Дальний поход
Шрифт:
– Здесь и пересидим до утра, – усевшись, устало промолвила дева.
Яшка возмущенно дернулся:
– До утра?!
– А тебе что, не нравится? Я же с тобой… Ну, иди-ка сюда… иди же…
Почувствовав на губах соленый вкус поцелуя, Вервень и думать забыл обо всех своих подозрениях, расслабился… Вот она, оказывается, что удумала-то! Ну, хитроумная… Дня-то ей мало!
Ябтако правильно рассудила – Ясавэй поклялся убить ее «обидчика» до утра… А если до утра не убьет, тогда… тогда видно будет! Тогда и про братца узнать легче – с кем да почему здесь, – надавить, договориться. А пока – пусть ярость пройдет, уляжется,
Конечно, если б вместо Яш-ши был кто другой, кто бы силой… Ябтако бы не думала, не рассуждала – сбежала бы вместе с братом, да думала бы, как отомстить врагам. С другой стороны – и так уже мстить начали – все девы сир-тя! Скоро – совсем скоро! – бледнолицые демоны перестанут быть дикарями, утратят весь свой воинственный пыл, станут покорными… своими. О том говорила Митаюки-нэ, и Ябтако ей верила, как верили и другие пленницы-девы.
Утренний молебен обставили как могли торжественно и пышно. Воздвигли крест, украсили частокол полевыми цветами, Афоня выкупался в реке, волосы пригладил, да перекрестясь, затянул, поглядывая на благоговейно внимавших ему казаков:
– Господи Иисусе иже еси на небеси-и-и…
Сказать по правде, не имел он пока права службы править, да вот сейчас некому было, а нужда заставляла.
Молился послушник, молились и ватажники, и атаманы: головной – Иван Егоров сын Еремеев, и назначенный, острожный – Матвей Серьга. Вместе стояли, рядом, вместе молились, вместе поклоны клали.
– Господи Иисусе Христе…
– Богородица-дева…
– Святые угодники…
За частоколом, прислушиваясь к доносящему со двора молебну, делал свое дело молодой колдун Енко Малныче. Выбрал подходящий камень – плоский серый валун, – распял кремневым ножом притащенных помощниками – Нойко да Ясавэем – змей, окропил все вокруг кровью, на колени пал, а следом за ним – и ученики, и Сертако-дева.
– О, великий Нга-Хородонг, повелитель мужских судеб!
– Повелитель мужских судеб! – нестройным хором подхватили ученики.
– Великая Праматерь Неве-Хеге!
– Праматерь Неве-Хеге…
– Темуэде-ни – властелин мира смерти!
– Властелин мира смерти…
– И вы, коварные духи лесов и болот!
– Духи лесов и болот…
– Кровь на кровь, дело на дело! Как пришло, так и ушло!
– Как пришло, так и ушло…
– Ветер, ветер, дух семи трав, лети – забери, забери – унеси!
– Забери – унеси!
– Головы белых пусть станут легки, пусть мозги их очистятся! Кровь на кровь, дело на дело. Забери, унеси…
На лбу Енко Малныче выступил пот, волосы спутались, словно львиная грива. Непростое было колдовство, тяжелое. И вовсе не потому, что те, кто накладывал заклятье на казаков, постарались на славу – скорее, наоборот, сделали свое дело небрежно, словно бы спешили куда-то да посчитали, что и так сойдет. Не в этом было дело, а в том, что чье-то заклятье – даже и небрежное – снять куда как сложнее, нежели новое, свое, наложить. Вот и потел Енко, старался, да и его помощники тоже упрели – то змей налови, то ящериц, да все делай быстро.
Невдалеке, в лесу, примостившись на старом пне и отогнав любопытного Ноляко, колотил в свой бубен Маюни.
– О, Великий Нум-торум и ты, Колташ-эква! Помоги, мать сыра-земля, убери чужое слово!
Помолив великих богов, юный шаман обвел внимательным взглядом густой
подлесок. Хорошо бы мухоморов сыскать! Для камлания – самое милое дело. Славный гриб мухомор – красивый, яркий, и не прячется никуда, всегда стоит гордо, как воин. Вон, там, в папоротниках, краснеет, ага…Маюни едва успел наклониться, как вдруг висевшее в небе солнце затмила на миг чья-то быстрая тень. Юноша вскинул голову… и тотчас же нырнул в папоротники, укрываясь от взгляда летевшего над лесом всадника на летучем драконе! Всадник не просто летел – кружил, высматривал… вот появился и второй, и третий! А за ними – целая туча!
Насчитав дюжину, Маюни вдруг припал ухом к земле – почва под ногами мерно колыхалась, дрожала…
«Драконы! – быстро сообразил парень. – Могучие ящеры! Колдуны».
Скрываясь между деревьями, он со всех ног бросился в селение, краем глаза увидев бегущих часовых из отряда головного атамана Ивана – те тоже поспешали к своим с недоброй вестью.
Чу! Кого-то уже сразила пущенная сверху стрела! Первая жертва.
– Скорее, скорей! Колдуны! – ворвался за частокол Маюни.
Вбежавший следом за ним Семка Короед завопил куда громче:
– Там! Там! Войско!
– Что за войско? Где? – атаман положил руку на эфес сабли. – А ну, докладывайте по очереди, не торопясь.
– Там, в лесу, где рябины… – указал рукой Семка. – Зубастые драконы о двух ногах! Трехроги с амбар ростом! Людоедов – сонмище.
– Еще летучие всадники, – Маюни махнул в другую сторону. – Там. И – ящеры, да. Много.
– Да вон они уже!!! – в ужасе округлив глаза, закричал забравшийся на вкопанный столб Ферапонт Заячьи Уши. – Из лесу вышли, вон!
Из лесу гомонящей толпой выбежали менквы, за которыми маячили зубастые ящеры – огромные, высотой с колокольню, драконы о двух мощных ногах и несуразно маленькими передними лапками. Ящеры шли, смешно дергая шеей, как куры, только что червяков не клевали, желтые глаза ужасных хищников горели лютой злобой, из раскрытых пастей плотоядно стекала слюна. Вот капнула на пробежавшего внизу менква – накрыла с головой!
– Что же они этих-то не жрут? – дрожащим голосом промолвил Семка.
Костька Сиверов усмехнулся, нервно заряжая пищаль:
– Оттого и не жрут – колдуны их всех направляют. Что ли – забыл?
– Да не забыл, просто… Боязно мне чего-то!
– Всем боязно. Эх, черт, пушек-то нет. А то б мы им показали!
– Ничего – и пищалями сдадим… жаль только пороха маловато!
– Вот, то-то и оно!
Колдун Енко Малныче вместе со своими приспешниками успел забежать за ворота одним из последних, кляня всех богов за то, что не успел уйти. Теперь уж делать нечего, придется разделить судьбу бледнолицых – достойно погибнуть либо – куда лучше! – вместе победить.
– Лучники – на крышу, – деятельно распоряжался атаман. – С огневым боем – к частоколу. Остальные с рогатинами – к воротам. Мало ли – вышибут. Матвей – ворота тебе держать!
– Ничо, атамане! Удержим! – Матвей Серьга весело подмигнул казакам и размашисто перекрестился. – Ох, помоги нам Господь и Святая Троица.
– На двойки разберитесь, – отправив Штраубе на крышу, к лучникам, Иван командовал остальными. – Живее! Вам, вам, говорю, парни! Кто у тебя, Яшка, в помощниках?
– В помощниках? – растерянно оглянувшись, Вервень уперся взглядом в Семку. – Вот он!