Цыганская невеста

— Ты знаешь, что будет, если Мигель Вистас умрет? Газеты с цепи сорвутся, ведь все ждут освобождения этого типа. Мы не можем допустить, чтобы его вынесли отсюда вперед ногами.

— Понятно. Теперь ты дашь нам поработать?

— Конечно. — Рентеро постарался успокоиться. — Идем, я провожу вас.

На входе один из посетителей никак не мог пройти рамку металлоискателя: всякий раз что-то звенело. За ним успела собраться небольшая очередь. Посетитель был немолод и выглядел усталым, словно жизнь тяжким грузом давила на его широкие плечи.

— Боже мой! — Рентеро указал на него.

— Ты его знаешь? — спросила Бланко.

— Это Антонио Хауреги, адвокат, который защищал Мигеля Вистаса в суде.

— Что он здесь делает? — искренне удивился Сарате. — Разве Вистас не сменил адвоката?

Рентеро посмотрел на него как на идиота.

— Очевидно, пришел передать дела новому адвокату. А кто новый?

— Дамиан Масегоса.

— Черт. — Рентеро расстроился. — Если он захочет, то устроит из этого целое шоу. Еще хорошо, если не сделает из Вистаса звезду первой величины.

Хауреги уже выложил все из карманов на поднос, но металлоискатель зазвенел снова. Мужчина, фыркнув, стал расстегивать ремень. Охранник подошел и сказал, что это не нужно. Рентеро мрачно, но уже спокойно произнес:

— Механизм пересмотра уже запущен. Нам нужен настоящий преступник, и как можно скорее.

Глава 39

Это была худшая ночь в ее жизни. Вечер в траурном зале был долгим и тягостным. Несколько подруг пришли, чтобы выразить соболезнования. Но они не могли заменить Соне единственного человека, который должен быть рядом: Мойсеса. До сих пор никаких известий от него не поступало. Она звонила ему на мобильный больше пятнадцати раз — безрезультатно. Надо было остаться на ночь около тела дочери, но она не смогла. Решила вернуться домой, хотя знала, что заснет разве что на рассвете. Прежде чем хоронить Сусану, надо было дождаться мужа. Сама она предпочла бы кремацию, но не хотела злить Мойсеса. Но какое у него право принимать решения? Учитывая подозрения полиции — никакого. К тому же он исчез как раз тогда, когда она больше всего в нем нуждалась. И тем не менее Соня все время ощущала его присутствие, словно Мойсес дышал ей в затылок, не позволяя ничего решать.

Она знала, что ее ждут тяжелые дни, и пыталась держаться, мешая транквилизаторы с алкоголем. Она изо всех сил старалась не поддаваться горю, но оно оказалось сильнее, чем все, что она принимала. Спать совершенно не хотелось, она понимала, что бессонница не отступит еще несколько часов. Включила телевизор. На одном канале говорили об убийстве ее дочери, о полицейских ошибках, о последних данных, которые сделали отца девочек подозреваемым в обоих преступлениях. На секунду ей стало любопытно, но она все-таки решила выключить телевизор.

Мойсес не мог убить своих дочерей. По крайней мере, так. Несмотря на помутнение рассудка, усиленное смесью виски и таблеток, Соня вдруг осознала, что ее несет в опасную сторону. Значит, если бы убийства были совершены иначе, она могла допустить, что их совершил муж? Она попыталась отогнать эти мысли, но это было не так просто.

Из прихожей донесся какой-то звук. Когда она была одна, Соне часто казалось, что кто-то пытается проникнуть в дом. Но на этот раз звук поворачиваемого в замке ключа был реальным. Затем стукнула дверь, значит, кто-то зашел в дом. Еще через мгновение в гостиную заглянул Мойсес. Совершенно пьяный.

— Хорошо провел время? — упрекнула она. — Небось жалко было уходить из бара? А тело твоей дочери в морге.

— Я занимался другим, причем ради дочери, — ответил он.

Фраза прозвучала странно, но расспрашивать Соне не хотелось. Целый день она мечтала лишь об одном — как обнимет мужа, а теперь остались лишь упреки и обвинения. Лишь война.

— Где ты был в ту ночь?

— Какую ночь? О чем ты, черт возьми?

— Когда убили твою дочь, вот о чем. Где ты был?

— Нигде.

— Не ври мне. Хватит врать. Полиция знает, что той ночью ты уехал в фургоне своего кузена.

Мойсес ушел на кухню. Соня испугалась, что он нальет себе еще одну рюмку, но услышала шум воды из крана; похоже, его мучит жажда. Пойти туда за ним? Нет, пусть сперва успокоится. Вскоре Мойсес вернулся в гостиную. Он старался держаться с достоинством, но слегка покачивался.

— Я выходил по делам. Надеюсь, ты не против, моя королева.

— Я против того, что ты не говоришь мне всей правды.

— Я прошу прощения. Если чего и не говорю — так это чтобы не врать больше, чем нужно.

— О чем ты? Я твоя жена, ты можешь рассказать мне все, что захочешь.

— При всем моем уважении, я не согласен. — Он икнул.

— Сегодня со мной разговаривала полиция. Они нашли твою ДНК на теле Сусаны.

Она замолчала, ожидая реакции. Мойсесу стоило немалых сил удержаться на ногах.

— Как это возможно, что они нашли частички твоей кожи под ногтями нашей девочки? Не хочешь мне объяснить?

— Я ходил к ней в тот день. Раз ты хочешь знать все, я тебе расскажу. Я пошел к ней, и мы поссорились.

— Зачем ты пошел к ней?

— Чтобы сказать ей четыре вещи. Поскольку этого не делает ее мать, сказать должен был я.

Соня встала, подошла к нему и неожиданно для самой себя дала мужу пощечину. Мойсес застыл, потрясенный и онемевший.

— Зачем ты пошел разговаривать с моей дочерью? Расскажи мне все, или я убью тебя прямо сейчас.

Он инстинктивно попятился. С перепоя он плохо понимал, что происходит, и жена вдруг показалась ему зверем, который вот-вот его растерзает.

— Я только хотел спросить ее, почему она мне лжет.

— В чем она тебе лгала?

— Она сказала, что ходит на фламенко, но это была неправда.

— На фламенко?

— Она сказала, что собирается устроить свадьбу по цыганскому обряду, но она морочила мне голову.

Соня не верила своим ушам.

— По цыганскому обряду? Ты с ума сошел? Это тебе приснилось. У Сусаны и мыслей не было о свадьбе по цыганскому обряду.

— Да, она так говорила.

— Врешь!

— А насчет той девушки, Синтии…

— Это единственное, что тебя волновало.

— Я узнал, что она меня обманывает, и пошел поговорить с ней. И мы поссорились, потому что девочка унаследовала твой нрав. И она поцарапала меня, вот, отметина все еще есть.

Он показал руку, царапина уже почти зажила.

— Ты хочешь сказать, что пытался промыть дочери мозги у меня за спиной?

— Нет. Я говорю только, что видел ее в тот день. И что той ночью я вышел с кузеном по делам, когда ты уже была в постели.

— Я тебя ненавижу, — сказала Соня.