Дар мертвеца

Оливер достал брошь из ящика стола и передал Армстронгу.

Адвокат осторожно осмотрел вещицу, прищурившись и сдвинув очки на кончик носа.

— Говорите, там есть гравировка?

Оливер ткнул в буквы пером:

— «Макдоналд». — Порывшись в ящике, он достал большую лупу. — Вот, смотрите сами.

Армстронг некоторое время разглядывал обратную сторону броши.

— Макдоналд — фамилия в горной Шотландии распространенная. И потом, откуда нам известно, что фамилию нацарапал кто-то другой, а не моя клиентка?

— Ну конечно ее нанес кто-то другой! — Оливер терял терпение. Он нашел то, что хотел, и не допускал противоречия с теми выводами, к которым он пришел в связи со своей находкой. — Гравер!

— Я хотел сказать, — Армстронг с кислым видом посмотрел на него, — что фамилию могли выгравировать на обратной стороне броши перед тем, как подбросить ее в то место… специально, чтобы угодить полиции.

Оливер с трудом сдержался.

— Поэтому мы вас сюда и пригласили, — буркнул он. — Мы хотим показать брошь обвиняемой и спросить, узнает ли она ее.

— Ах да. — Армстронг вернул лупу и снял очки, но брошь оставил у себя. — Вряд ли я это позволю. Она может дать ответ, который пойдет на пользу обвинению.

— Очень на это надеюсь, — ответил Оливер, стиснув зубы. — В том и состоит намерение полиции, чтобы доказать ее вину.

«Полиция не станет ломать голову, доказывая ее невиновность, — заметил Хэмиш. — И церковь тоже!»

— Вы можете показать ей брошь, — сказал Армстронг, дав Оливеру несколько минут покипеть, пока он сосредоточенно разглядывал вещицу. — Но я не позволю вам заманивать ее в ловушку. Вы понимаете?

Оливер встал и взял из-за стола ключ:

— Ратлидж, вам лучше тоже пойти с нами. Возможно, ей найдется что сказать насчет мертвой женщины.

Они прошли к камере, и Оливер отпер дверь. Когда она распахнулась, Фиона встала со стула и посмотрела на них. Сначала оглядела всех троих, потом ее взгляд устремился к Ратлиджу.

Он прочел безмолвный вопрос: «Что случилось?» Армстронг подошел к ней, с елейной вежливостью взял ее за руку и погладил ее ладонь большим пальцем:

— Дитя мое, вам нечего бояться. Полицейские хотят спросить, принадлежит ли вам одна вещь. Пожалуйста, отвечайте на этот и только на этот вопрос.

Он разжал кулак, и свет заиграл на золотой оправе, хотя дымчатый топаз остался темным.

Фиона посмотрела на брошь и сказала:

— Это брошь моей матери.

— Значит, не ваша?

— Нет, я…

Армстронг не дал ей договорить:

— Ну вот, инспектор. Брошь не принадлежит обвиняемой.

Но Оливер тоже умел читать по лицам. Он ясно видел, что, хотя раньше брошь принадлежала матери Фионы, в какой-то момент она перешла к ней.

— Ваша мать жива? — спросил он, заранее зная ответ.

— Она умерла, когда я была очень мала.

— Вы помните ее?

— Нет. Только смутные очертания. Кто-то с ласковым голосом и мягкими руками. Мамины руки я помню.

— Значит, вы были слишком малы, чтобы брошь перешла к вам?

Фиона покосилась на Армстронга:

— Я была… мала, да.

— Кому она досталась после смерти вашей матери?

— Должно быть, моему деду. Больше некому.

— Ваш дед жив?

— Умер в пятнадцатом году.

— И вы были единственной дочерью в семье?

— Да.

— И брошь вашей матери по праву досталась бы вам, а не вашим братьям.

Фиона кивнула.

Хэмиш заметил: «Вывод ясен! Брошь должна была перейти к ней в пятнадцатом году. За год до того, как в горной долине было оставлено тело. Теперь они ее поймали!»

И Армстронгу нечего было сказать в ее защиту.

Глаза Оливера победоносно сверкнули.

— Мистер Армстронг, позвольте мне взять у вас брошь!

Армстронг передал вещицу инспектору и потер руки, как будто ему хотелось поскорее избавиться от следов броши.

Фиона открыла рот, как будто собиралась что-то сказать, но заметила, как Ратлидж едва заметно покачал головой. Она опустила голову и посмотрела на свои руки, сложенные на уровне талии.

— Отныне это вещественное доказательство, — произнес Оливер, словно отвечая на незаданный вопрос. — Спасибо, мисс Макдоналд!

Оливер развернулся и вышел из камеры, Армстронг последовал за ним. Фиона быстро взглянула на Ратлиджа, но тот ничего не сказал, развернулся следом за своими спутниками и оставил ее одну. Но перед тем, как дверь камеры закрылась, она увидела, как Ратлидж обернулся через плечо и ободряюще улыбнулся ей.

Хотя сам он никакой бодрости не ощущал.

* * *

Проводив Армстронга, Оливер закрыл за адвокатом дверь, развернулся к Ратлиджу и сказал:

— Садитесь.

Ратлидж вернулся к стулу, откуда встал, чтобы пожать руку уходившему Армстронгу. Он знал, что сейчас последует.

— Слушайте, — начал Оливер, — по-моему, у нас есть все, что нужно, чтобы передать дело в суд. Брошь — недостающее звено, она подтверждает связь между той женщиной, которую Макдугал в прошлом году нашел в горной долине, и обвиняемой. И приговор будет обвинительный. Я не вижу причины отпускать ее в Гленко. Думаю, вы со мной согласитесь.

При мысли о том, что он снова встретится с духами Гленко вместе с Фионой, у Ратлиджа кровь застыла в жилах. Но он ровным тоном произнес:

— Мы ведь пока не знаем, кому точно принадлежат останки… Еще нет доказательства того, что покойная рожала.

— Зато есть доказательство того, что обвиняемая не рожала ни разу. Если тот труп спрятала не обвиняемая, то кто? Почему ее брошь нашли так близко к импровизированной могиле? Повторяю — не просто безделушку, а семейное украшение, на котором выгравирована ее фамилия!

Ратлидж, понимая, что ступил на тонкий лед, возразил:

— И все же… улики лишь косвенные. Армстронг может заявить, что брошь могла попасть туда когда угодно.

«Не заявит, — возразил Хэмиш. — Ему на нее наплевать».

В тишине Оливер встал и подошел к единственному окну. Стекло было грязным — его много лет не мыли. Отвернувшись от Ратлиджа и глядя на улицу, он продолжил:

— Что вы сделаете, чтобы удовлетворить леди Мод, — это ваша забота.

— Фиона Макдоналд — единственный человек, способный сказать, является ли женщина, в убийстве которой ее обвиняют, Элинор Грей.