Дальний свет

— Ангел без имени… — повторил Феликс (так была подписана одна из самых известных картин Клода Хасселя). — А как звали вашу бабушку, не напомните?

Он прекрасно помнил, что Булова прежде этого не говорила.

Та задумалась на мгновенье, чтоб, видимо, уж точно ничего не спутать.

— Лила, — сказала она наконец. — Её звали Лила.

Бокал разбился в руке Китти. Осколки, звякнув, рассыпались по полу.

Булова тут же встревоженно обернулась к ней:

— Вы не порезались?

— Нет-нет, всё в порядке, — Китти с картонной улыбкой спустилась на пол, чтоб собрать осколки. — Это просто… стекло…

Подобрав последний, она кинула взгляд на большие напольные часы. Стрелки показывали десять.

— Я отойду ненадолго, — Китти кивнула на двери. — К полуночи вернусь.

Она скрылась. Недовольно посмотрев ей вслед, Феликс как бы ненароком переместился к окну. Минута — и точно: она появилась на боковом крыльце. Затем спустилась со ступенек и быстро двинулась куда-то по снегу.

Вот что, скажите, ей вздумалось сейчас учудить. Феликс ещё раз посмотрел на часы, бросил взгляд за стекло: может, и пусть себе идёт, куда хочет? Сказала же, что вернётся, а здесь тепло и свет, пахнет цитрусами, сладкими духами и чем-то ещё. Он упрямо прождал ещё полминуты, затем незаметно ускользнул от окна и метнулся вниз, к дверям.

Чёрт с тобой, хранитель теней. Я потом скажу тебе много хорошего, но бродить в одиночку в не пойми каких снегах я тебе не позволю.

Снаружи сразу обдало темнотой и шибущим морозом. Голоса и пряные запахи остались за дверями: в ночь вела только пустая заснеженная дорога.

Он зашагал вперёд, отмахнувшись от тоскливого желания вернуться. Тем более, вскоре показалась и она: уж чёрное её пальто было сложно не разглядеть среди завалов белого. Она быстро и ровно шла по дороге вместе с позёмкой и не оборачивалась. Феликс прибавил шагу, но бьющий с боков ветер и марь снежных потёмок не давали ускориться так, как хотелось бы. К ограде он подошёл всё равно вторым.

Ну, естественно. Как он и думал.

Феликс остановился у ворот.

— Ты не нашла другого занятия в новогоднюю ночь, кроме как шататься по кладбищу?

Китти смахнула снег с очередного камня, на секунду подняла голову.

— А вас сюда никто не звал, господин Шержведичев, — она перешла к следующему. — Могли бы сидеть в помещении, там тепло и много выпивки.

Очистив таким же образом ещё несколько камней, она остановилась и теперь посмотрела на него.

— Но если уж пришёл, можешь помочь мне, — она кивнула в другую сторону кладбища. — С того краю.

Феликс переместился в указанном направлении.

— Кого ищем-то? — бросил он на ходу.

— Лилу Кнельсон.

Насколько плохой была эта идея, он понял почти сразу. Мало того, что здесь намело куда больше, чем на городских дорогах, и чтоб добраться до могил, пришлось влезть в снег по колено (до камней, поправил он, просто до камней). Ко всему этому то ли фонари с его краю светили слабее, то ли Китти умела читать в темноте (а что, она — почему бы и нет), но только Феликс не мог толком разобрать ни одной надписи, что выныривали из-под снега.

Он прошёл так ряд и хотел уже сказать ей об этом, но Китти опередила.

— Феликс, — негромко донёсся её голос. — Я нашла её.

Он стряхнул, сколько получилось, снег (пальцы уже почти не чувствуются) и обошёл по дуге, пытаясь попутно восстановить дыхание. Китти стояла теперь ровно, не двигаясь, только пар вырывался у неё изо рта и растворялся в тёмном воздухе. Феликс остановился рядом с ней.

Маленький белый камень не содержал никаких украшений: только имя — «Лила Кнельсон» — и два года. Китти провела по ним кончиками пальцев, остановилась на втором.

— Не в ссылке… Гораздо позже.

Она убрала руку, казалось, попробовала изобразить улыбку.

— Он соврал вам, фройляйн. Он просто соврал вам. Ведь это… слова. Слова ничего не стоят. Их легко заменить другими, а выдумать новый смысл проще простого.

— С кем ты разговариваешь?

— Да, действительно. С кем.

Она была как во сне.

— Уже ни с кем, пожалуй. Мёртвые давно умерли. Им без разницы, что и зачем теперь здесь, у нас. Ну… разве что так…

Она вытащила из кармана старую шпильку с блестящим камешком, опустилась на корточки и положила её в снег на могиле. И похоже, вставать не собиралась.

— Китти, — он настойчиво потряс её за плечо. — Может, пойдём отсюда?

Она не ответила. Феликс быстро кинул взгляд по сторонам: уже совсем ночь, дома и дальние камни тонут в потёмках, только белеет циферблат на башне у площади, и они одни здесь, на этом чёртовом кладбище.

— Серьёзно, пойдём, а? Тут холодно вообще-то.

Китти молчала. Да это же не Китти, понял он, это просто безмолвная сомнамбула — непонятно кто или что под знакомой личиной, и что там в его планах, в его голове… От этой шальной мысли стало вдруг по-настоящему морозно и жутко.

— Китти, — Феликс с усилием потянул её вверх. — Ну вставай, вставай. Давай вернёмся в ратушу?

— А, — Китти медленно поднялась, оглянулась на Феликса несколько растерянно, как человек, только что проснувшийся. — Который час?

— На башне одиннадцать, — он ещё раз мельком взглянул на циферблат. Тот светился, как маяк, и был хорошо виден даже отсюда.

— Да… — кивнула Китти. — Да, пойдём. Нам пора.

64

Лаванда ещё раз оглянулась на догоравший огонь. Уже, должно быть, всё. Башня за стеклом, серебристый циферблат — стрелки приближали полночь.

Она ничего не имела против Чечёткина: он даже был бы ей симпатичен в другое время и кого-то напоминал. Но он сам противопоставил себя обществу и сам проиграл. Здесь всё честно.

Жаль, поздно было начато. Кирпич, конечно, доставят, она не сомневалась, но только через несколько дней. Наверно, следовало всё же записать поздравление, если она не успела по-настоящему ничего другого, и огненное колесо, завершив круг, пойдёт на новый для тех же масок, и будто дальше — как прежде, как уже много раз. Но ничего, теперь немного осталось…