Дар мертвеца
Шрифт:
— Второй ключ от дома есть только у меня, и его дала мне сама Эласадж Маккаллум. Фиона передала свой ключ Оливеру, когда ее забирали. Или вы хотите сказать, что вор — я? — Голос Драммонда сделался опасно тихим.
— Нет, черт побери! Я хочу сказать совсем другое. Из-за вещицы, найденной в Гленко, Фиону Макдоналд могут повесить! Как бы она там ни оказалась. А если она говорит правду и еще в июле этого года вещица была здесь, в Данкаррике, значит, кто-то тайно зашел за ней и унес!
— Фиона не лжет. Ни разу не слыхал, чтобы она кого-то обманывала.
— Она солгала насчет ребенка.
Драммонд сердито отмахнулся, и Кларенс
— Это не одно и то же! Вы и сами понимаете, что с ребенком — дело другое!
Ратлидж шагнул к двери:
— Драммонд, мне на время придется покинуть Данкаррик. Приглядывайте за пабом. Никуда не годится, если другие… улики… окажутся перед носом у Оливера.
Хэмиш предупредил: «Ты идешь по краю пропасти! Ты ведь не знаешь, чьи интересы блюдет он!»
Ратлидж ответил про себя: «Назови это отпусканием хлеба по водам, как в Библии. Мне нужно выяснить, друг он… или враг. В конце концов, он сейчас опекает ребенка!»
Драммонд посторонился, пропуская его. Когда они спустились, Ратлидж обернулся через плечо и сказал:
— Если я смогу идентифицировать останки, найденные в Гленко, я это сделаю. Только так можно разбить цепи, которые сковали Фиону Макдоналд.
Придя в кузницу, Ратлидж узнал, что его автомобиль отремонтирован и его можно забрать.
Молодой механик вышел из сарайчика, в котором он работал, вытирая черные, замасленные руки о еще более черную и замасленную тряпку. Широко улыбнувшись, он поманил Ратлиджа к себе:
— Идите-ка, взгляните!
— Не уверен, что мне хочется, — буркнул Ратлидж, идя за механиком следом. — Что там было с моей машиной?
Не отвечая, механик подвел его к козлам, заваленным инструментами, запчастями и всякой всячиной, и достал из-за мотка бечевки захватанную банку. Подняв ее повыше, он велел Ратлиджу:
— Ну-ка, взгляните!
На дне банки была…
— Вода! — воскликнул удивленный Ратлидж. — У меня в бензобаке была вода?!
— Когда ничего не получается, — радостно объяснил механик, — ищите то, чего не может быть. В самом деле, обычная вода. И остановила она вас не хуже артиллерийского снаряда. Я бы даже добавил — куда точнее! Я просушил провода, дождался, пока в банке все успокоится, — и вот, пожалуйста. Механическое чудо. — Он поставил банку назад, на козлы. — Вы что, в своей машине купались?
Ратлидж без единого слова оплатил непомерно раздутый счет.
Когда они выехали из кузницы, Хэмиш сказал: «Вода в бензобаке — не то же самое, что обыск в номере. И если уж кто-то знает, где искать виновного, то это твой констебль».
«Если машину испортили нарочно, — ответил Ратлидж, — злоумышленники отлично рассчитали время. Не нравится мне такое совпадение».
Он заметил Маккинстри, когда констебль выходил из парикмахерской. Ратлидж окликнул его и предложил подвезти до дома. В ответ на вопрос о том, кто из местных жителей замечен в порче чужого имущества из хулиганских побуждений, констебль покачал головой:
— У нас такое нечасто случается. В таком маленьком городке сразу видно, кто на что способен. Мальчишки Максвеллы, конечно, народ буйный, и когда их проделки обернутся чем-то посерьезнее — лишь вопрос времени. Может быть, в армии из них и сделают нормальных людей, но их отцу это вряд ли удастся — уж слишком он любит пускать в ход кулаки. — Констебль не скрывал любопытства: —
А вы почему интересуетесь?— Просто так.
— Тот, кто писал анонимные письма про Фиону, — не хулиган. Если вы на это намекаете!
— Что вы, вовсе нет. — Ратлидж заговорил о другом.
И только когда он высадил Маккинстри у его дома, Хэмиш вдруг сказал: «А ведь он не спросил тебя о броши».
«Да, — согласился Ратлидж. — Ему не хочется говорить о ней и думать о последствиях. Кстати, и мне тоже. Если никто не крал ее в «Разбойниках»…» Он не докончил фразы.
«Не убивала она!» — не сдавался Хэмиш.
Но женщина, сидящая в камере при полицейском участке, — уже не та девушка, которую запомнил Хэмиш. Не та Фиона, с которой они вместе сгребали сено летом 1914 года, когда солнечные зайчики плясали на ее лице и глаза смеялись. В тот день в небольшом городке в далекой провинции Австро-Венгерской империи началась война. Воспоминания о той девушке Хэмиш унес с собой на фронт. Для него время остановилось, но для Фионы оно двигалось дальше. За пять лет люди способны измениться…
Ратлидж оставил машину у отеля, на сей раз на открытом месте, а не в тени у сарая, и направился в лавку Энн Тейт.
Она заворачивала женские трусики в папиросную бумагу цвета лаванды, рядом с ней стояла приготовленная коробка. Подняв клапаны, она аккуратно уложила сверток в коробку и слегка примяла, чтобы лучше уместился. Потом накрыла коробку крышкой и, перед тем как повернуться к Ратлиджу, отодвинула ее в сторону.
— Ну что, нашли свою Элинор Грей?
— Еще нет. Но найду обязательно. К вам я зашел по другому делу. Я беседовал с некоей миссис Кук. Не помню, как ее зовут. Она остановила меня на улице… Пожалуй, с той встречи прошло уже несколько дней. Я должен найти ее снова. Вы можете мне помочь?
Энн Тейт бросила на него задумчивый взгляд:
— Насколько мне известно, в Данкаррике никакой миссис Кук нет. Во всяком случае, такой нет среди моих покупательниц. Как-то я встречала женщину с такой фамилией в Лондоне. Она была пожилой дамой с невыносимым характером. Мне она не нравилась.
— Тогда с кем же я разговаривал? — с беспомощным видом спросил Ратлидж.
— Как она выглядит? Крупная, властная?
Ратлидж облегченно улыбнулся. Он и в самом деле испытал облегчение.
— К сожалению… да.
— Это была миссис Колдуэйт.
— Да, в самом деле. Колдуэйт. Очень вам благодарен. Или… может, я напрасно?..
Энн Тейт сочувственно кивнула:
— Несчастная женщина. Приходит и меряет корсет, который ей невозможно мал, а потом жалуется, что у меня плохие товары. Она живет в доме с островерхой крышей, рядом с булочной. Желаю вам хорошо повеселиться!
Когда Ратлидж вышел на улицу, Хэмиш сделал ему выговор за то, что тот нарушил данное слово.
«Ничего я не нарушил».
«Ты обещал не упоминать это имя!»
«Энн Тейт никому не скажет».
Иен отправился к миссис Колдуэйт.
И дорого заплатил за свое любопытство. Впустив его в дом, указанная дама ясно дала понять, что желает вытянуть из него все лакомые сплетни, которые она могла бы передать дальше. Все делалось изящно, под предлогом заботы о «милочке Фионе». Но глаза у миссис Колдуэйт были холодные, а губы она плотно поджала.
Энн Тейт назвала ее «несчастной женщиной». Хэмиш дал ей другую характеристику — «старая ведьма».