Да, мой лорд

Барти вздрогнул и глухо спросил, пытаясь придать голосу язвительности:

– Вы это говорите из своего опыта?

– Именно.
– ответил Малфой.
– Поверьте, все не так плохо, как вам сейчас кажется.

– Откуда вам знать!
– почти выкрикнул сопляк.

– Конечно.
– печально согласился Люциус.
– Откуда мне знать? Это же не мне вы хамили в лицо на протяжении нескольких месяцев. Правда, я не плакал в коридорах, но это исключительно из брезгливости: не люблю вытираться старыми тряпками.

Со смесью удовольствия и жалости Люциус наблюдал за реакцией мальчишки: даже в темноте коридора было видно, как отчаянно тот покраснел.

– Но, сейчас-то Лорд снова… - он не договорил.

– Сейчас - я, завтра - вы, послезавтра - Белла… - Люциус оглянулся, проверив коридор.
– Нам остается только смириться. К тому же, я слишком часто попадаю в немилость, а вы - моложе нас всех.

– Зато у вас нет веснушек.
– совершенно по-детски всхлипнул «соперник», и Люциус даже умилился:

– Тут вы правы, веснушек у меня к сожалению, нет…

В начале коридора хлопнула дверь и Люциус торопливо попрощался, надеясь, что приступ жалости не будет иметь последствий для него: ведь в голову Крауча Лорд мог попасть не только одним путем.

Время проходило незаметно. Накопившиеся за время отдыха дела требовали внимания, и Люциус полностью погрузился в работу. Лорд не трогал его, Нарцисса снова стала приветливой и спокойной, казалось, жизнь налаживается, но Люциус ощущал себя больным: глубоко внутри словно сидела заноза, не позволяющая нормально дышать и жить полной жизнью. Иногда он забывал о ней, и чувствовал себя спокойным и здоровым, но вдруг какая-то мелочь, попадаясь на глаза, вызывала новый приступ боли, настолько сильный, что хотелось согнуться пополам или стереть, наконец, память. Люциус, как воду, пил «сон без сновидений», успокоительные, тонизирующие зелья. Временами он был слишком весел и энергичен, временами впадал в апатию и засыпал на ходу. Единственное, чего ему действительно хотелось, это перестать наконец вспоминать и тосковать, и, если бы можно было довериться кому-нибудь, он рискнул бы рассудком, чтобы действительно забыть.

Он запретил себе думать о Северусе. Во время их недолгих встреч Люциус, надеясь, что у них еще все впереди, почти не разговаривал с любовником, торопясь утолить свою жажду. Он не узнал, где живет, чем занимается, кем работает Снейп, и теперь был даже рад этому: Люциус не был уверен в себе, и если бы ему был известен адрес, он мог не справится с соблазном хотя бы издали посмотреть на бросившего его мальчишку.

Лорд Малфой отказывался от поездок в Хогвардс, объясняя это не до конца восстановившимся здоровьем, а на самом деле боясь, что начнет выяснять, где Снейп. Не стоит. В конце концов, все образуется со временем, и надо ценить нынешнее спокойствие. Кто знает, что и когда придет в голову Риддлу? Уже чудо, что он не трогает свою любимую игрушку так долго. Спокойствие в семье, спокойствие в жизни - что еще нужно? Чтобы не попадались на глаза флакончики с зельями, но без них уже не уснуть. Замкнутый круг. Иногда Люциусу казалось, что он все же сходит с ума: протягивая руку за очередным глотком «сна без сновидений», он явственно ощущал прикосновение не к холодному стеклу, а к теплой руке, держащей пузырек с зельем. Потом оказывалось, что он все еще спит и, вопреки зелью, видит обрывки, кусочки снов. Приближалось Рождество.

Люциус и Нарцисса были приглашены на прием в дом Лестренжей, где Лорд желал видеть ближайших своих сторонников. Нарцисса в последнее время неважно себя чувствовала, но на все вопросы мужа отвечала улыбкой и уверениями, что с ней все в порядке. Люциус не верил жене и, наблюдая, как она шепчется с Беллой и замолкает при его приближении, стал подозревать, что не все так хорошо, как его уверяют, но допрашивать жену казалось ему оскорбительным для нее - видит Мерлин, он нанес уже достаточно оскорблений - а поговорить с Беллой не получалось: свояченица виртуозно ускользала от разговора, а Люциус не слишком стремился ее ловить. Он не был уверен в своей выдержке, и меньше всего хотел объяснять Нарциссе, почему проклял ее сестру.

