Дальнейшие похождения Остапа Бендера

— Ожил, резвится, звонит на весь дом по-собачьи, — отметил великий предприниматель.

— Ну, милости прошу, заходите в мою контору, — пригласил жестом руки хозяин.

Мурмураки развернул принесенный из лодки сверток. В нем были бутылка водки, помидоры, огурцы, лук, краюхa хлеба и кусок ветчины.

— Савва, ну зачем ты… У меня все есть, ты сказал, что будете и я прихватил что нужно, — покачал головой укоризненно Федор Николаевич. Не мешкая, он выставил на стол свою бутылку водки и большую сковороду с жареными бычками. Затем помешал в кастрюле, стоящей на печурке, варево и стал процеживать его через сито. Сцедив воду, высыпал в миску содержимое его. Это были крупные креветки, сваренные с укропом и солью.

— Ну, за встречу, начальник морского клуба, — поднял стакан хозяин, когда все уселись за стол.

— Мне Сан Саныч говорил, — начал Бендер после выпитого, — что вы, оказывается, в ЭПРОНе служили, Федор Николаевич?

— Да, что служил, то служил, — вздохнул бывший водолаз. — Год учился водолазному делу. Нырять в море и быть под водой две-три минуты было для меня не новостью, а вот когда в скафандре пошел на глубину первый раз, то мне многое открылось до того неведомое. Я увидел затопленные, изуродованные пароходы, крейсеры, канонирские лодки, баржи, катера и даже самолеты. Я увидел тысячи неразорвавшихся бомб, торпед и снарядов. Наших и беляков, германцев и французов, англичан и других. И конечно, морские мины. Они лежали на грунте, плавали на разных глубинах, на поверхности…

Из его рассказа Остап все более понимал, насколько трудная и опасная задача стояла перед его затеей. А Федор Николаевич продолжал:

— На дне, где лежат корабли, свои улицы, переулки, площади, тупики. Там есть и баррикады из якорей, цепей, тросов, обломков.

— Выходит, добраться до нужного места фантастически трудно? — вздохнул Бендер.

— Смотря где и какая глубина… — двинул плечами хозяин. — Карта подскажет… Я сейчас вспомнил свое первое важное задание, друзья. Надо было осмотреть лежащую на грунте врангелевскую подводную лодку. Определить, в каком положении она находится, насколько занесена илом, какие у нее повреждения. После команды пошел под воду. Погода стояла ясная, солнечная, глубина сравнительно небольшая, видимость отличная. Вскоре вижу метрах в десяти подо мной лодка. Сообщил наверх. Внимательно смотрю, и вдруг вижу… на мостик из люка поднялся капитан, вслед за ним вылезло человек десять врангелевских матросов. Открылись крышки торпедных аппаратов, заработали винты, лодка стала медленно подниматься с грунта…

— Кошмар! — передернулся Мурмураки, — наполняя стопки водкой.

— Как же так, после войны столько лет… — расширенными глазами смотрел недоверчиво на рассказчика Остап.

— Дело в том, что азот под давлением превращается в сильнейшее наркотическое средство. Водолаз, отравленный азотом, поет, что-то бормочет. Перед ним возникают миражи. И он сообщает наверх, что видит на дне моря дымящиеся вулканы, эскадры, ведущие бой, и другие небылицы… Как только человека поднимут с места, где азот действует отравляюще, он приходит в себя, в нормальное состояние. Он не помнит, что с ним происходило…

— А вы как же? Почему помните то, что несколько лет тому… — спросил Остап.

— Мне тогда рассказали, что я говорил по телефону наверх, — улыбнулся Федор Николаевич. Были еще и другие случаи, но с течением времени организм привык к глубинам, и галлюцинации прекратились…

— А как сюда пришли на маяк? — спросил Бендер.

— Был на большой глубине, заболел кессонной болезнью. Долго лечился, затем сюда, дорогой товарищ, работать же надо…

— Фуф, давайте выпьем, что-то мы… — после выдоха проговорил Мурмураки. И сам, а не хозяин, наполнил снова стопки.

