Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Давай поспорим?
Шрифт:

Но на землю меня вернул сокрушительный оргазм. Обжигающее пламя, которое расползлось по всем конечностям, вызывая легкое онемение, что стоять становится невозможным без поддержки. Тепло, которое расходится по всему телу и спазмы еще там, внутри — завершающие штрихи.

Я начала приходить в себя, когда почувствовала теплую струю у себя на ягодицах. И утробный рык моего льва, говорящий о его наслаждении последние секунды.

— Спасибо, было вкусно, — довольно улыбается Рома, помогая мне вытереть следы нашего послеобеденного времени, — ужин, как понимаю, ты

тоже приготовишь?

— С ужином придется разбираться самому — мне надо к маме, — сказала я ему, не смотря в глаза, почему-то при свете произошедшее кажется каким-то порочным. Хочется прикрыться, а лучше скрыться от него в ванной.

— Не понял. Ты уезжаешь? — мне показалось или в его голосе проскальзывают недовольные нотки?

— Пока не знаю. Но мне надо заехать к маме. Мы не очень хорошо вчера расстались.

— Понял, — ответил Рома и ничего не говоря, разворачивается и выходит из кухни, чтобы уединиться в ванной.

Его не было минут пять. За это время я успела убрать всю посуду и протереть столешницу. С мылом. Пусть она была задействована косвенно, но как-то неправильно оставлять все в таком виде, где, если присмотреться, можно увидеть очертания моей груди. Звук открывающейся двери заставил выскочить меня в коридор. Он что, так и уйдет не попрощавшись?

— Мы трахались без резинки, — как бы между делом говорит Рома, и несмотря на спокойный тихий голос, я вижу, что он недоволен чем-то, может даже и взбешен, — если тебя это беспокоит, то я чист.

— Я ни слова об этом не сказала. И я тебе… доверяю.

— Зря, — наконец-то посмотрел на меня своим серым взглядом, в котором плескался такой коктейль эмоций, что сложно передать. Там и гнев, и бешенство, и даже отчаяние.

Он с грохотом закрыл за собой дверь. Если бы мы были в старой хрущевке, типа той, в которой мы жили с мамой, то пару трещин и отвалившаяся штукатурка не сказали бы спасибо. Впрочем, трещина в стене могла появиться и тут. А еще как будто она же пролегла и между нами. Вот только почему? Почему он так злиться?

Глава 16.

Настя.

Такси подъехало к моему дому спустя целых сорок минут. Интересно, есть ли какой-то промежуток времени, когда можно спокойно доехать до нужной тебе точки без пробок и тянучек?

— Какой подъезд? — спрашивает водитель, на карточке указано, что зовут его Евгений, но выглядит он точно не как Женя.

— Второй, вон, где синяя лавочка, — указываю я. — Спасибо… Женя… — прощаюсь я, открывая дверь.

— Жасур.

— Что, простите?

— Жасур. Мое имя Жасур.

— Но здесь указано Евгений, — недоуменно я посмотрел на карточку, вложенную в подголовник сиденья.

— Э, да, не обращай внимание. Просили русское имя указать. Возьми карточку, если надо — звони мне. Так тебе дешевле будет. И тебе хорошо, и мне, — улыбнулся мне Женя-Жасур, у которого два передних зуба были как у зайчика — большие и выдвинуты вперед.

— Хорошо, — взяла быстро визитку, вдруг правда пригодится, и направилась к подъезду.

Мама смерила меня недовольным

взглядом, как только я переступила порог, что почувствовала себя нашкодившим котенком. Я ведь никогда не перечила родителям, была послушной. Да что уж, я делала все, что они говорили, хоть внутри и не всегда была согласна с ними. Я считала, что надо слушаться родителей.

А сейчас… Я сама не пойму, что происходит со мной. Готова признать, что нагрубила вчера, была неправа, но и первый раз в жизни мне хочется отстаивать то, что мое. Первый раз в жизни я хочу молчать о том, что у меня в голове, какие мысли и какие чувства. Потому что боюсь, что мама сейчас меня не поймет. А ее осуждения не выдержу. Даже сейчас я отчетливо вижу разочарование в ее глазах. Да, мама, твоя дочь влюбилась во взрослого мужчину и этой ночью с ним занималась любовью. Трахалась я с ним, мама! И мне было хорошо!

— Проходи, — первой поприветствовала мама, — я поставлю чай.

Я сняла свои любимые кроссовки и скинула джинсовку. И прошла в комнату. Свою. А там пусто. Ничего нет. Только старые обои, выцветшие ровными прямоугольниками и одиноко висящая люстра.

И внутри у меня ничего нет. Никаких чувств, хотя вчера я хотела рвать и метать, что кто-то посмел войти без спроса.

— Сегодня вывезли всю мебель, — тихо сказала мама, которая подошла ко мне, пока я разглядывала комнату.

От мамы, как всегда пахнет едой. Сейчас это жареная картошка и какая-то ванильная выпечка. Мои любимые булочки с маком? Раньше это был запах уюта и тепла.

Помню, когда вернулась после своего первого свидания с Егором, легла к маме на колени и рассказала ей все в мельчайших подробностях. Куда пригласил, как стул мне отодвинул, когда пригласил присесть, что заказывали, было ли вкусно, как Егор поцеловал меня. И какие были у меня чувства. Я рассказала все-все-все. Мне казалось, что так было правильно, ведь ближе, чем мама, у меня никого и не было. Подружки? Да, возможно. Но таким сокровенным и глубоким я могла поделиться только с ней.

А сейчас… не могу.

— Пойдем, чай вскипел. Или может ты хочешь покушать?

— Нет, спасибо, мам. Я поела борща, — улыбнулась я, пытаясь сгладить неровности.

Мы прошли на кухню, где я заняла свое место. Любимое.

— Твои любимые, — кладет передо мной мои любимые булочки с маком.

— Спасибо!

— Настя, — начала мама, — я понимаю, что ты вчера очень расстроилась из-за нашей квартиры, из-за того, что происходит с твоей комнатой, но твое поведение… Это было очень грубо и невоспитанно и..

— Мам, стоп, — грубо я прервала маму, — я тебя услышала и ты права, я повела вчера себя по-детски. Было безумно обидно. И больно.

— Ну вот и хорошо. Не надо больше ночевать у малознакомого парня. Это тоже неправильно.

А что правильно, мама?

— Мы сегодня созванивались со Станиславом Александровичем, в Германии меня будут ждать на следующей неделе, в среду. Осталось шесть дней и мы с тобой уедем.

Шесть дней и я улечу. И буду там без него. Без Ромы.

— Ты уже все оплатила? А билеты?

Поделиться с друзьями: