Дальнейшие похождения Остапа Бендера

— А та, которая меня сватает, и говорит: «Она умная и образованная женщина, закончила кулинарные курсы в Юзовке». А наш капитан говорил, что если я буду пить, то за меня никто замуж не выйдет. Ведь так, тренер?

— Угу, говорил. Но не так, заврыба. Говорил, что если будешь пить, то от тебя уйдет и вторая, и третья жена, если такая найдется.

— Много он знает. Я же говорю, мне предлагают… — засмеялся Мурмураки.

— Предлагают, потому что не знают, что ты любитель рюмки, Сан Саныч, — усмехнулся Ворошейкин. — «Много он знает», — передразнил Мурмураки он. Тебе не нравится наш начальник морклуба?

— Да, нет, что вы, Ким Флерович! Люблю как родного сына, ей-богу, товарищи, — хлопнул себя в грудь «заврыбой». — Просто…

— Ой, наш капитан, легок на помине! — вдруг воскликнул Исидор. — Остап Ибрагимович, пожалуйте к нам, дорогой вы наш!

— Привет честной компании. Я знал, где вас вычислить и не ошибся. Это по какому же такому случаю, — кивнул Бендер на опорожненную бутылку водки.

— А по случаю нашей первой зарплаты в морклубе, товарищ капитан, — пояснил Ворошейкин. — Вот Сан Саныч…

Мурмураки боязливо втянул голову в плечи, боясь, что тот сейчас скажет неугодное в его адрес. Но Ким, возвышаясь как мачта над ним и Исидором, сказал другое:

— Вы с сумкой, как это понимать, капитан?

— Так, семейные неурядицы, как и у всех, — ответил начальник морклуба «Два якоря». — Мои друзья в отъезде и оставили на мое попечение целый дом. Приглашаю всю компанию в гости. А кто кочет, тот и пожить у меня может.

— А хоть и я, дорогой капитан! Квартиру я сдаю, а в летней кухоньке обитать мне надоело, — весело оглядел своих друзей Мурмураки.

— И я не прочь со своего собачника уйти, — закивал «боцман-тренер» морклуба.

— Ну, а у меня семья, так что я только с удовольствием погощу у вас, капитан.

— Ну и прекрасно, выпью и я пива за компанию.

Вот каким образом в купленном компаньонами доме оказались временные жильцы — гости Мурмураки и Кутейников.

Бендер поступил так потому, что ему после отъезда в командировку своих друзей и разрыва с Еленой Викторовной было очень одиноко и не по себе. Да и дом нуждался в уборке, хозяйском присмотре и уходе за Звонком. Нужно было присматривать и за сараем, где стоял автомобиль. Особенно, когда в городе участились случаи воровства и грабежа.

Лежа в тени на веранде, Остап обдумывал воплощение в жизнь предпринимаемого поиска подводных сокровищ.

— Интересно, как там мои посланцы? Если не выудят карту, придется ехать за ней мне, — тихо проговорил он вслух.

Козлевич и Балаганов отправились в Харьков после того, как их предводитель Остап Бендер выяснил, что «Пенькотрест» находится не в Мариуполе, а в Харькове.

— А вы знаете, Шура, Адам, мне ехать в этот самый «Пенькотрест» сейчас нельзя. Дела клуба «Два якоря» требуют постоянного моего присутствия в Мариуполе. Вы, Шура, и вы, Адам Казимирович, уже набрались опыта, как надо входить в контакт с людьми. И если у вас еще нет моих многочисленных способов приобретения денег, то я, полагаю, вы можете что-то придумать, чтобы нужный нам управляющий «Пенькотрестом» Сукиасов Вениамин Гидальевич поднял руки кверху и вручил вам заветную для нас карту. А-а, как?

— Ну, командор… — протянул неуверенно Балаганов. — Боюсь, что я не смогу.

Козлевич тернул рукой по усам и ответил:

— Да и я, знаете, Остап Ибрагимович, не по этой части. Но однако же, братцы, раз дело требует, — взглянул непревзойденный автомеханик на Балаганова.

— Вот-вот, требует и принуждает, камрады, и заставляет действовать, — подтвердил Остап. — В то время как вы будете добывать карту, ваш капитан попробует кое-что сделать необходимое к вашему возвращению, детушки.

После этого разговора Балаганов и Козлевич поехали в Харьков. Но не на машине, что было очень непривычно для Козлевича, а на поезде.

И вот сейчас Остап подумал о свои» командированных. Но не только о них.

Его подчиненные занимались уборкой дома. Им помогал развеселившийся Звонок, соскучившийся по людям. Он прыгал возле Исидора и Саввы, полаивал, повизгивал и носился по двору за воробьями.

— Неужели это все блеф? — произнес Остап вслух.

— Вы что-то спросили, капитан? — высунул голову из комнаты Мурмураки. Он старательно подметал пол и был в этот момент у самой двери.

— Нет, Сан Саныч, это я так, о своем…

— Вот и я сейчас о своем… — предался воспоминаниям о своей жене бывший заврыбой. — Я ей все отдавал до копейки… Каждый день ей свежую рыбку из ценнейших… К именинам ее подарок подносил дорогой— И на одежду и белье ее я не скупился, капитан. Когда курортники разъезжались, мы с ней поездки разные делали. Вот мой свояк, бывший водолаз ЭПРОНа, на одну зарплату живёт, а жена мертвой хваткой за него держится. «Мне без моего Федюши никак нельзя», — говорит она. Живем небогато, но дружно. Так как же это получается, товарищ Бендер. Я ей все, а она от меня?

— Кто? — плохо слушал своего подчиненного Остап.

— Как кто? Моя жена, а не жена Федора, конечно.

— А кто такой этот Федор?

— Да свояк мой, я говорю. Не от него же ушла жена, а от меня, неужели не ясно? А вот скажите, капитан, как думаете, сейчас многие жены уходят? И почему? — допытывался Мурмураки.

— Думаю, что не многие, Сан Саныч, — вяло ответил Бендер, почувствовав, что голову обуревает сонливость. Но все же добавил — На нас сейчас они сами женятся… — промелькнул в его мозгу недавний инцидент с его квартиросдатчицей.

— Вот-вот, Федора она и женила на себе с помощью ребенка… А он по опасной службе пошел. Все время в ЭПРОНе служил…

— Это что — ЭПРОН, Сан Саныч?

— Как что? Контора по подводным работам, капитан. Затонувшие пароходы поднимают…

Эти слова как рукой сняли сонливость с Остапа. Он поднял голову и некоторое время смотрел в сторону двери, где стоял с веником в руке Мурмураки.

— Затонувшие пароходы поднимают? — повторил Остап.

В то время как происходил разговор Бендера со своим еще нештатным завхозом-вахтером морского клуба «Два якоря», посланцы великого предпринимателя Балаганов и Козлевич ехали в Харьков. Ехали в купированном вагоне в веселой компании попутчиков. Если полный пассажир в очках был тоже не скучным пассажиром, то другой высокий человек кавказской наружности отличался разговорчивостью и шутливостью. Себя он представил троим попутчикам в купе так:

— Я, понимаешь, Чичинашвили. На Кавказе меня все знают. Давайте коротать время в дороге. Вот скажи, — обратился он к Балаганову, — ты русский язык знаешь? — И не дождавшись ответа спросил: — Скажи дорогой, какое русское слово имеет шесть букв «ы»?

— Шесть «ы»? — обвел вопросительным взглядом соседей по купе командированный Бендером. И не получив подсказки от своего старшего друга Козлевича и толстенького пассажира в очках, ответил:

— Извините, гражданин Чичинашвили, но такого слова я не знаю.