Да здравствует жизнь!
Шрифт:
– И так будет всю дорогу? – спрашивает у подруги женщина, сидящая на ряд впереди – она явно здесь за компанию.
– Мы только что пришли, давай послушаем, что будет дальше, – отвечает та.
Я улыбаюсь и переключаю внимание на выступление нашей проповедницы, которую мой отец назвал бы «горе-ораторшей».
Пока она произносит свои банальные фразы, словно из «Руководства по бодипозитиву для чайников», я осматриваюсь. Кондиционера в зале нет, и все выглядят вареными: потеют, обмахиваются веерами и цедят воду из термостаканов. Я внимательно рассматриваю всех этих женщин, с которыми не чувствую никакой связи и на которых тем не менее я, очевидно, должна походить. Некоторые прячутся в балахоны, в которых по-настоящему
Может быть, мне не удается почувствовать с ними родство, но мне очень хорошо знакомы эти ухищрения, практически одинаковые у всех женщин с лишним весом… Ком в горле мешает мне дышать.
– Любите себя! – торжественно скандирует ведущая. – Относитесь к своему телу так, как будто оно принадлежит дорогому для вас человеку, и не забывайте, что вы все – солнечные, красивые и яркие. Так любуйтесь собой и показывайте себя!
– Лапусик, ты поняла, что сказала эта дама? – шепчет женщина впереди своей спутнице. – Можешь занимать весь диван!
Ее спутница смеется, а мне хочется оглохнуть.
– Я всегда была толстой и долгое время думала, что моя жизнь не имеет смысла, – начинает исповедоваться одна из девушек на сцене. – Даже хотела покончить с собой.
Что угодно, только не это… Это невыносимо…
А она продолжает:
– Я не любила себя, и у меня было такое чувство, что я отовсюду выпадаю, стоило мне лечь, сесть, оказаться среди людей…
Я закрываю глаза – в них вскипают слезы. Они приходят внезапно, и их невозможно удержать. Я встаю, пока они не полились рекой, выхожу из зала и иду в туалет.
Закрывшись в кабинке, сажусь на унитаз, и меня накрывает гнев. Это невыносимо, и причина мне ясна: здесь, вместе с женщинами, у которых похожие трудности, я осознаю свою принадлежность к группе, членом которой не хочу быть. Я становлюсь человеком, который не соответствует норме, на которого смотрят, которого жалеют или презирают. Это группа толстых. Таких, как я.
Элен ошибалась: придя сюда, я не почувствовала себя менее одинокой – наоборот, еще сильнее осознала себя гадким утенком.
Сидя в спущенном до щиколоток комбинезоне, с мокрыми от слез щеками, я пытаюсь повернуть рулон туалетной бумаги в барабане, чтобы ухватить кончик, но ничего не получается. В раздражении я со всей силой бью кулаком по барабану:
– Черт, черт, черт!
И начинаю рыдать – от унижения, от жары, от ярости из-за того, что дошла до такой жизни и вынуждена приходить на подобные собрания. И вдруг кто-то просовывает мне под боковую перегородку пакетик бумажных салфеток.
– Не расстраивайтесь, со мной такое постоянно, – слышу я из-за перегородки женский голос. – Не знаю, кто придумал эти штуки, но ничего хуже я не встречала.
Сдержать удивленный вздох не получается. Заходя в туалет, я была убеждена, что, кроме меня, здесь никого нет.
– Спасибо…
– Вы не могли бы потом передать мне салфетки обратно? У меня тоже бумага застряла.
– О, я… Да, конечно…
Достаю одну салфетку, просовываю пакетик обратно и, вытерев слезы, выхожу одновременно со своей спасительницей.
