дом, а этот оставь своим детям.

Он говорил быстро, озираясь, но сам не сводил глаз с Натальи. Ее щеки полыхали от гнева, полные груди вздымались от волнения. По всему было видно, что Кузьма хотел овладеть ею.

Но Наталья, быстро взяв себя в руки, яростно парировала:

– Кузьма, очнись, по тебе не только тюрьма, а виселица плачет, неужели ты думаешь, что так безнаказанно будешь ходить по земле-матушке? А сколько ты горя во время войны принес людям, которые тебя знали, верили тебе. Замаскировался, пришел свататься, да тебя арестуют, стоит только слово сказать.

Лицо его исказилось от слов Натальи, он скрутил фигу и крикнул:

– Фигу вам, я всегда был у руля, захочу – и опять буду коммунистом и буду жить, припеваючи. А вы, как были бедными, так ими и останетесь, работая на коммунистов. Подумай все-таки над моим предложением уехать со мной.

Наталья пошла в разгон, – Ах ты, немецкая морда, да как ты смеешь мне, замужней женщине, предлагать свою гнусную лживую любовь! Не быть этому никогда! Я сейчас возьму кол и обломаю тебе бока, убирайся с моего дома вон, и больше чтобы я тебя никогда не видела, исчезни навсегда, полицейская морда, кровопиец проклятый! Я вот сейчас закричу, и народ скрутит тебя и куда надо сдаст быстро.

Давыдов засунул руку в карман, у него, скорее всего, там был пистолет, и сказал: «Я вот сейчас тебя грохну и уйду, чтобы ты никому не досталась со своей правдой».

– Я знаю, что ты можешь это сделать, кто в этом сомневается? – побледнела Наталья.

Неизвестно, чем бы закончилась их беседа, но в этот момент хлопнула калитка и во двор вошла Таня.

Кузьма трусливо оглянулся, надвинул шляпу на лицо и тут же скрылся под пышными кустами сирени под горизонт садящегося багрового диска солнца.

– Мама, это кто был, я что-то не узнала его? – спросила удивленно Таня. – Что ему нужно и почему на тебе нет лица?

Наталья, еще не отойдя от непрошенного гостя, проговорила: «Тебе, дочка, это ни к чему объяснять, да и не нужно это нам».