Дар памяти

В библиотеку, - глухо выдавил Ромулу.

Да что случилось-то? – допытывался Эрнесто, но ему никто не отвечал.

В библиотеке была толпа народу, но первый, кого увидела Эухения – Хуан Антонио. Он полулежал в кресле у зашторенного окна, с перебинтованной головой, и Соледад водила над ним палочкой. Полина Инесса, Рита стояли у стола баронессы, чуть поодаль подпирал шкаф барон. Баронесса с запрокинутым лицом лежала на диване, выставленном поперек библиотеки – на другом краю его сидела грузная графиня Лидия Санторина, португальская родственница, и придерживала ее за ноги. В руке у баронессы был платок с подозрительными красными пятнами.

Мама? – Эухения вырвалась из рук Фернандо и кинулась к ней, хватая за лицо и за руку. Но рука оказалась горячей, и баронесса сама зашевелилась и сделала попытку привстать. Барон тотчас же бросился к ней, подкладывая подушку. – Мама?

Гжегож… - баронесса выдохнула и закашлялась.

О боже, - Эухения встала на колени, все еще держа мать за руку. – Нет! – сказала она. – Нет! Господи, нет! – Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Он просто не мог умереть. Не сегодня. Не сейчас.

Конечно, нет! – раздался ворчливый голос графини Санторина. – Хватит уже вести себя как размазни, и объясните, наконец, ребенку, что ее женишок, к сожалению, пока еще на этом свете, вот только под венец он собрался не с ней, а с ее младшей сестрой, с этой недоделанной сучкой Вероникой Алехандрой. Да еще прихватил при этом все семейные деньги из сейфа в Гринготтсе. Хорош женишок.

Ой, блядь, - сказал Эрнесто.

Я убью его, - пробормотал Макс.

Эухения молчала, пытаясь осмыслить то, что сказала тетка. Слова были такие знакомые, но они никак не складывались во фразы. Кто-то взял ее за руку, отцепляя от маминой, она подняла голову и увидела, что это отец. Он помог ей встать и осторожно подвел к креслу у окна, загораживая от братьев. Эухения вцепилась теперь в него. Она боялась, что он отойдет, и тогда все… будут смотреть.

Может, уже кто-нибудь расскажет толком? – спросил Эрнесто.

Барон хотел было заговорить, но баронесса перебила его жестом. Она поднесла ко рту платок:

Этот мерзавец соблазнил Нику и заставил Хуана Антонио отдать им все твои деньги, Эухения. Твои, Максима, мои, наши, - поправилась она, взглянув на мужа, - и его собственные. Все, что находилось под его управлением. После этого они бежали неизвестно куда.

Господи, - Эухения обернулась посмотреть на Люкса. Тот отвернулся.

Империо? – уточнил Эрнесто.

Нет. Я вообще не помню, что произошло, - убитым голосом сказал Хуан Антонио. – Я очнулся в лодке на реке, с раной на голове. Вместо воспоминаний – черная дыра.

Как же ты узнал, что он заставил тебя отдать все деньги? – спросил Фернандо. Он подошел к Эухении и, протянув ей стакан воды, отступил к окну.

У нас двойное управление счетами, - ответила Мария Инесса и посмотрела в сторону стола. – Мне прислали уведомление.

Это и было то важное, что я забыла тебе сказать, - послышался вдруг тихий голос Полины Инессы. – Я видела, как аура Ники вспыхивает в его присутствии, но он как будто заставил меня забыть? – добавила она с недоумением.

Да потому что он ота! Гребаный чертов ота, - воскликнула баронесса. – Он подчинил себе весь дом! Он мог бы заставить нас есть друг друга, а мы бы и не заметили!

Ота? – переспросил Пиппе. – Это все объясняет. Но почему… - он оборвал себя, и Эухения поняла, что это было что-то, связанное с ней.

Так, - протянул Эрнесто. Он подошел к столу и, покопавшись в кармане мантии, что-то выложил: - Ключ от моей ячейки в Гринготтс. Моя доля осталась нетронутой, так что…

Эухения оглянулась на Соледад, лицо у Эрнесто было несколько виноватое. Но Соледад кивнула и, прервав лечение Хуана Антонио, с деловитым видом тоже вытащила ключ.

У меня осталось кое-что от наследства. Я перевела все деньги в галлеоны, - сказала она.

Рита взяла ее ключ и, присовокупив свой, посмотрела на Ромулу. Тот опустил голову.

Я… потратил деньги, - пробормотал еле слышно.

Рита задержала взгляд на его лице.

Эухения вспомнила про дом.

Разве этого не должно хватить? – спросила она.

Этого хватит на несколько месяцев, - подхватил Хуан Антонио. – И мы могли бы продать один из заводов, и…

Нефтянка? – воскликнул Макс. – Сейчас? Когда цены ползут вверх?!

Тогда можно попытаться взять еще кредит…

Эухения оглянулась на Фернандо. Тот кивнул, как будто только и ждал сигнала от нее, обошел кресло и подал руку, помогая встать. Если их кто-то и пытался остановить, то Эухения этого не увидела.

За пределами библиотеки дышалось как-то свободнее. Фернандо помог Эухении подняться по лестнице.

Оставь меня, - попросила она перед дверью своей комнаты.

Не поворачиваться и не смотреть в глаза.

Тебе нечего стыдиться, - сказал Фернандо.

Просто оставь меня.

Хорошо.

Его руки отпустили ее, и только когда внизу захлопнулась дверь библиотеки, Эухения наконец повернулась. Она села прямо на лестнице, прислонившись головой к двери, подтянула колени к груди. Закрыла глаза. В голове была душная, звенящая пустота.

Пережить. Завтра будет новый день. А через десять лет она вообще это не вспомнит. Пережить.

Она не помнила, сколько минут или часов просидела так, не думая ни о чем, плавая в странном забытье. Пока не очнулась оттого, что солнце, падая сквозь узкое окно на лестнице, слишком нагло полезло в лицо.

Вот тогда рука и нашарила что-то странное, продолговатый предмет. Оказалось – записная книжка, обтянутая фиолетовой тканью, с мерцающими звездами на обложке и позолоченной застежкой. Вместе с Полиной Инессой и Максом дарили Нике на прошлое Рождество.

Эухения спустилась вниз. Библиотека была пуста, и ничего в ней не напоминало о сегодняшнем событии. Ничего, кроме пергамента на столе, в котором скупо перечислялось, какие ячейки были опустошены. Эухения равнодушно отметила тот факт, что банк обычно не работает по воскресеньям. Должно быть, полномочия Хуана Антонио сыграли решающую роль.

Замок казался вымершим. Один из столов во дворе был опрокинут. Эухения машинально выправила его, и, прижимая к себе книжку Ники, спустилась к озеру и села на валун у кромки воды.

Страницы дневника перелистались, раскрываясь сами собой там, где надо. Или не надо.

«Теперь она еще и инвалид. Теперь все будут прыгать вокруг нее еще больше. Они все притворяются, что мы семья, но ей достается все, а мне ничего».

«Ненавижу ее, ненавижу, ненавижу!»

«Боже, боже, боже, за что мне это?! Этой суке опять досталось все!»