Дальний поход
Шрифт:
Ябтако как раз шла с другими девами, возвращалась с реки, мокроволосая, босая, веселая. Вервень не стал при всех приставать, схоронился в кустах, да потом неспешно пошел сзади, выждал момент – ухватил за руку:
– Ябтако, милая! Пошли, погуляем, а?
– Гулять? Ой, Яш-ша! – девчонка расхохоталась. – Я, может, спать хочу.
– Так мы недолго, ага? Вона, небо-то какое – закат, красотища. А ты сразу – спать.
– Небо? Закат? – повторила юная пленница.
Она еще не совсем хорошо понимала речь бледнолицых дикарей, хотя и старалась – сама Митаюки-нэ говорила, чтоб язык демонов
– Ну, пошли, а? – Яшка умоляюще скривился. – Хошь на колени встану?
– Хочу! – сверкнула глазищами дева.
Вервень недолго думая бухнулся в траву. И не зря! Ябтако ласково погладила его по голове, сказала что-то по-своему, а по-русски добавила:
– Вот ведь дурень! Ладно, пошли. Только недолго.
– Недолго, ага…
Ябтако не смогла бы сейчас вспомнить, кто именно лишил ее непорочной девичьей чистоты, был ли то Яш-ша или кто другой – это было вовсе не важно, важно, что этот молодой парень, казак, сейчас этак вот смотрит, не отрывая глаза, и делает все, что она, Ябтако-нэ, скажет. И никого к ней не подпускает! Все так, как и учила Митаюки. Привязать к себе!
Девушка усмехнулась: да привязан уже, вон, как ластится, словно детеныш спинокрыла к матке. Помучить, что ли, его? Нет, пожалуй, достаточно уже помучился – Митаюки же предупреждала, чтоб не перегибали палку, да и… Да и себя хватит мучить, чего уж!
– Ябтако, а тебе какое имя больше нравится – Ясфирь или Януария?
– Мне мое имя нравится. Оно значит – «тоненькая, как молодая тростинка или стройная, как лань».
– Ты такая и есть, – казак нежно погладил девушке руку. – Как тростинка… как лань… Знаешь, Ябтако, я ради тебя… тебя ради…
Он хотел было поцеловать любимую в губы, да та увернулась со смехом, вырвалась, в сторону, к смородиновым кустам, отбежала, обернулась лукаво: мол, ну и что ты встал?
– И в жены меня возьмешь?
– Возьму!!! Вот хоть сейчас прямо!
Теряя разум – голову он давно потерял – Яшка схватил девушку за руку, притянул к себе, прижал, обнял, жарко целуя в губы. Руки его скользнули под оленью рубашку девы, ощутив нежно-манящую теплоту кожи, твердые косточки позвоночника, лопатки… твердеющую грудь…
– Тихо, тихо!
Закатывая глаза, Ябтако особенно-то не сопротивлялась, зачем? Когда и самой-то так хочется, аж все лоно неугасимым огнем горит!
– Ах, Яш-ша… Яш… Кажется, будто кто-то за нами подглядывает!
– Да кому мы нужны-то… уфф… да и темно… почти…
– Нет… там, за кустами… ах…
Одежку – в траву. Сверху – деву… и сам… И лечь… и обнять, гладить золотистые плечи и грудь, ласкать, целовать почти до смерти, до самого сладкого, и где-то так, иногда, чувствовать пряный запах трав, а над головой – алое закатное небо.
Яшка Вервень проводил любимую почти до самой хижины, дальше не пошел – Ябтако не разрешила, чтоб других дев не смущал, чтоб не завидовали:
– Ступай к своим, Яш-ша. Я уж дальше сама.
Поцеловав девушку на прощание, молодой казак зашагал к частоколу, да на полпути обернулся, помахал
рукой.Немного постояв, Ябтако пошла к хижинам, как вдруг услыхала приближающиеся шаги. И голос… Грубый, насмешливый голос, чужой:
– Так-то ты, Ябтако-не-я, проводишь нынче время!
Девушка испуганно обернулась и вздрогнула, увидев закутанную в длинный травяной плащ фигуру, возникшую вдруг в мерцающем свете двух золотистых лун:
– Не может быть!
– Волею великих богов – может!
– Ясавэй, братец!!! Ты жив?!
– Не радуйся – Ясавэй холодно отстранил кинувшуюся к нему на шею девчонку. – Я знаю – ты полюбила врага! Того, кто принес всем нам кровь и горе. Что смотришь? Или я не прав, Ябтако?
– Прав… – скорбно вздохнула дева. – Ты всегда во всем прав, братец. Ты думаешь, я давно забыла родной Яранверг? Знай же, это не так… просто… с тех пор у меня… всех нас, настала жизнь совсем другая… или вообще – не жизнь… Ясавэй!
– Чего тебе?
– А все-таки, ты такой же смешной, как и раньше!
Ябтако тихонько засмеялась, и юный воин вздрогнул – уж чего-чего, а смеха он сейчас никак не ждал.
– А помнишь, мы бегали с тобой к реке? Брызгались, плавали наперегонки? Помнишь, братец Ясавэй? Вижу, что помнишь.
С силой мотнув головой, словно бы отгоняя навязчивые воспоминания, юноша скорбно поджал губы:
– Не обо мне сейчас речь – о тебе. Я смою твой позор, милая сестренка, смою кровью! Тот, кто надругался над твоей честью, не доживет до утра! Молчи! Я – мужчина, ты – женщина, и твое дело – покорно внимать моим словам и делать то, что скажу я. Прощай…
Ясавэй беззвучно исчез, словно растаял, ни одна веточка не шелохнулась.
– Постой!!! – запоздало вскрикнула Ябтако. – Ясавэй! Братец!
Напрасно кричала ясноглазая дева. Напрасно пытаясь догнать. Явившийся неизвестно откуда незваный мститель исчез, как и не было.
– Ох, Яш-ша… – девушка задумчиво покусала губы. – Скорей!!! Что там глупышка Анине болтала про какую-то пещеру?
Ябтако буквально выдернула возлюбленного со двора, потащила.
– Что такое? – удивленно моргал казак. – Куда мы бежим-то?
– Прочь отсюда!
– Прочь? Но… почему?
– Потом скажу, сейчас – быстрее…
Вервень, конечно, хотел бы узнать больше, однако девушка выглядела такой взволнованной, что расспрашивать на бегу ватажник не решился – пусть хоть немножко успокоится, придет в себя. О том же, чтоб никуда не ходить, он и не думал – раз Ябтако зовет, значит – надо.
– Вот… пошли…
Девчонка кивнула на заросли и бесстрашно полезла первой.
– Эй, эй! – крикнул вслед Яшка. – Ты куда?
– Давай за мной, да!
Пожав плечами, Вервень нырнул в кусты, проваливаясь в какую-то глубокую яму – не видно было ни черта в темноте! Хоть и сияли в небе две луны, но тут – то густой чернотал, какие-то колючие кусты, верба… Поди, разгляди в сумерках!
– Ябтако! – схватившись за саблю, позвал казак. – Ты где есть-то?
– Здесь, – послышалось за спиною. – Поворачивайся да за мной иди, да.
Свет двух лун почти совсем померк – яма превратилась в обширную подземную полость, пещеру, тянувшуюся… Один Бог знает, куда она там тянулась!