Давай поспорим?

Я стою и молчу. Пусть сама додумывает: права она или нет. Подходит к острову, отодвигает барный стул и садится. Оглядывается. Будто примеряется. А потом резко встает и уже уверенным шагом идет дальше. Ее верный пес Роман следует за ней по пятам.

Следующая остановка — гостиная. Она у меня смежная с кухней, но при необходимости есть перегородка. Кучу бабла за нее тогда отвалил. Настя обходит каждый уголок и рассматривает каждый предмет. Я как на экзамене. И в тайне надеюсь, чтобы какая-нибудь деваха не закинула свой лифчик под диван. Генеральная уборка у меня по договору раз в месяц. А до нее еще неделя. Книги, сувениры (признаю, грешу), огромная напольная ваза (задумка, бл*ть, дизайнера), за что получаю вопросительный взгляд, понимаю, и развожу руками, плазма, огромная плазма и такой же большой диван. А тут, по глазам вижу, нравится. Знала бы ты, Каренина, что хочу сделать с тобой на этом самом диване.

Жестом показываю двигаться дальше. Экскурсия продолжается. Следующая остановка — спальня. Большая кровать в центре, застеленная черным атласным покрывалом. Тоже задумка дизайнера. Вот тут, надо признать, все в тему. Настя дальше порога не проходит. Чувствует грань. Если перешагнет… пока ничего не сделаю. Но фантазию уже успокоить становится сложнее. Так и вижу, как удерживаю ее руки над головой, чтобы не двигалась, а сам трахаю ее, целую и кусаю тонкую шею, поднимаю к губам и прохожусь по ним языком. Или ставлю ее на четвереньки, в свою любимую позу. Ну все, у меня от этих мыслей стояк. Бл*дство.

Настя разворачивается и идет в сторону гостевой комнаты, которую я иногда использую как тренажерку: там стоят пара тренажеров и всякая приблуда. Идет и не видит, как я поправил свой член, который уже давит на брюки. Открывает дверь и, убедившись, что никаких скелетов тут нет, закрывает. Вот, в общем то и все. Вся моя квартира. А, да, еще классный балкон у меня. Его-то она и не заметила.

— Ну что? — спрашиваю я, когда мы вернулись в кухню, которая ей, по всей видимости, понравилась больше всего, потому что возвращается к гарнитуру и начинает снова его осматривать. Ей даже хочется открыть все полки и шкафы и посмотреть их содержимое. Никогда не понимал такого чисто женского любопытства. Но тут так и хотелось сказать: действуй!

— Ничего так. Симпатично, — снова оглядывает кухню, а у самой глаза горят. Нравится!

— Если ты голодная, то, может, заказать что-то из ресторана? Дома из еды только, — я открываю холодильник и на меня печально смотрит салат, который встретил свою смерть на второй полке, — пельмени, — открыв морозильник радостно сообщаю я. — Домашние! Мать привозила.

— Спасибо, обойдусь. Но не откажусь от чая.

Я, как гостеприимный хозяин, начинаю открывать полки в поисках чая. И молю Бога, чтобы он был.

— Давай я, — вскрикивает Настя и резко встает со стула, очевидно не выдержав, с каким шумом я закрываю дверцы шкафчиков.

Бог был на стороне Насти, потому что в первом открывшемся шкафу обнаруживаются чайные пакетики. Щелкнув чайником, предварительно включив его в, кхм, розетку, она достала две чашки и два пакетика Липтона. Откуда он взялся, я понятия не имею. Думаю, мать его вместе с пельменями привезла.

И опять эта тишина, где слышны только звуки закипающей в чайнике воды. Она смотрит на меня своими глазами цвета виски и только иногда их отводит, скрывая легкую улыбку на ее губах. А я не стесняясь пялюсь на нее. Сейчас я на своей территории. И кролик сам пришел к удаву в клетку.

Щелк.

Чайник вскипел. Настя опять резко встала со стула, чтобы заварить никому не нужный чай, который завтра с утра выльется в раковину.

— Рома, — тихо обращается она, повернувшись ко мне спиной, — мне нужны будут кое-какие вещи. Я ведь без всего вышла из дома. Даже зарядки нет… — грустно сказала она.

— Одежду дам, щетка запасная есть. Если что-то еще нужно, давай закажем. Привезут.

— Жидкость для линз. И можно… в душ? — робко произносит она. Стесняется.

Да, ванную она еще не видела. Показал бы сам. Но…

— Конечно. Найдешь? Или нужно сопроводить?

Легкий румянец покрыл ее щеки. Отчего непрошенные мысли опять поселились в голове. Представил ее голой в моем душе, где по ее телу скатываются капельки воды. Запотевшие стекла кабины не дают детально рассмотреть ее тело, но видны очертания ее изгибов и розовые соски. Бл*ть!

— Нет, только дай мне, пожалуйста, полотенце и … во что переодеться.

— Мне занести в ванну или подождешь?

— Я подожду.

Глава 14.

Настя.

Дверь за Ромой закрылась, а через мгновение я защелкнула ее на замок. Надеюсь, с обратной стороны ее не открыть.

Черт, я боюсь. Безумно боюсь. Плохая была идея напроситься к нему. Лучше бы сняла какой-нибудь самый дешевый номер. Или койку в хостеле. В крайнем случае, вернулась бы домой. Нет, что-то меня дернуло поехать к нему.

Он думает, что я не замечаю его взгляд. Да я мысли его читаю. И стояк его видела. Он меня хочет. Не касаясь, не целуясь, я вижу, как он меня хочет. По его взгляду вижу, в каких позах он готов со мной это сделать.

И мне страшно. Что я сама перейду эту грань. Потому что сама его хочу. А как называют девушек, которые сами напросились в гости и сами отдались?

Я стояла на пороге его спальни и видела, как он наваливался на меня сверху, ощущала его вес на себе, как входил в меня одним толчком. Нестерпимо и жадно присваивая. Целует. Целует шею, ключицу, грудь, губы. Много-много раз. И мы потом хватаем воздух, потому что весь выпили друг у друга.

Чуть прохладные капли воды понемногу стали остужать мое тело и горящие щеки. Перед глазами все еще стояли нереализованные картинки, а в животе полыхал огонь, которому так и не дали разгореться. Потушили в зачатке, так сказать.

Я беру гель для душа и намыливаю свое тело, представляя, что было бы, если бы я не была тут одна. Если бы сзади меня стоял он, и сам растирал этот скользкий гель по моему телу, задевая чувствительные точки моего тела. А еще он пахнет им. Значит тонкие ноты бергамота — это гель для душа. Теперь и я пахну им.

Громкий стук в дверь отвлек меня от моих размышлений. Хорошо, что я закрыла дверь на щеколду. Если бы Рома заглянул ко мне, пусть и через слегка приоткрытую дверь, я бы умерла от стыда. Полностью голой при свете меня видела разве что мама.

— Настя? — слышу я приглушенный голос, — ты жива?

— Да, выхожу уже, — сказала я быстро, выключая воду и быстро хватая полотенце, чтобы обернуться в него, все еще подозревая, что дверь может открыться.

Я нахожу Рому в гостиной. Он сидит на том шикарном большом диване и смотрит плазму. Кажется идет какая-то передача про современную экономику Америки и ее очередной кризис. Подхожу к нему на цыпочках, боясь отвлечь. И недолго любуюсь его профилем в свете мигающей плазмы. Свет он так и не включил.