Дар памяти

Полина Инесса полулежала на своей кровати в глубине комнаты, в пижаме, и смотрела перед собой.

Я все думаю про стержни, – сказала она, когда Эухения принялась расшнуровывать платье. – Как они образовались? Почему они торчали внутри? Он сам себя проклял?

Как ты справляешься? – спросила Эухения.

Очевидно же, что я НЕ справляюсь, - отозвалась Полина Инесса. – Если он проклял сам себя, то мы никогда не поможем ему.

Но теперь он хоть не тянет из тебя силу.

Вот именно. Но мы связаны, и эту связь просто так не отменишь.

Эухения была другого мнения о том, можно или нельзя отменить эту связь просто, но переубеждать сестру вряд ли бы помогло. Поэтому она сказала:

Да ну его! Он темный волшебник, и, судя по тому, какие заклятья он использует, он убил кучу народу. Ладно еще, когда он в беде и тянет энергию рода, но зачем сейчас о нем думать? Я не понимаю.

Полина Инесса не ответила.

Эухения взбила подушки и принялась рассказывать про вечерние гуляния по Мадриду, подслушанный разговор в саду и посиделки с Гжегожем. Она не надеялась на ответ, просто хотела чем-то заполнить неловкую тишину, но Полина Инесса неожиданно отозвалась.

Да, он очень доволен, - сказала она. – Это и по его ауре видно.

Значит, твоя магия снова с тобой?

Она тут же выругала себя за бестактность.

Я вижу ауры, - угрюмо согласилась Полина Инесса.
– Аура Гжегожа постоянно колебалась, особенно в твоем присутствии. Сейчас она очень ровная. Я, - она схватилась рукой за лоб, - что-то хотела сказать тебе, но никак не могу вспомнить. Это что-то очень важное…

Ну раз важное, значит, вспомнишь, - Эухения вытащила из короба с бельем первую попавшуюся ночную сорочку и пошла в ванную. Она только и делала сегодня, что выясняла что-то важное. Ей очень хотелось больше ничего не выяснять.

Но даже, когда тело расслабилось под струями горячей воды, ей не удалось направить мысли в более спокойное русло. В голове смешивалось слишком много всего – и сегодняшняя история, и Вильярдо, который никак не хотел от них отставать, и все люди, забывшие эпизоды из истории, и Полина, которая забыла что-то важное, и собственные видения, которые она, Эухения, тоже забыла. И сказанное как-то Полиной: «Из всех остальных только ты можешь чувствовать то же, что и я».

Эухении тоже теперь казалось, что она упускает что-то важное, что-то перед самым носом.

Когда она вернулась, Полина Инесса уже спала. Эухения натянула на себя одеяло и тоже погрузилась в сон. Но, видимо, перевозбуждение сыграло свою роль, и это была скорее полудрема, тревожная и неприятная. И Эухения не понимала, где находится. С одной стороны, она вроде бы лежала на кровати в замке в Фуэнтэ Сольяда, с другой – сидела на полу в монастырской кладовке, а потом вроде бы опять оказалась в замке, но уже не в Фуэнтэ Сольяда. То был замок огромный, больше раз в десять или даже пятнадцать. И она шла по заброшенному коридору – по углам висела паутина, а из-под ног убегали крысы. Она знала, что идти туда, куда она идет, смертельно опасно, и от этого ощущения липкий пот бежал по спине и частило сердце, но она знала, что нужно идти. И она открыла дверь, и оказалась лицом к лицу с трехголовой собакой. И в следующую секунду, когда она еще не успела испугаться, словно кто-то дернул ее вверх, и она оказалась на улице, над замком, и потом правее, под звездным небом. Внизу прямо под ней было странное сооружение, и одна ее часть не понимала, что это такое, а вторая часть сама собой отметила: «Квиддичное поле». Она пролетела над лесом, потом над озером и приземлилась на заброшенном кладбище. Уже занялся день, и она стояла на обрыве, позади нее были серые холмики надгробий, утопающие в зелени, а она щурилась на солнце после бессонной ночи и смотрела, как внизу блестит вода.

