Да, мой лорд

– Так какие застежки тебе понравились больше?
– обратился он к невесте, и та снова защебетала, не обращаясь к Малфою и не требуя его участия в разговоре.

Люциус благодарно сжал ее руку и они вернулись в замок.

3 глава

Экзамен Малфой сдал первым. Он вообще не любил сидеть, выжидая непонятно чего, нервничая и теряя понапрасну время, и старался сесть за стол экзаменующего сразу, как только начинался опрос. Профессора принимали его решительность за уверенность в своих знаниях, и часто даже добавляли баллы, как выразился Флитвик «за храбрость». На самом деле, Малфоя очень быстро начинала угнетать нервозная тишина и предвкушающие взгляды педагогов, и он предпочитал избавиться от проблемы, ответив раньше всех. Выйдя из аудитории, Люциус задумался, куда ему отправиться. В школе было пусто: экзамены шли одновременно у всех курсов, и только счастливые первокурсники, уже закончившие свои смешные испытания, проводили прекрасный летний день на улице. Рассудив, что у озера сейчас полно орущих детей, Малфой решил прогуляться по своей любимой дорожке в сторону Хогсмита. Медленно идя вдоль колючего кустарника, Малфой незаметно вернулся мыслями к проблеме, которую он все время откладывал.

С одной стороны, ситуация с Северусом лично ему ничем не угрожала. Он покинет школу через несколько недель, а зелья можно получать и почтой. Рассчетливая часть его натуры настаивала оставить все, как есть: в конце концов, он не виноват в сложившейся ситуации, практически лишен возможности на нее повлиять, да и змеенышу полезно научиться разбираться с проблемами самому: без этого в Слизерине просто не выжить. Однако то, что его отец презрительно называл «сантиментами», а все остальные - совестью, не давало принять это вполне взвешенное и правильное решение. Люциус не мог не видеть, что Северус не ожидает от него поддержки, не ищет покровительства и не требует никакой компенсации за испорченную репутацию. Напротив, ребенок всячески пытался оградить Люциуса от малейших подозрений, не позволяя себе лишнего взгляда в его сторону. Пожалуй, он был еще более слизеринцем, чем сам Малфой, и решал свои проблемы, не жалуясь и не надеясь на помощь. Не зная, как он может помочь, Люциус чувствовал, что если хочет сохранить свое душевное спокойствие, помочь все же придется. Осталось придумать, как.

Малфой чувствовал, что в сложившейся ситуации кто-то виноват: дурацкая шутка, сказанная в сентябре, должна была забыться уже на следующий день. То, что слухи продолжали множиться и обрастать подробностями, при фактически отсутствующем их подтверждении, указывало на то, что их кто-то целенаправленно распускает. Мальчишка настолько насолить никому не мог, значит, дело в самом Малфое. Кто может быть настолько зол на него, чтобы попытаться свести счеты подобным образом? Кандидатур было несколько, но обдумать их Люциус не успел: за поворотом, который делала дорожка, слышались весьма характерные звуки драки.

Доставая палочку, Малфой миновал поворот и увидел нескольких первокурсников, судя по галстукам, гриффиндорцев, столпившихся и с увлечением пинающих ногами какую-то темную кучу, в которой мгновением позже Люциус опознал лежащего человека. От неожиданности не соразмерив силу, Малфой взмахнул палочкой и поганцы разлетелись в стороны, раскиданные заклинанием. Не обращая на них внимания, Люциус бросился вперед, опасаясь худшего: лежащий не двигался, не пытался встать, и никак не отреагировал на исчезновение своих мучителей. За спиной раздался топот, но Малфой не стал оборачиваться. Он понял, кто нападавшие, узнав их жертву: Северус лежал, скорчившись, прижав колени к груди и защищая руками лицо. Видимо, опыт у него уже был, и Малфой не знал, радоваться этому или ужасаться. Похоже, Северус был на грани обморока, он попытался оттолкнуть от себя руки Малфоя, но глаза были мутными, залитое кровью лицо не выразило узнавания, и, словно отдав остаток сил на последнюю попытку сопротивления, Северус все же потерял сознание.

Малфой выругался, разглядев подробности: нос Снейпа, похоже, был сломан, руки разбиты в кровь, лицо стремительно опухало. Трудно было поверить, что подобное могли сделать дети. Пожалев, что не знает ни одного диагностического заклинания, Люциус осторожно ощупал голову, руки, ребра. Кажется, правое запястье было сломано, ребра тоже пострадали, ноги и голова были целы. Оглянувшись, Малфой осторожно поднял ребенка на руки и быстро понес в сторону замка.