Нарцисса, извинившись, отказалась сопровождать его, а Белла с усмешкой пообещала, что Лорд не будет обижен ее отказом. Наговорив родственнице гадостей, Люциус галантно придержал ее под руку при выходе из камина.

– Люциус, - неожиданно серьезно сказала Белла, сочувственно на него глядя, - ты теряешь всякую осторожность. Можешь проклясть меня, если это поможет тебе взять себя в руки, но не смей выглядеть жалким. Лорд уже обеспокоен, и ваш новый раунд явно не за горами.

– Жалким?
– Люциус подавил желание воспользоваться любезным разрешением и высокомерно уточнил: - Что ты имеешь в виду?

– Вот именно!
– удовлетворенно кивнула Белла.
– Держи себя в руках, Люци, и сделай что-нибудь со своими глазами: Малфои не должны смотреть, как побитые собаки.

– Белл, тебя спасает только то, что ты - леди.
– холодно заявил Люциус, сдерживая захлестнувшее его бешенство.
– Но если ты не уймешься, я с огромным удовольствием об этом забуду.

Кивнув хозяйке дома, Люциус Малфой, блистательный лорд и прекрасный мужчина, решительно прошел по коридору и скрылся за дверями гостиной. Белла проводила его грустным взглядом, и заулыбалась, встречая выходящую из камина чету Блэков.

Лорд встретил его любезно, но, благодаря предупреждению Беллы, Люциус разглядел в ласковом взгляде подозрительность и раздражение, и постарался взять себя в руки: похоже, Лорд соскучился, и его действительно ждет «новый раунд». Извинившись за Нарциссу, Люциус отошел к креслам у стены и, подумав, сел подальше ото всех. Его все еще трясло от злости, а ссориться с соратниками было неблагоразумно, да и опасно. Однако, в покое его не оставили: Лорд переговорил с Руквудом, и тот двинулся по направлению к сидящему Малфою.

– Добрый вечер, лорд Малфой.

– Добрый вечер, Руквуд.

– Август, ваша светлость.

– Значит, Август? Хорошо!

Люциус чувствовал, что не в силах сдержать раздражение: оскорбления Беллы, нервное ожидание неприятностей от Лорда - все это смело хваленую выдержку Малфоя, уже давно подточенную происходящими событиями.

– Август, вы сознаете, что если я сейчас даже не поцелую вас, нет, просто улыбнусь и, к примеру, дотронусь до вашей руки или лица, - Люциус сделал жест в сторону Руквуда, и медленно убрал руку, - вас ожидает по меньшей мере Круцио? Или вы думаете, что если Лорд приказал вам соблазнить меня, он оставит безнаказанным хоть какой-то ваш успех?

– Да, ваша светлость, я вполне сознаю это, но не исполнить приказа Лорда я не могу. Если угодно - можете поцеловать. Хоть умру счастливым.

– Да что же это такое!
– Люциус попытался взять себя в руки и замолчал.

– Это любовь, ваша светлость. Мы любим Лорда, Лорд любит вас, а значит, и мы все вас тоже любим.

– Как вы все меня… залюбили, Август!
– почему-то от произнесения правды вслух, становилось легче.

– А потому, что нельзя быть таким красивым, ваша светлость, это слишком, и вызывает нездоровые эмоции.

– Прикажете изуродоваться для вашего успокоения?

– Нет, зачем же? Не лишайте мир подобного совершенства!

– Но почему именно вы, Август?

– Лорд заметил, что иногда мне удается развеселить вас, и, видимо, решил, что это плохой признак. Мне было предложено «использовать все средства, чтобы удовлетворить желания лорда Малфоя и привести его в хорошее расположение духа, каковое и подобает иметь на празднике».

– И где вы собирались меня «удовлетворять»? Надеюсь, не посреди зала?