И вот тогда-то все и сложилось сразу, все детали головоломки встали на свои места.

Это Вильярдо! – воскликнула она и проснулась.

Где Вильярдо? – изумилась темнота голосом Полины Инессы.

Эухения махнула рукой, зажигая свечи.

Человек с собакой, который летал, это был он, - пояснила Эухения. – И еще, мне кажется, что это именно он был тогда в аптеке. Я не знаю, почему я так думаю, но я просто это чувствую.

Если ты это чувствуешь, скорее всего, так оно и есть.

Тогда он легиллимент и умеет варить зелья. Высокий и худой.

И у него шрам на ноге, - подсказала Полина Инесса.

Ага, - согласилась Эухения. – У него шрам на ноге.

Она загасила свечи, легла, отвернувшись в сторону окна, за которым была долина, и, задвинув балдахин, чтобы свет не мешал Полине Инессе, приподняла штору. Снаружи занимался рассвет.

Сладко зевнув, Эухения закрыла глаза. Неужели все действительно так? И тот человек из аптеки тот самый Вильярдо, который дрался вместе с Ритой и впутал Полину Инессу в эту ужасную историю? Интересно, что с ним сейчас? Она вспомнила, как летела к нему в красно-розово-оранжевом потоке, и тут же почувствовала себя где-то очень близко от него. Совсем рядом.

Он стоял на высокой башне и, отводя от лица черный капюшон, смотрел вдаль, и она по-прежнему не могла разглядеть его черты. Но почему-то, по дрожанию руки, а может быть, потому что счастливый человек не потащится в такой час на башню, она почувствовала, что он очень-очень одинок. И она потянулась к нему, осторожно взяла за руку, сжала ее и получила в ответ пожатие и благодарный вздох.

Потом картинка пропала, но когда Эухения уснула, ей сквозь сон до самого пробуждения так и чудились чьи-то пальцы на ее руке.

========== Глава 122. С ним и без него ==========

Сегодня он не в замке целый день и обещал вернуться не раньше десяти. У меня дополнительные занятия по высшим зельям перед экзаменами, и я замечаю, насколько же я в тревоге, только после того, как едва не выдал студентам кашу проповедника вместо дремоносных бобов.

Вообще-то я мог бы и не приглашать их, большие девочки и мальчики, и предмет знают хорошо, но тогда время без него стало бы совсем невыносимым. А седьмому курсу и радость – это же последние занятия, не знаю, отчего они так стремятся общаться со мной. Сомневаюсь, что зелья в качестве профессии выберет еще кто-то, кроме Уильямсона, но факт остается фактом – их желание находиться в моей компании очевидно.

В последнее время я привязался к нему так, что это пугает еще больше, чем прежде. Такие вещи добром не кончаются. Когда выяснилось, что Альбус позвал его в замок как архитектора, я был в ужасе. И с тех пор этот ужас только усиливается.

Когда он заканчивает дела (а их много), к этому времени я всегда в гостиной, сижу на диване и пытаюсь делать вид, что читаю, но на самом деле не вижу почти ни строчки, потому что то и дело пялюсь в камин. Он полдня проводит у себя в Испании, куда отправляется сразу после завтрака, полдня – в замке на разных этажах, в галереях или на мосту по дороге в Хогсмид. У него есть свои комнаты, на третьем этаже, но чаще всего он даже не доходит до них, отправляется ко мне из учительской, куда добредает не раньше, чем в десятом часу.

Альбус пригласил его как специалиста по галереям, но оказалось – все гораздо серьезней. От Ромулу и узнаю впервые интересную новость. Вопреки легендам о возведении замка за один день, Хогвартс строился по-маггловски, и только отдельные секции в нем можно изменять, сужать или расширять. Дело не в том, что с замком что-то не так и поэтому некоторые чары отказываются служить, а в том, что они применимы не ко всем этажам и не ко всем комнатам. Зато именно это и делает замок таким надежным.

«Это величайшее из всех сохранившихся сооружений магической Европы, - говорит он ночью, сворачиваясь клубком в моих руках. – Ты знал?»