Дар памяти
Шрифт:
Эухении, кажется, хотелось того же самого. А еще – провалиться сквозь землю и больше не видеть никого и никогда. Ни тем более Фернандо или Макса.
Но Эухения была большой умницей. Поэтому она чихая пересекла комнату и спросила:
И что мне теперь делать?
Сейчас объясню, - кивнул Фернандо и поставил фонарь на стол.
========== Глава 121. На новом месте ==========
Фернандо очистил стол от грязи и пыли и вынул из кармана мантии небольшое зеркало. Эухения почему-то думала, что он его увеличит, но этого не произошло.
Действительно, лучше бы большое, - сказал
А трансфигурировать?
Нет. Самое главное, чтобы зеркало было нетрансфигурированным. Трансфигурированный предмет сохраняет свойства изначального предмета. Но я предполагал, что здесь что-нибудь найдется. Так что мы сейчас сделаем вот что, - он оглянулся и выудил из угла довольно большой осколок другого зеркала. Наколдовав для него раму, Фернандо закрепил его на столе и поставил маленькое зеркало напротив.
Свойства зеркал очень недооценивают, - продолжал он. – Между двумя зеркалами в комнате мгновенно возникает магическая связь. Изначально зеркало предмет особый – он впитывает ауру личности, и таким образом приобретает все больше и больше черт живого существа. Зеркало в комнате маггла, конечно, будет фонить очень слабенько, но зеркало в комнате мага…
Он взмахнул палочкой, и между зеркалами возник фонтан искр чуть ли не до потолка.
О как. Они ругаются. Но ничего, сейчас договорятся. Большое думало, что оно старше, а оказывается, маленькое древней. Сейчас оно установит право первородства, и большое подчинится ему.
Как?! – Эухения завороженно наблюдала за тем, как потоки искр, переливаясь всеми цветами радуги, становились то больше, то меньше, пока не сузились в одну нить, протянутую от зеркала к зеркалу. Затем нить распалась, и ее остатки быстро-быстро оплели каждое зеркало причудливым мерцающим узором и погасли.
Установили дружбу, - пояснил Фернандо. – Маленькое не стало кичиться происхождением и подчеркивать его. Понимает, что дело важней. А большое это расценило как знак уважения к нему.
Как ты это чувствуешь? – изумилась Эухения.
Не знаю. Я, наверное, с этим родился. Мама рассказывала, отец хотел, чтобы у меня были сильные магические способности, и проводил разные обряды.
Это он дал за тебя обеты?
Фернандо помрачнел.
Нет. И не допытывайся, у тебя ничего не выйдет.
Он выложил на стол палочку и призвал несколько красных осколков, расположив все это между зеркалами. Потом заткнул окно ковром, вынул из кармана завернутый в платок с монограммой огарок черной свечи и поставил на осколки, заставив темный мерцающий свет отражаться многократно и красно-черными зловещими линиями падать на пол. Загасил фонарь, схватил Эухению за руку, подтолкнул ее к противоположной стене и прошептал:
Смотри, что будет!
Сплел на ходу непонятное заклинание и отпустил его.
В следующую секунду комната взорвалась. Во всяком случае, Эухении так показалось. Ярко-зеленая вспышка ударила в стол, в маленькое зеркало, ярко-зелеными волнами пошла по комнате. Призрачное тело в бело-золотых одеждах упало на пол, придавливая собой еще одно – слишком маленькое и слишком… голое? Призрак мужчины в темном со смутно знакомым лицом бросился к ним, подхватил маленькое тело на руки, судорожно ощупывая. Призрак женщины, высокой блондинки с короной волос, застыл справа, там, где раньше были двери, пронзая собой шкаф. Призрак мужчины оглянулся на
нее, и лицо его исказила злость, он поцеловал ребенка в лоб и понес его в сторону женщины. Оба призрака истаяли, а несколькими секундами позже – и тело на полу. Зеленый свет, то поднимаясь, то опускаясь волнами, держался еще с полминуты и затем сошел на нет.Эухения почти рухнула на пол, закрывая лицо руками. Фернандо загасил свечу и одним махом распылил почти все, что находилось на столе, включая оба зеркала и оставив только палочку. Маленькое зеркало, правда, не исчезло совсем, а превратилось в маленький черный стеклянный комочек. Фернандо потрогал его пальцем и спрятал в карман.
Это было нечто, - выдохнул он.
Это было…
Ужасно, - согласился Фернандо. Он опустился на пол напротив Эухении: – И я прошу прощения за то, что тебе пришлось это пережить. – Он взял ее за руку, переплел их пальцы и прижал к своей шее.
– Зато теперь мы знаем, куда внезапно делся архиепископ. Вряд ли он обладал свойствами воскресать после Авады. И то, что здесь проводились успешные некромантические ритуалы, тоже сомнительно.
Но тогда кто?..
Эту тайну, боюсь, унес в свою могилу покойный настоятель. Хотя есть вероятность, чтоб об этом знает настоятель нынешний, но молчит.
Грегори? Ты же не думаешь, что это был?..
Тридцать шестой год, Эухения! – сказал Фернандо. – На тот момент ему было десять лет, и в хрониках не сказано, чтобы у Хорхе Павана были другие дети. Вставай, - он поднялся сам и потянул ее вверх. – Нам пора идти.
Но… что ты собираешься делать?
Что я собираюсь делать? Разве не видно, что я сделал?
Эухения посмотрела на стол.
Уничтожил улики? Но палочка…
Палочка… Я могу ее сломать, - он взял ее в руки и любовно провел пальцами от основания к кончику, – но она служила своему хозяину верой и правдой и заслуживает долгой жизни. Если не ошибаюсь, Фелиппе занимается артефактами? Ему не составит труда подсунуть ее кому-нибудь. Пойдем. Чем меньше мы тут задержимся, тем лучше.
Эухения поднялась с пола и, вздохнув, полезла к окну…
Они все-таки утащили ее потом развлечься в Мадрид. Оказалось, Макс запасся на всех оборотным. Так что в замок вернулись уже в сумерках, когда солнце почти село, а на озеро наползал туман.
Во дворе все еще стояли столы, и на них сидели Хуан Антонио, Эрнесто, Фелиппе, кузен Диего, пили вино из бутылок и лениво трепались. Над ними плавали, выхватывая из полутьмы то одно лицо, то другое, редкие фонарики.
Эухения вспомнила шумные праздники с факельными шествиями, смехом и плясками до рассвета, и ей стало грустно. Ромулу без куртки, в одной рубашке с закатанными рукавами сидел на парапете между двумя русалками.
Я думала, ты аппарировал к себе, - сказала она, прижавшись к его спине. – У вас пока и комнаты-то толком не отделаны.
Я боялся, что Рита опять куда-нибудь влезет, - признался он. – Я поговорил с бабушкой. Она согласилась остаться и пожить с нами, но этого не хватает, ты же понимаешь. Я тот, кто должен быть с ней.
Я понимаю. Но все это как-то очень неправильно.
Хен, в жизни столько разных правильно и неправильно, и иногда в них не слишком просто разобраться.
Ты несчастлив, и это неправильно, - упрямо сказала она.
Я буду еще более несчастлив, если с Ритой что-то случится, - он погладил ее по руке.
– Иди в замок. Становится сыро, а у нас только тебе еще не хватало болеть.