— Так вы сможете быть в нашем клубе инструктором по водолазному делу, Федор Николаевич? — спросил Остап.

— Инструктором могу, а под воду уже не пойду, здоровье не позволяет.

— Хорошо, по совместительству в дневные часы, когда свободны, я поговорю с нашим председателем, — пообещал Бендер. — Так еще я могу посмотреть водолазное снаряжение и все к нему, товарищ Прихода?

На складе Остап увидел два висящих водолазных резиновых скафандра, медные шлемы к ним, бухты шлангов, тросов, проводов и ручную помпу для подачи воздуха.

— А бот с блоками для спуска водолаза, наверное, видели у стенки, — пояснил Прихода.

— Давайте все же допьем, а? — просительно взглянул на своего начальника Мурмураки, когда вышли из склада.

— В следующий раз, Сан Саныч. Обещаю, что мы еще не раз побываем в гостях у Федора Николаевича.

— Всегда буду рад видеть вас, уважаемый Остап Ибрагимович, всегда прошу ко мне по всем вопросам, если чем могу помочь.

— Определенно можете, определенно, милый вы наш человек, — тепло попрощался с хозяином Бендер.

Глава XXIV. ПРОБЛЕМА ДОЛГОЛЕТИЯ И СУКИАСОВ

Все окна в комнате были распахнуты. Утренний ветер колыхал занавеси. На кровати, закутавшись в одеяло так, что только один нос торчал, спал человек. У кровати на тумбочке громоздились толстые тома по медицине, разные справочники и энциклопедии этого же профиля, а поверх них раскрытая книга «Вопросы долголетия», страницы которой листал ветерок. Рядом с ними тикал будильник. Когда стрелки его показали ровно семь, раздался оглушительный звонок.

Спящий стремительно вскочил, отбросил одеяло и предстал, зевая и потягиваясь, в одних семейных трусах. Его волосатый в сединах торс, руки и кривые ноги начали усиленно, как части автомата, делать гимнастические упражнения.

— Р-аз! — взмахивал мужчина руками. — Два-а! — разбрасывал он их после этого. — Х-х! Х-ах! — сопел он от движений, которые были очень неловки, комичны, а тыквообразный живот являлся главной помехой для зарядки.

Стрелки часов передвинулись на половину восьмого. Закончив упражнения, человек трусцой побежал в туалет. Оттуда послышалось частое журчание сливаемой воды в унитаз. Ровно в восемь он трусцой перебежал под душ и завизжал под холодной водой.

Но вот стрелка будильника указала половину девятого, человек освободился от мохнатого полотенца и встал у открытого окна. Заняв позицию по стойке «смирно», он начал втягивать живот, затем выпячивать его. Набирать воздух и выпускать его порциями с криком: «кх-а!».

В девять человек прокричал последнее «кх-а!» и побежал к столу. Пожилая домработница внесла поднос с тарелками, накрытыми салфетками. Строго режимный человек сдернул салфетки с приборов и перед ним предстали: бутылка кефира, стакан сметаны, четыре яйца всмятку, масло, хлеб, три булочки, отбивная, яичница еще шкворчащая, помидоры, огурцы.

Он, предвкушая удовольствие, потер руки и, улыбаясь, уселся за стол. Женщина, расставив все принесенное, не проронив ни слова, ушла. Хозяин приступил к завтраку, аппетитно чавкая. Тарелки начали освобождаться одна за другой. Последней, покачнувшись, как пьяная, отставилась на середину стола бутылка из-под кефира. Сытно отрыгнув, икнув, человек тяжело поднялся из-за стола, взглянув на большие стенные часы, не иначе как антикварные, и приступил к одеванию.

В десять утра он вышел из квартиры в подъезд. На нем был кремовый легкий костюм, белоснежная дырчатая шляпа, под мышкой кожаная папка. Закрывая за собой дверь, он носовым платком протер эмалированную на дверях пластинку: «Сукиасов Вениамин Гидальевич» и, поправив шляпу, вышел на залитую солнцем улицу.