Дар Авирвэля
Шрифт:
Над головой послышалось какое-то действие. К большой радости, деревянный пол-потолок оказался тонким, и до Артура доходили обрывки происходящего. Шаги, объявившиеся за порогом, точно принадлежали Далию Мару, так как он ступал твёрдо и уверенно, но вместе с тем до определённой степени осторожно и всё ещё несколько обессиленно. Похититель поздоровался с ним, и хотел было назваться, но тёмный маг опередил его, назвав Дирием из семьи Драхмарадэн[8].
— Значит, вы меня помните? При всех наших несогласиях, это приятно. Но я здесь не за миром или предложением дружбы, как вы уже догадались. В подвале лежит ваш ученик — возможно, мёртвый. Я отравил его вегилейским ядом…
— Значит, ты из Морганита, бессмертный? Выглядишь, как захолустный босяк, переодетый в мага, — Далий
— Не смейте оскорблять меня и мою фамилию! Я предлагаю вам сдаться без боя, и тогда вы сможете спасти жизнь ученику. Иначе мне придётся применить свои силы!
В памяти зазвенел отголосок прошлого. Артур осознал, что Далий Мар ещё не может воспользоваться магией в бою, и по коже пробежались мурашки неминуемой опасности. Хотелось бы увидеть, как прославленный колдун выпутается из этой непростой схватки.
— Ты правда хочешь сразиться со мной — самим «тёмным господином» во плоти? Не слишком ли ты зазнаёшься, олух? Я подчинил Артаргейна — самого Артаргейна! — и кто на его фоне ты, белый капюшон? Ты — лишь мелкая сошка, которая решила обокрасть влиятельного аристократа!
Артур подчерпнул, что Далий Мар, вероятно, является представителем благородных кровей.
Послышался глухой удар о стену. Не нужно было думать, чтобы понять, кого приложила магическая сила. А потом ещё раз, и ещё, и снова до ушей юноши долетел хлопок о поверхность. И представлять не хотелось, чем может закончиться эта потасовка, но Артур продолжал вслушиваться, искренне надеясь на победу тёмного мага. В конце концов, если яд окончательно закрепится в теле, все надежды и мечты рассыпятся в ничто.
Переломным моментом стал крах пола-потолка и тяжёлое падение Далия Мара, побитого и израненного каким-то вшивым магом. Шёлковый плащ порвался и пришёл в негодность, а допотопная мантия так и осталась целой и невредимой, будто физический урон никак не влиял ни на её качество, ни на её свойства. Сверху спрыгнул Дирий, явно довольный таким раскладом дел. Теперь он мог донести своим главам, что великий колдун лишился своих способностей и превратился в обычного заносчивого старикашку! Но счастье, как и ожидалось, было недолгим. На голову светлого мага свалилась Ивир Баенаш, разгневанная и оскорблённая, сильная и непоколебимая.
Пока она сидела на шее Дирия, старательно сжав на ней пальцы, распущенные рыжие волосы взвивались из стороны в сторону и переливались то тёмными, то светлыми тонами, как птичьи крылья. Чуть позже лежащий Артур заметил, что из её пальцев струится еле уловимый свет, и растекается прямо под кожу кричащего мужчины… или наоборот, вытекает из него?
Через пару минут Дирий свалился на пол, живой, но без чувств, а его руки продолжали подрагивать от остаточной боли. А над ним, над потолком, на первом этаже стоял настороженный Мерлин, радостно глядящий на хозяина.
Теперь нужно было решить, что делать с тем единственным, кто узнал про недееспособность великого колдуна и страшнейшего преступника в истории. Но не в этой убогой хижине на окраине деревни.
Как только Ивир Баенаш, прозванная Артуром «белой колдуньей», дала юноше противоядие и залечила раны подопечных, использовав те самые зачарованные бинты, все пятеро спешно скрылись в лесу. Впереди шли маги, таща на своих плечах бессознательного Дирия, а позади них волочился Артур, держа на руках любимого пса, уставшего после исполнения долга. Чуть раньше, ещё при выходе из злосчастной хижины, Ивир Баенаш объяснила своё внезапное появление предупреждением, что озвучил ей знакомый пёс многозначительным лаем и скулежом. И, как следствие, этот подвиг немного ослабил не привыкшего к испытаниям Мерлина.
Они брели и брели, избегая широких и явных тропинок, и вслушивались в звуки пробуждающегося леса. Когда солнце окончательно поднялось над горизонтом, скрываясь меж деревьев, подобных тюремным прутьям, и просачиваясь сквозь них ярким желтоватым светом, в листве зазвучали ранние пташки, а трава наполнилась непрерывным стрёкотом, сильно отличающимся от звуков пугающих ахар. Волосы, плечи и обувь покрылись утренней росой, и настроение компании утихомирилось.