Как назло, приближалось время обеда, и появившийся у ворот Малфой с бездыханным телом на руках порадовал зрелищем всех, кого только можно. Перед ним расступались, смыкаясь у него за спиной в плотную недоумевающую толпу. Никто не подумал помочь ему. Малфой устал. Голова Северуса все время соскальзывала с руки и откидывалась назад, обнажая тонкое беззащитное горло. Несколько раз Малфой останавливался, пытаясь устроить ребенка поудобнее, укладывал его голову себе на грудь, прижимая крепко, но осторожно, но, стоило ему начать двигаться, как голова снова сползала, и Малфой был вынужден всю дорогу видеть перед собой белую нежную кожу, и, вглядываясь в голубоватые, чуть пульсирующие жилки, он каждую секунду боялся, что они замрут, что сочащаяся из разбитого рта кровь остановится, и он не успеет.

Кто-то все-таки сообразил сообщить мадам Помфри, и у дверей лазарета Люциуса встречали. Уложив Северуса на кровать, Малфой устало опустился на стул, с трудом переводя дух. Мадам Помфри суетилась рядом, применяя диагностические заклинания, ахая и незаметно косясь в сторону Люциуса. Она как раз избавила пациента от одежды и убирала заклинанием кровь, когда из камина вышел директор Дамблдор. Люциус отвел глаза от вытянувшегося на кровати худого тела и заметил задумчивый взгляд Дамблдора.

– Директор.

– Мистер Малфой. Что произошло?

– Нападение. Трое гриффиндорцев избили первокурсника - слизеринца.

– Причины?

– Я их не знаю.

– Поппи, как он?
– директор подошел к кровати как раз тогда, когда мадам Помфри надела на больного пижаму и укрывала его.

– Плохо, Альбус, но он поправится. Раны я обработала, когда придет в себя, дам зелья. Через несколько дней все будет хорошо.

Малфой машинально поправил сползающее одеяло, задев упавшую руку Северуса.

– Люциус… - услышал он.
– Не нужно…

Директор мгновенно оказался рядом, и, нагнувшись, позвал:

– Мистер Снейп?

Малфой склонился рядом с ним.

– Он бредит, Альбус.
– пояснила мадам Помфри, и тут Снейп открыл глаза.

Темный взгляд бессмысленно скользнул по склонившимся над ним лицам, и чуть прояснился, остановившись на Люциусе:

– Мой…лорд… - Северус попытался улыбнуться разбитыми губами, но глаза его снова закрылись.

Дамблдор отодвинулся и внимательно посмотрел на Люциуса.

– Мистер Малфой, будьте добры, подождите меня в моем кабинете, мне бы хотелось с вами переговорить. Пароль - «сахарная вата».

Малфой встал, и, кивнув директору, вышел из лазарета. Надо же было Северусу так вовремя очнуться!

В кабинете было тихо и полутемно. Люциусу очень хотелось осмотреться, прочесть названия книг на полках, потрогать непонятные приспособления на столе Дамблдора, но он заставил себя сосредоточиться: отец рассказывал ему о способности директора применять легиллименцию, и Малфой не сомневался, что директор не постесняется похозяйничать в его мозгах. Он закрыл глаза и постарался очистить сознание, и вздрогнул, услышав тихое:

– Мистер Малфой.

– Директор.
– Люциус поднялся, чуть склонив голову, изображая почтительное внимание.
– Вы хотели поговорить со мной?

– Да, мистер Малфой. Присаживайтесь… Чаю?

– Благодарю.

– Скажите, мистер Малфой, вы давно знакомы с мистером Снейпом?

– Он учится на первом курсе нашего факультета.

– Конечно. Но я хотел спросить, давно ли вы знакомы лично?

– Примерно с декабря.
– Малфой старался отвечать максимально коротко и осторожно, и не думать лишнего, но перед глазами вопреки его воле вставала застрявшая в кустах… даже в мыслях Малфой счел не лишним называть это спиной.

– Могу я спросить, при каких обстоятельствах?

Директор ласково улыбался, и Люциус почувствовал холодок между лопаток.

– Я заказал мистеру Снейпу зелье от мигрени. Он согласился помочь мне, и после Рождества варил его для меня регулярно.

– То есть, близко вы знакомы не были?

Люциус умело изобразил удивление:

– Близко?

– Сейчас, в больничном крыле мне показалось, или мальчик назвал вас по имени?

– Вы тоже слышали?
– нахмурился Малфой.
– Это очень неприятно, когда кто-то позволяет себе фамильярности не имея на это никаких оснований.