Дар

Потом выдохнул, взял меня за плечи, потряс, но не со злостью, а с благодарностью.

— Вот, каков молодец! За страну радеешь. Мои-то оболтусы… эх! А на князя ты зря напраслину возводишь. Андрей Михайлович верный человек. В деле проверен, в бою раны за отечество принял, наград удостоен. Сынок его, Митюшка, прекрасный офицер. Путаешь ты что-то…

Прищурился, спросил:

— Точно не стрелял в меня?

— Нет. Спросите у неё, — я на эльвийку указал.

Эннариэль кивнула:

— Вероятность правды велика, ваше величество. Насколько позволяет видеть его печать.

Государь улыбнулся, расправил усы, выпрямился, глаза горят:

— Молодец! Сей же час тебя на должность назначу. Хочешь, через чин прыгнешь? Или через два, раз заслужил. Будешь у меня при деле… да хоть сейчас, к Андрею Михайловичу под крыло. Вторым после князя будешь.

— Ваше величество, мы опаздываем, — тихо напомнила Эннариэль.

— Да, в самом деле. После поговорим, — государь ещё похлопал меня по плечу. — Хорош! Был бы законным, цены б тебе не было. Мой-то Сашка здоров, как бык, красавец писаный, а ума хватает, только чтобы по фрейлинам да подлым девкам волочиться. Уж про Мишеньку я и не говорю… Ну что же, с богом, милый. Я тебя покамест на Кирюшку оставлю. Он малый верный, всему тебя научит.

— Можно мне с вами… э, отец? — говорю.

Специально отцом назвал, чтобы тот размяк. Уж очень неохота во дворце одному оставаться. Ещё придушат подушкой за углом. Или табакеркой по голове треснут. Знаю я эти дворцовые приколы. Здесь человека убить — всё равно что комара прихлопнуть.

И правда — сработало. Государь едва не прослезился от радости, что сынок делами интересуется.

— Хорошо, — говорит, — будь по твоему. Со мной пойдёшь, ума-разума наберёшься. Глядишь, и толк с тебя будет. Ерофеич, мундир!

Вышел я вслед за эльвийкой из кабинета, смотрю — князь Васильчиков. Стоит шагах в десяти у окна, папку с документами к груди прижал, на безымянном пальце перстень сапфировый сверкает. И взгляд у князя такой, как будто всё слышал. Что я про него говорил, и про сынка его, Митюшу. Не знаю, как он мог подслушать, может, амулет имеется, но смотрит князь так, будто на мне мишень нарисована. Прямо посреди живота. Увидел князь, что его заметили, улыбнулся одними губами. Кивнул я ему в ответ, и двинул вслед за эльвийкой.

Глава 7

Представление устроили в доме князя Голицина — по личной просьбе британского посла, лорда как-его-там Гамильтона. Домик-то у посла такой себе, маловат слегка. А у князя Голицина — в самый раз.

Подкатили мы в карете вместе с моим папенькой… царём.

До сих пор не могу поверить, что это мой отец. То есть, конечно, не мой, а настоящего Димки Найдёнова. Но какая разница? Ну ладно, отец — полицмейстер. Ну, губернатор… Но такого я не ожидал.

Интересно, сколько у него ещё незаконных сыночков по свету раскидано? Ведь всем известно, что у королей всегда была куча бастардов. Почитай-ка историю, их полно. Любили царские особы это дело. По фрейлинам бегать, да по жёнам своих подчинённых. А то и по простым селянкам. Кто ж им запретит-то? У Людовика номер четырнадцать вообще официальные любовницы имелись.

Но эльфийка Иллариэль — она такая одна, не зря государь аж пуговицы с орденской лентой на себе оборвал, когда я сказал про неё.

Прикатили мы в дом князя Голицына. Хотя какой дом — дворец. Домина в три этажа с видом на реку. Окна сверкают, кареты подкатывают — одна другой краше, в кареты запряжены сытые, красивые лошадки всех мастей.

Государь из кареты вышел, весь важный, в мундире с орденами. С ним флигель-адъютанты — молодые офицеры при аксельбантах. Дальше мы с эльвийкой под ручку. Я был вместо Кирилла, того, что моим кузеном оказался.

Перед поездкой напялили на меня по-быстрому новенький фрак с белоснежной рубашкой. Галстуком шёлковым подвязали, волосы причесали — с кудряшками, как у девчонки. На пальце у меня перстень бриллиантовый сверкает, аж глазам больно. Перстень папенька самолично подарил, со своей руки снял. Вроде как мелкая вещь, но со значением. Те, кому надо, сразу поймут.

Зашли мы во дворец княжеский, а там колонны мраморные, паркет начищен, люстры сверкают, лакеи в ливреях важные, пузатые. Гости вокруг жужжат, как пчёлы — дамы с голыми плечами, талия тонкая — в рюмочку, шуршат разноцветными юбками. Кавалеры кто в мундире, кто во фраке. Мундирных больше. Это понятно — дворянин служить должен.

Князь Голицын нас встретил со всем уважением. Жена его вся сияла от радости. Дочек своих привели заодно, двух девчонок. На меня смотрят — что за чудо такое, почему не знаем?

Ну, государь им негромко так сказал: «Сей молодой человек нам близок. Прошу любить и жаловать». Князь Голицын на перстень мой бриллиантовый только взглянул, глаза круглые стали. Жена его ещё больше улыбаться начала, и дочек своих представила: две девицы, с виду восьмой класс, не старше. Обе в одинаковых платьишках белого цвета, на меня уставились — покраснели.

А эльвийка Эннариэль мне шепнула на ухо: «Даже не надейся, бастард».

Подумаешь, не очень-то и хотелось.

Тут и британский посол подоспел, дылда голенастая, в бакенбардах и белых штанах. Фрак у посла такой чёрный, что свет поглощает, белоснежная манишка прямо сияет, красота! Улыбается, как старый друг после разлуки. Лорд Гамильтон и прочее чего-то там.

Лорд спросил о здоровье её величества. Государь улыбнулся, сказал, что всё хорошо. А вообще странно, что царицы нет, все с жёнами, только один папаша, то есть государь, без жены.

Только я хотел спросить, куда царицу девали, она и вошла. То есть мне показалось, что это царица. Гости притихли, ко входу обернулись. Смотрю, дама входит, ну может, не дама, а важная девица. Молодая, высокая, и вообще красотка — хоть сейчас на подиум. Мисс Вселенная или как там ещё. То ли царица, то ли царская дочь. На лбу бриллианты в диадеме горят, на груди тоже что-то сверкает-переливается. Да там и кроме бриллиантов есть на что посмотреть. Мода у здешних дам такая, что ничего не спрячешь. Разве что под юбками — вот там просторно, и всяких бантиков наверчено — целый магазин.

Вошла эта красотка и сразу к государю направилась. Государь её увидел, обрадовался. Руку протянул и себе под локоток девицу пристроил.

А Эннариэль напряглась почему-то.

— Это кто? — тихонько спрашиваю.

Эльвийка не ответила. А папа мой тут же нас и представил.

— Смотри, душенька, это Дмитрий Александрович, наш юный протеже. Дмитрий, познакомься — наша племянница Елизавета Алексеевна.

Девица на меня глянула, я на неё. Да уж, вблизи она ещё лучше. Племянница, значит.