Да, мой лорд

– А вы уже проигрывали?
– тихо спросил Снейп, внимательно глядя в окно.

– Нет, пока нет. Я не делаю подобных предложений, если не уверен в ответе.
– Люциусу послышался тихий вздох.
– Ты что, волнуешься за меня? Не стоит. Я никогда не рискую без гарантий. Однако, мне пора. Думаю, Нарцисса уже ждет.

Северус повернулся, и вдруг обронил:

– Вы очень красивы… сегодня.

– Спасибо, мальчик.
– удивленно ответил Люциус.

– Прощайте.
– голос Снейпа звучал печально и Люциусу захотелось утешить мальчишку.

– До свидания.

Он протянул руку и коснулся головы змееныша, ероша волосы. Северус замер, прикрыв глаза и даже, кажется, перестав дышать, и Люциус поспешно отдернул руку с изумлением ощутив знакомое покалывание в пальцах. Малфой чуть не выругался, поняв, что именно почувствовал. Он же не мог всерьез захотеть этого ребенка? Да и вообще - ребенка? Конечно, нет! Просто принесло этих ненормальных. Сначала Руквуд, потом Стоунтон! Вот и лезут в голову всякие мысли. Резко развернувшись, Малфой ровным шагом двинулся в сторону гостиной, пытаясь убедить себя, что это совсем не похоже на побег.

6 глава

Праздник продолжался почти до утра. Люциус попрощался с родителями Нарцисы около полуночи, и все остальное время исправно танцевал с невестой, почти не отходя от нее: среди гостей было достаточно мужчин, и красота Нарциссы многих не оставила равнодушными. На рассвете, проводив усталую даму до комнаты, Люциус вернулся к себе, забрал сумку (остальные вещи заблаговременно были отправлены в Малфой-Менор), и медленно пошел к границе аппарации. В предрассветных сумерках все казалось размытым и сказочным. Обернувшись, Малфой посмотрел на огромный замок, темным пиком возвышающийся перед ним. Хогвардс не спал, провожая очередных выпускников. Сколько их еще будет? Когда-нибудь он приведет сюда своих детей. Будут ли они тут счастливы? Немного постояв на границе, Люциус аппарировал домой.

Взрослая жизнь напала и закрутила, словно аппарация. Отец чувствовал себя все хуже, зелья не помогали, целители только разводили руками. Поэтому Абраксас не давал передышки ни себе, ни сыну: изучение документов, управление имениями и капиталами, деловые партнеры и досье на них, прикормленные политики… Люциусу казалось иногда, что его голова не выдержит и взорвется, не в силах вместить в себя столько сведений разом. К счастью, отец всегда был аккуратен и педантичен в делах: на полках в его кабинете стояло множество подписанных папок, содержащих внутри все, что касалось того или иного дела. В хорошие дни отец устраивал приемы, на которых знакомил сына с нужными людьми и деловыми партнерами, шутил, улыбался, флиртовал с дамами, а, после ухода гостей, удалялся в свои комнаты, где без сил валился на кровать. Люциус старался облегчить ему жизнь и улыбался нужным людям, целовал ручки их женам, читал и зубрил по ночам досье. Только однажды он сорвался: жена влиятельного бизнесмена, пожилая и чрезмерно накрашенная, открытым текстом приказала навестить ее ночью. Люциус с улыбкой поклонился, и, конечно, никуда не пошел, послав даме огромный букет оранжевых лилий и устроив скандал отцу. Узнав, какие цветы выбрал сын, Абраксас расхохотался.

– Она не заслуживает ненависти, сын, только жалость. Я не собираюсь упрекать тебя: ты забыл, или невнимательно слушал: я учил тебя дразнить, а не продаваться. Ты должен быть мечтой, желанной, но недоступной, иначе станешь вещью, которая ничего не стоит. В следующий раз подари ей розы и скажи, что твой любовник слишком ревнив.

– И что обо мне станут говорить?

– Поверь, не столь важно, что станут говорить о тебе, зато тебе - все будут говорить только : «да».

– Но почему?

– Кто-то из этих господ обрадуется, что ты им не соперник, а кто-то станет надеяться на твою благосклонность. И в любом случае ты будешь в выигрыше. Улыбайся всем, не давайся никому и не давай волю своим желаниям, и у тебя просто не будет соперников.

Люциус слушал отца со сжимающимся от жалости сердцем: еще не старый, красивый мужчина, он знал, что скоро умрет, и все равно продолжал заботиться о сыне и наставлять его, стараясь не показывать, как ему тяжело и больно.

Радость приносили частые встречи с Нарциссой. Отец любил будущую невестку и с удовольствием беседовал с ней, а для Люциуса их встречи были глотком того счастливого детства, которое так недавно закончилось.