Никто не хотел говорить, никто не хотел слушать. На то не было причин. В этот недолгий миг даже Артур хотел побыть в тишине и послушать звуки всеобъемлющего леса. Он поправил сползающего Мерлина, чмокнул его в лоб и приподнял голову, восхищённо оглядывая кроны высоких лиственных деревьев. За ними раскинулось золотистое небо, усеянное пушистыми облаками, похожими на густой крем или сливки. Хотелось сладкого…— Кстати говоря, — вынырнул из мыслей юноша, совсем не заметив, что взрослые не настроены на беседу, — куда мы идём?
— У каждого серьёзного дела должно быть своё место. Магия — не исключение, — белая колдунья ни улыбалась, ни грустила, ни злилась из-за нарушенного молчания. Её бесцветное лицо не выражало ничего. — Но ты не должен рассказывать кому-либо об этом месте. Я воздвигла его и сокрыла от любопытных глаз лишь по той причине, что эти начертания опаснее любого взрослого дракона.
— А у этого места есть название?
— Нет, — рядом послышался слабый хриплый голос Далия Мара. — Названия нужны, чтобы утвердить что-либо. Но подобные сооружения не нуждаются в таких глупостях. Ступай тише, мы почти пришли.
И действительно — они дошли до загадочного места уже через пару минут. Оно выглядело… старинно. Слегка пугающе, на что влияли огромные валуны со странными начертаниями, которые стояли по четыре стороны от центра. А в самом центре Артур сумел обнаружить выжженный круг, засыпанный камешками. Именно в него маги положили медленно просыпающегося Дирия, ещё не подозревающего о том, что случится дальше. Под их ногами и недвижимой спиной светлого мага то и дело раздавался лёгкий стук и шуршание. Деревья в этом месте казались выше, чем их дальние собратья, и переливчато-бирюзовые кроны так и давили на голову и сердце, отчего вскоре юноше сделалось дурно. Он присел рядом с исписанным валуном, прищуриваясь от накатившего дискомфорта, и крепко обнял такого же измотанного Мерлина. Перед глазами иллюзорно плыло, что повлияло на приступ тошноты, беззвучно подкравшийся к горлу. На языке почувствовалась горечь, которую хотелось бы смыть морсом или какао, но поблизости не оказалось даже простого ручейка. Пришлось перейти через себя и попытаться отвлечься от неприятных ощущений наблюдением за магией.
Далий Мар уселся рядом с Артуром, издав при этом старческо-усталое «ох». Белая колдунья же, в свою очередь, прикоснулась к каждому из четырёх валунов, зачитывая при этом то ли текст, написанный на них, то ли текст, застывший в памяти. Когда она закончила, Артур и Мерлин ощутили ещё большее давление, чем прежде, и невольно вжались друг в друга, как в единственное спасение от зол. Женщина склонилась над пробуждающимся Дирием, тихо хлопнула в ладоши, бормоча под нос непонятную околёсицу, и приложила пальцы ко лбу и груди подопытного. Его глаза моментально раскрылись, а конечности затряслись в болезненном приступе, да так сильно, что у Артура невольно сжалось сердце. Дирий пытался сказать хоть слово, но все они — все до единого, — застревали между зубами и кусали язык. В конце концов, он сумел подняться на колени и слабо схватиться за руки колдуньи, преисполненной пустотой и безжизненностью. Его страдающие глаза вопили о мучениях, что переживало тело, и слёзы лились по щекам непрерывными потоками, которые заключили в себе последние волшебные капли. В какой-то момент это зрелище стало настолько отталкивающим, настолько пугающим и смертоподобным, что Артур, не выдержав сильного удара, спрятал глаза в плече сидящего рядом тёмного мага. Он без конца повторял: «Пожалуйста, хватит», и даже сухой Далий Мар не устоял перед напором отчаяния. Он пригладил грязные волосы юноши и коснулся щекой его лба. Сизые глаза блеснули просчётом, а губы тихо нашептали: «Так надо».
Светлый маг, чьи вьющиеся чёрные волосы растрепались и слиплись каплями пота, лежал на коленях, вжимаясь в острые камешки дрожащими локтями. Его согбенная фигура обдавала грустью, стоило только бросить на неё взгляд. Из-за плечей и упавшего на голову капюшона раздавался тихий плач, даже скулёж, который прерывался на шмыганье и слёзную икоту. Иногда всё тело Дирия вздрагивало, а вместе с тем поднималась и новая волна рыданий, сносящая, казалось, только его и впечатлительного ребёнка, следящего за неприязненным ритуалом вот уже полчаса.