Дань

Их усадили на широкую лавку, а стол покрыли расшитой скатеркою. Хозяин и сам примостился напротив, кивнув своим людям. Принимали каликов хорошо. Для начала подали карасей жирных, осенних, томленных в молоке с хреном, за ними последовало целое блюдо вьюрков. Эти маленькие птички зажаривались целиком и, несмотря на свой размер, обладали приятным вкусом. Ну и как основное блюдо, на стол поставили печеную в соли оленину, приправленную клюквенным соусом и кедровыми орехами. А пиво, соленья, хлеб и сыр – так и вовсе не переводились.

Когда же пришла пора расспросов, Оника велел подать яблок моченых в бруснике, да шанежек творожных. Запивали узваром, настоенном на смороде и меду.

Етугай отодвинулся от стола последним, Эйлин с хозяином уже о чем-то болтали.

– Пришлось ли тебе по нраву угощенье наше? – спросил хозяин.

– Век бы ел, не отрывался, кабы живот бы был вместительнее, - ответил джинхар, и мужчины рассмеялись.

– А раз так, то и я тебя спрошу, мил человек, - склонился к Етугаю Оника, и тот напрягся.

– Спрашивай, - тихо ответил саинарец.

Хозяин прищурился, но люди уже почти разошлись, и на них мало кто обращал внимание.

– Вот ты мне и ответь: в мужицкой одеже, а не мужик, складно да ладно поет, а не калик, стать военная, а без оружия. Спрашивается, чего такому гостю в Туросе понадобилось?

Княжна застыла от страха, а джинхар уже продумывал отход.

– Не боись, не выдам, а может и помогу, - сказал Оника. – Потешили вы меня, давно так душа гордостью за честный люд не наполнялась.

Етугай склонился к трактирщику.

– Сестра у мальца пропала, - он кивнул на Эйлин. – Последний раз ее видели, когда князь Кираг ее в Турос увозил. Не слышал ли чего? Путятой кличут.

– Слыхать не слыхивал, врать не буду, - ответил мужик. – Много тут люда всякого пропадает. Кто находится, а о ком только память и остается. Только я тебе так скажу, коли девка в руки князя нашего попала, то не воротится уже никогда.

– Что ж он делает-то с ними? – охнула княжна. – Не ест же, в самом деле!

– То нам не ведомо, - сказал Оника. – Кому охота беду кликать? Только есть у князюшки в лесах терем тайный, туда девиц и свозят. Места страшные, наши-то их за версту обходят.

– А терем ли там? Не пещера ли, дяденька? – спросила Эйлин.

– Терем, из черного дуба выпиленный. – Трактирщик задумался и добавил: - А пещер там отродясь не бывало.

– Вот бы нам туда добраться. Уж я бы не поскупился.

Етугай не особо рассчитывал на удачу, но порой деньги решали многие проблемы.

– Три золоченые монеты мне, да две пареньку-проводнику, - хмыкнул хозяин.

Практически сразу перед ним появилась стопочка из пяти полновесных золотых саинарских монет.

– Вот так калики, - хохотнул мужик. – Эй, Ярмилка, отведи гостей туда, где мы уж пять лет коров не пасем.

– Чего ж не отвесть, дядька Оника, - расплылся в улыбке пацан. – За мной ступайте.

***

– Поспешайте, - подгонял паренек, избегая людных улиц.

Так он довел княжну и Етугая до тайной калитки.

– Наши здесь давно редко ходят, - пояснил Ярмилка. – Страшно уж кто-то в лесу завывает, словно князь чудище какое держит.

Эйлин и джинхар переглянулись. Их путешествие приближалось к финалу. Чудовищем мог быть лишь разбуженный древний бог.

– Мы у цели, - шепнул саинарский воин.

Светило Элитары спряталось за горизонт, и вокруг стремительно сгущался мрак. Деревья уже не отбрасывали тени, они слились в одну, которая покрыла всю землю.

– Бодрей шагайте. Мне надобно засветло домой воротиться, - поторапливал Ярмилка.

Едва заметная тропка привела на опушку. Вдали за просекой что-то виднелось, но сейчас Эйлин никак не могла разглядеть, вроде бы строение.

– Вон ваш терем, - провожатый махнул рукой.

– Доведешь до ворот, получишь еще золотой, - Етугай показал парню монету.

– Нипочем не пойду, дяденька, даже за десять золотых. Там еще намедни кто-то выл, князь в отъезде, и дружина с ним. Авось они зверя некормленым держат? А ну как вырвется? Вы бы тоже со мной ворочалися.

Джинхар покачал головой, и протянул пареньку монету.

– Беги к мамке, да никому не сказывай, куда нас водил, - произнес он.

Серая рубаха лишь раз мелькнула меж деревьев, и Ярмилка скрылся из виду.

– Что скажешь? – спросил саинарец Эйлин.

Девушку сковал тот же ужас, что и в родном тереме, когда она наблюдала за Кирагом. В тереме таилось нечто темное.

– Там зло… - едва слышно прошептала княжна.

– Нет такого зла, которое не одолела бы степная сталь, - ответил Етугай. – Обожди меня здесь. Прежде, чем доложить Хану, нужно увидеть, что за тварь там поселилась.

Эйлин стало невыносимо стыдно за то, что сама того не желая, она становится обузой. Но остаться в этом ужасном месте одной княжна не желала. Только рядом с Етугаем ее хрупкое тело переставало дрожать.

– Я иду с тобой, - произнесла она.

– Эйлин…

– Я иду с тобой, - упрямо повторила девушка.

– Мы можем увидеть там нечто ужасное, совсем не предназначенное для твоих глаз, - предупредил саинарец.

– Меня хотели отдать замуж за Кирага, и только моя хитрость избавила от этой напасти. Я хочу знать, что происходит в Туросе, и не отсюда ли распространяется по Элитаре зараза.

– Тогда идем, - кивнул Етугай. – Старайся ступать бесшумно. Князь уехал, но, скорее всего, выставил охрану.

Княжна кивнула.

До терема они добирались недолго, дольше обходили высокий частокол из плотно пригнанных друг к другу толстых бревен. Ворота были распахнуты. Посреди двора высилось темное конусообразное строение без окон, с дверями-воротами. Оно больше напоминало амбар, чем княжеский терем.

Вдоль стен растянулись хозяйственные постройки. Нужник, банька, что-то вроде караульной. Именно оттуда сейчас раздавались мужские голоса, не совсем внятные и отчетливые. Очевидно, княжьи ратники никого в гости не ждали и спокойно расслаблялись перед наступлением ночи.