Этой осенью Люциус ощущал странную пустоту. Ему казалось, что он упустил что-то, или куда-то опоздал. Ему приходилось напоминать себе, что Хогвардс-Экспресс ушел, и что ему больше не нужно в школу. Провожая Нарциссу, Малфой встретил на платформе множество знакомых лиц, и впервые за эти месяцы вспомнил о Северусе. Зелье у него еще оставалось, но Люциусу вдруг стало любопытно: вырос ли змееныш, как он теперь выглядит, и что отразится в его глазах при взгляде на Малфоя? Будет ли там привычное восхищение, или мальчик повзрослел, и посмотрит на него с удивленным недоумением, не понимая, чем так восхищался всего несколько месяцев назад? А в глубине души Люциус понимал, что хочет увидеть Снейпа еще и для того, чтобы убедиться, что то внезапное желание, посетившее его, было случайным. Он просто устал тогда, у него давно никого не было, и эти разговоры… В конце концов, Люциус не вспоминал мальчишку все лето, а, значит, все это глупости. Но Снейп не показался ему: то ли не заметил, хотя Малфоя невозможно не заметить, то ли просто не пожелал общаться с ненужным ему теперь и чужим человеком. Проводив Нарциссу в купе, Люциус дождался, пока поезд тронется, и аппарировал. Дома его ждали дела.

В последнее время отец стал чувствовать себя лучше, и в Малфой-Меноре снова начались приемы. На одном из них Абраксаса познакомили с волшебником, недавно вернувшимся из-за границы. Томас Риддл был интересным человеком: его эрудиция, знания, манера держаться привлекали к нему внимание любого, кто имел возможность с ним пообщаться. Заинтересовал он и старшего Малфоя. Риддл стал часто бывать у них, и Люциус заметил, что отец словно оживает во время их разговоров: Абраксас спорил, соглашался, высказывал свое мнение с почти юношеским жаром, в глазах его горел интерес. Темы бесед Люциуса не интересовали, и он почти не вслушивался в длительные споры о ценности крови, древних родах и магглорожденных волшебниках. Вскоре отец стал спонсировать непонятную организацию, которую, как оказалось, Риддл возглавлял. Люциус не спорил: отец имел полное право вкладывать свои деньги, куда ему будет угодно. К тому же, у Люциуса появились другие заботы: что-то происходило в магическом мире. Внезапно исчезали люди, начали ходить слухи о странных происшествиях, появлялись оборотни. Свои люди в министерстве предпочитали отмалчиваться, сделки проваливались, и Малфою пришлось все свое внимание уделять ведению дел.

Дома он появлялся поздно, заходил поздороваться к отцу, и часто находил его сидящим перед камином в обществе нового знакомого. Спустя два месяца, отец завел разговор о том, что Люциус, как потомок славной фамилии, обязан присоединиться к организации, стремящейся вернуть древним родам их прежнее величие. Люциус не обратил особого внимания на этот разговор: у него только что сорвалась крупная сделка, и все мысли были заняты размышлениями о том, как вернуть хотя бы часть денег, но подобные беседы стали происходить регулярно. Сам Люциус был совершенно равнодушен к политике, его вполне устраивало нынешнее положение вещей, но он знал, что подобные идеи высказывают многие их знакомые. Отец Нарциссы, например, обожал поговорить о чистоте крови и «грязнокровках». Однако, Риддл в их разговорах был очень убедителен, объясняя, что чистокровные маги просто обязаны взять на себя бремя заботы о магглорожденных и самих магглах: ведь имея такие корни, такие древние знания, нельзя не чувствовать ответственности за простецов.

– Забота и помощь - вот что требовалось от лордов во все времена.
– рассуждал Риддл.
– Ответственность за тех, кто им доверился, отдал себя на их попечение. Кому, как не вам это понимать?

Люциус оглянулся: отец согласно кивал, вопросительно поглядывая на сына. Люциус улыбнулся ему и гостю. Хотелось спать. Проводив засидевшегося гостя, Люциус еще раз заглянул к отцу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Все хорошо, сын. Скажи, почему ты так упорно отказываешься присоединиться к Тому? Он неприятен тебе?

– Вовсе нет. Просто мне это не интересно. Да, и зачем?

– Ты сможешь упрочить свое положение в обществе и, в будущем, подняться на немыслимую высоту: у Тома далеко идущие планы и потрясающая магическая сила. Скоро он заявит о себе, и было бы неплохо стать тем, на кого он сможет опереться.

– То есть, подставить ему спину?

– Скорее - придержать лестницу. У него хватает сторонников: твои будущие родственники, например. Беллатрикс отзывается о нем с восторгом.

– И это - еще одна причина держаться от него подальше.
– пробормотал Люциус, сдаваясь.