Она примерно моя ровесница, белокурая, пышная, с длинными локонами и сияющей улыбкой. Настоящая красавица. И я говорю не только о лице: все в ней – от ее задорного взгляда до манеры одеваться – великолепно. У нее большой живот – гораздо больше, чем мой, роскошная грудь, мощные ляжки, но она не побоялась надеть бежевые полотняные брюки с завышенной талией, которые обтягивают бедра, и футболку с золотистым отливом из просвечивающего
льна, которая не скрывает ее кружевной бюстгальтер. Образ дополняют малиновая помада, тибетские браслеты на запястьях, крупные серьги-кольца и длинное оригинальное колье, спускающееся на живот и еще больше углубляющее ложбинку между грудями. Она восхитительна. Даже если бы в туалет вошла сотня женщин, я бы видела только ее.– Все в порядке? – спрашивает она.
Смущенная как ситуацией, так и своим бесцеремонным разглядыванием, я приглаживаю складки по бокам комбинезона, которому очень далеко до ее элегантного наряда. Рядом с ней я чувствую себя серой мышью. «Вилладж Пипл» [7] – и то элегантнее.
– Я… Да, спасибо.
Глаза у меня красные, и она явно это замечает, но у нее хватает такта промолчать.
– Я вас раньше не видела. Первый раз? – спрашивает она и идет мыть руки.
7
«Вилладж Пипл» – американская группа семидесятых годов, исполнявшая музыку в стиле диско.
Я делаю то же самое.
– Э-э-э… да. Меня очень уговаривали прийти.
Она улыбается.
– Но вам здесь не весело.
И это не вопрос.
– Признаться, да. Бодипозитив, жалеть себя и все остальное, что под этим подразумевается…
– Скука смертная, да? Слишком далеко от реальности?
У меня вырывается смешок.
– Вот именно!
– И я думаю так же. Меня зовут Фран, – добавляет она, протягивая мне руку. – А вас?
– Марни.
– Рада знакомству, Марни. Вы пришли со своим другом, да? Я видела вас обоих у входа.
– Он просто меня проводил.
– Хорошо. Если наберетесь немного терпения, следующую лекцию прочитаю я. Может быть, вам будет интересно.
Я бледнею.
– О, так вы состоите в ассоциации? Простите…
– Не извиняйтесь, мнения у нас совпадают, и мы такие не одни.
Смутившись, я провожу рукой по волосам.
– Ладно, тогда увидимся позже.
– До скорой встречи!
Фран машет мне рукой, и я ухожу, смущенно улыбаясь.
В очередной раз дала маху…
Девушка, которую я встретила в туалете, входит в зал и сразу поднимается на сцену. Она берет микрофон и представляется:
– Всем привет, меня зовут Фран Бюисоннье, некоторые из вас меня уже знают. Я хочу поговорить немного о другом, но выводы будут те же. Вам всем удобно сидеть?
– Да! – хором отвечает публика.
– Отлично, тогда начнем.
У девушки на сцене сильнейшая аура. Правда, она распространяется не на всех: женщина впереди меня полностью выпала и сидит, уткнувшись в телефон.
– Наше тело – это две стороны одной медали. Для одних оно красиво, для других – уродливо. Сегодня вы его любите, а завтра оно вам противно. На самом деле это довольно здоровый баланс. Я искренне считаю, что концепция нейтральности тела лучше, чем бодипозитив, который обязывает любить себя даже в те дни, когда противно смотреть в зеркало. Все ваши чувства, какими бы они ни были, достойны уважения. Я сама страдаю ожирением и говорю вам то, что знаю: чтобы научиться себя ценить, надо уметь себя ненавидеть.
Готово! Она привлекла к себе внимание зала и в первую очередь – мое.
– Прежде всего, мне кажется, нам пора избавиться от диктата красоты и внешности вообще. Я убеждена, что ключ именно в этом, а не в чем-то еще. Дорогие девушки! Конечно, ответственность за эту ситуацию прежде всего несут социальные сети, глянцевые журналы, конкурсы красоты… но также и вы, все вы, здесь присутствующие, потому что, идеализируя красоту, вы сами питаете общество, которое вас осуждает. Жизни нет дела до того, красив ты или нет, – жизнь нужно жить, ни больше, ни меньше.