Дань

Иная бы не знала о его приходе, потому что сам Кайсар только утром решил отправиться на север. А с момента своей встречи с боо Мэргэн, шаманов всех мастей он недолюбливал. Божья сила – всегда большая ответственность и порой, находясь в хлипком душой и телом человеке, приносит больше вреда, чем пользы. Так он думал, но в глазах старухи светились ум и житейская мудрость.

– Как зовут тебя, бабушка? – он спешился, помог сесть пожилой женщине на пенек, а потом достал лепешку и разделил ее пополам и часть протянул гостье. – На вот, поешь.

– Благодарствую, сынок, - кивнула она. – Только не за этим я тут. Весь день до ноченьки шла, опоздать боялась. А кличут меня все бабкой Акишей, родственница я княжне Калишской, Эйлин.

– Что с ней? – встревожился Кайсар, а барс зашипел, распушив хвост.

– Проглядела я, старая. Все думала, что зло сети по всей Элитаре разбросало, а оно рядышком притаилось. Только на рассвете, на росе луговой мне руны правду сказали – отсюда, из Калиши родной черные путы тянутся. Да пока девочка моя, Эйлин своей светлой улыбкой мрак разгоняла, не справиться слугам Проклятого бога с людьми было, а как уехала она в степи ваши, так и не стало защиты… - старушка вдруг вскинула взгляд и внимательно осмотрела Кайсара, а потом спросила: - За ней ли ты пришел, молодец?

– За ней, бабушка, - не задумываясь, ответил Хан.

– Вижу, силен ты, знатен да богат, но это ничего не значит. А любишь ли?

– Люблю, бабушка. Больше жизни люблю и стану любить вечно, - снова без запинки произнес он.

– Дай-ка я получше разгляжу тебя, витязь! – Акиша встала и подвела Кайсара к такому месту, где тень от деревьев не касалась его лица. А вглядевшись, старушка ахнула: - Знавала я отца твоего – Данияра, знавала я и мать твою – Тайлин, когда любовь ее к Хану лилась через край, но ты, сынок, хоть и познал любовь материнскую, а все ж не от родной матери.

– Тайлин умерла, давая мне жизнь, а заменила мне мать Сайхан Эмегтэй Анира.

– Чудны дела божьи, - покачала головой старушка. – Я была женой любимого ханского нукера Аяза, а когда мой муж погиб, вернулась на север, потому что знала – не полюблю больше никого так крепко, как любила его. Знавала я и Аниру. Не бывать ей Сайхан никогда, будь жива Тайлин, не ей предназначался Данияр, но любовь бывает и зла. Я рада, что Анира нашла в своем сердце уголок и для тебя, мальчик. Я же всю нерастраченную любовь отдала Эйлин, когда малышка тоже осталась без матери.

– Где она? Что с ней? – спросил Хан.

– Отсюда недалеко. Видишь, гора стоит? – Акиша показала рукой. – У подножья тропинка. Да коня не бери, там конный не пройдет. В горе выступ есть, там и вход в пещеру найдешь. А теперь ступай, ты там нужен. И помни, только настоящая и взаимная любовь может сотворить истинное чудо, а такая раз в сто лет бывает. Иди, Хан саинаров, и возвращайся с победой. Старая Акиша будет молить всех богов за тебя и за свою девочку.

Кайсар преклонил перед пожилой женщиной колено, и та возложила на чело его холодные свои ладони, благословляя и желая удачи.

Он ушел, а Акиша еще долго смотрела вслед, утирая влагу с глаз.

***

Северные горы выглядели совсем не так, как сопки в степи. Кайсару предстоял трудный подъем по едва заметной тропинке.

Но еще подъезжая к подножью, Хан почувствовал, что не один. Рядом находился человек весьма умелый, знающий, как лес, так и степь. Кайсар спешился, потрепал верного коня по холке и шепнул:

– Жди меня, а коли не вернусь, выходи к людям. Ты был мне верным другом, но она – мой свет.

Конь закивал, но не проронил ни звука.

Высшая сила требовала, чтобы Хан выследил и нашел того, кто прятался на тропе. Но, судя по тому, что цель постепенно удалялась он него, Кайсар понял, что человек тоже пробирается к пещере, и решил не спешить, проследить за ним. Барс был согласен с хозяином.

Кто бы ни шел впереди, он явно имел навыки охотника и мастерски владел арбалетом. На тропе Хан увидел сбитую с вершины огромной сосны шишку и теснее прижался к горе. Дальше он пробирался, ступая след в след с тем, кого преследовал, а когда тропинка резко завернула за уступ, остановился и прислушался.

– Где мои деньги? – приглушенно спросил один.

Этот голос смутно был знаком Кайсару, а барс просто вьюном вился, показывая, что знает человека. Странно, ведь знакомых северян у Хана почти не было, с ними общались его приближенные, а значит… Значит, за уступом стоял саинарец и требовал у кого-то деньги. За что? В любом случае не за доброе дело.

– Сегодня получишь, - просипел второй. – Скоро. Жди здесь, смотри в оба. В случае чего, подашь сигнал.

– Я убью тебя, если и сегодня не будет денег, - предупредил степняк.

– Будут.

Голоса стихли, и второй мужчина удалился, поднявшись выше. А сторож остался и занял очень выгодную для наблюдения позицию.

Кайсар огляделся. Камень в древних горах был сплошь покрыт впадинами и трещинами. Над их появлением века трудились ветра и холода. Зато Хан смог бы с легкостью забраться выше стража и появиться перед ним внезапно и неожиданно.

Какие только преграды не приходилось ему преодолевать за свою жизнь, и эта оказалась не самая трудная. Уже через пару минут он спрыгнул прямо под ноги человеку в лисьей шапке.

– Мой Хан?.. – испуганно прошептал тот.

– Сагадат? – удивился Кайсар и помрачнел, доставая меч.

Саинарец не сопротивлялся, не пробовал бежать, ибо хорошо знал – бесполезно. Он встал на колени и склонил голову пред своим повелителем, но Хану было этого мало. Слишком мало. Он желал знать.

– Что толкнуло ханского нукера на предательство? Почему ты утратил честь свою и честь рода своего, Сагадат? – спросил его Кайсар. – Нет причины, которая помогла бы тебе избежать расплаты, но я спал рядом с тобой у походных костров, замерзал в пути, прикрывал твою спину в бою, и я, во имя Матери Всех Степей, имею право знать, почему один из ближайших друзей предал меня! И не просто предал, а продал своего Хана.

– Что толкнуло меня, спрашиваешь ты, Кайсар? – вскинулся тот, но подняться с колен не посмел. – Позор, который я вынужден был терпеть, находясь в твоем дворце. Позор, который ты мог бы пресечь, но не стал. Позор, который мне нанесла женщина на церемонии выбора. Позор и злость на весь мир! Я смог это вынести, и когда северянин стал искать наблюдателя, вызвался быть им.

Кайсар вспомнил рыжеволосую Наяну и то, как она выбрала пожилого ратника, отказав ханскому нукеру.

– Не сравнивай женщину с курицей, чтобы потом не выглядеть ослом, Сагадат, - ответил Хан. – Об этом говорил саинарский народ, тебе достаточно было вспомнить мудрость своего народа. Исаф убил ты?